Семья. Измена. Развод - Мария Николаевна Высоцкая
Дом — это Мишина идея. Новый дом для меня и детей, где я буду с ними жить после нашего развода.
— Куда больше-то? — Вика смотрит на меня. — У вас тут сколько? Квадратов двести пятьдесят? Триста?
— Без понятия.
— Мама, можно я перед телевизором попью? Пожалуйста, — Марк забавно складывает перед собой ладошки и смотрит такими глазками, что не разрешить просто невозможно.
— Иди. Только в гостиной, наверх с чашкой не поднимайся. Хорошо?
— Ага.
Подаю ему чай, когда он слезает со стула, и наблюдаю за тем, как сын перемещается в гостиную.
— Ты же говорила, что у вас с Мишей ничего нет.
— У нас и нет.
— Отпуск, дом…
— Это все для Марка, не для меня.
— Блин, может быть, все-таки стоит родить, а? Найти мужика посолиднее и родить ему спиногрыза. Считай, на всю жизнь себе потребности закрою.
— Роди, — киваю. — Инвестиция прямо таки получится.
Вика мою иронию не понимает, поэтому широко улыбается и часто кивает.
— Слушай, так поздно уже. Можно я у вас заночую?
— Да без проблем. Гостевая спальня всегда свободна.
— Супер.
— Марк, скоро спать, закругляйся.
— Папа еще не приехал!
— И что?
— Он обещал почитать книжку мне.
— Ох уж этот папа, — бормочу про себя.
На самом деле после той жуткой ночи я так боялась, что утром все будет только хуже. Марк ведь обиделся на меня. Что, если отец успел ему что-то наговорить, пока он был у них? Но, к счастью, ребенок проснулся утром в прекрасном расположении духа. Возможно, решающим фактором было то, что мы с Мишей оба были дома.
Нет, после завтрака, когда Миша стал собираться уезжать на работу, сын, конечно, расстроился, даже расплакался.
Князев, наверное, минут двадцать с ним разговаривал потом, прежде чем Марк успокоился и спокойно отпустил его в офис.
Пока Вика уходит в душ, я засовываю тарелки с чашками в посудомойку и морально настраиваюсь укладывать сына, если Миша задержится.
— Папа! — слышу довольный писк и выдыхаю.
Миша подхватывает Марка на руки, а потом подкидывает в воздух.
Медленно выхожу в гостиную и присаживаюсь на край дивана.
— Привет, — взмахиваю рукой.
Миша кивает. Улыбается. Не мне, конечно, Марку. Но если со стороны кто-то увидел бы нас, то снова решил бы, что мы идеальная семья.
— Не разыгрывай его. Не уснет.
— Я усну. Усну.
— Пошли тогда.
В детскую Князев тащит сына на руках. Я же ухожу к себе, а когда среди ночи встаю попить, слышу голоса в кабинете.
Зачем туда иду? Понятия не имею.
Дверь приоткрыта. Я прекрасно слышу высокий, мерзкий смех Вики. Она что-то тараторит без умолку, сидя на краю стола в коротких шортах и топике.
Князев сидит в кресле, сжимая пальцами бокал с виски. Тень от лампы падает так, что выражение его лица рассмотреть трудно. Хотя, если бы ему была противна компания моей сестры, он бы ее выгнал.
Глава 18
Неужели моя пустоголовая сестра и правда решила приклеиться к Князеву?
Кем нужно быть? Просто кем? И дело ведь не в том, что она в курсе наших с Мишей отношений и отсутствии любви. А в том, что Марк — ее племянник, а она без зазрения совести вешается на его отца.
Она моя сестра. Близкий человек.
Хотя, судя по всему, всех близких мне людей можно назвать таковыми с большой натяжкой.
Толкаю дверь и, запахнув на груди длинный шелковый халат, захожу в кабинет.
Хихикающая до этого Вика замолкает и кривит губы.
Бросаю оценивающий взгляд на ее длинные голые ноги и закатываю глаза. Вика это видит и медленно стекает со стола на пол.
— Ой, Дашка, — хихикает, переминаясь с ноги на ногу, — а мы тут болтаем, — прячет руки за спину, выпячивая грудь с глубоким декольте.
— Вижу. Тебе спать не пора? В универ проспишь завтра.
— Да у меня же будильник.
— Я просто очень сильно переживаю за свою младшую сестренку, — улыбаюсь и касаюсь Викиного плеча. — Давай, малышка, все дети в этом доме ложатся спать в десять. Ты и так уже засиделась.
— Ой, хватит прикалываться.
Вика раздраженно убирает волосы за уши, слегка краснея.
— Какие приколы? Это забота. Давай-давай. Спать. Пока ты в моем доме, я ответственна перед твоей мамой.
Подталкиваю Вику к двери.
Князев все это время молчит. Только наблюдает, и то без особого интереса.
— Да я же…
— Иди.
Складываю руки на груди, наблюдая за тем, как она выходит из кабинета.
— Это что сейчас было? — поворачиваюсь к Князеву. — Уже в доме, где твой сын живет, решил развлечься?
— Чушь не неси.
Миша отталкивается от края стола. Кресло откатывается примерно на метр, после чего он поднимается на ноги.
— Что она вообще тут делает?
— Попросила остаться на ночь. Но я думала, она спать будет, а не шляться тут…
— Это ревность?
— Это, Князев, здравый смысл.
— Понял. Ты как себя чувствуешь?
Миша смотрит на мой живот, потом в глаза.
— Нормально. Попить встала.
— Не оставляй ее в доме без присмотра.
— Ты думаешь, она тут по просьбе папы? — не могу сдержать усмешку. — Она решила залететь от какого-нибудь богатого идиота.
— Богатый идиот, судя по всему, я?
Миша приподнимает бровь. Смотрит вроде серьезно, но я не могу отделаться от мысли, что где-то внутри себя он сейчас ржет.
— Какой догадливый. Если у тебя хватит ума с ней связаться…
— Ты водички хотела.
Миша огибает стол и оказывается напротив меня.
Возвышается, из-за чего я чувствую себя маленькой и слабой. Нервно облизываю губы и, круто развернувшись, иду на кухню быстрым шагом.
Миша следует за мной.
Пока вожусь с бутылкой минералки, Князев делает себе бутерброд. И вот, пока он его жрет, я давлюсь слюной. Аппетит, после того как я узнала, что беременна, увеличился. Я постоянно хочу есть, но совершенно не хочу поправиться так, как это было, пока я носила Марка.
Я все, что не приколочено, ела. Врач в итоге на диету меня посадил.
— Ты можешь не чавкать? — стискиваю зубы.
— Я и не чавкаю.
— Ты чавкаешь.
