Сводные. Я не отпущу тебя - Катерина Лазарева
Интересно, а я в его глазах всё ещё избалованная папой дурочка? Макс просто хочет меня, или…
По коже разливается жар. Ход собственных мыслей смешивается с воспоминанием о поцелуе, и я резко отворачиваюсь от продолжающего нарезать салат Макса. Не глядя беру ёмкость, в которую буду делать свою фирменную заправку. А сердце никак не желает успокоиться, будто сама мысль размышлять об отношении сводного ко мне не абсурдна.
— Отец прав — своё дело даёт куда больше свободы и перспектив, чем работа по найму с каким угодно ростом, — подытоживает через некоторое время Макс. — И у тебя теперь тоже будет своё дело, Милка, — развернувшись ко мне, добавляет.
Это прозвучало чуть ли не с нежностью, пробирающей до мелкой дрожи. Ещё и взгляд, как назло, отвести не могу, Макс его сразу своим захватил.
— Почему Милка? — выпаливаю первое, что приходит в голову.
Откуда это волнение? Это ведь Макс. Вредный сводный братец, подставивший меня перед Лёшей…
— Потому что ты как та шоколадка на вкус. Сладенькая, но не приторно. Оставляешь послевкусие, хочется ещё и ещё, — с удовольствием поясняет братец, ухмыляясь и гуляя обжигающим взглядом мне по лицу.
Вот вообще не уверена, что не краснею в этот момент. Дразнящие и в то же время серьёзные слова Макса, его чувственный взгляд… Резко накалившаяся обстановка между нами, причём как-то иначе, чем тогда, перед поцелуем. Если тогда я чувствовала опасность, то сейчас какую-то приятную взбудораженность и смущение одновременно. Такие неожиданные и неправильные чувства, что теряюсь.
— Шоколадок у нас нет, кстати, — опять вставляю невпопад я, лишь бы перебить нарастающее смущение. — Была одна, но я съела.
Хмыкнув, Макс многозначительно качает головой и смотрит на меня чуть ли не умилительным выражением лица. Что, кстати, сильно мешает моим попыткам прийти в себя и воспринимать его так, как привыкла.
А как, кстати, привыкла? Уж это слово никогда не вписывалось в мои взаимодействия с Максом.
— Какая твоя любимая? — спрашивает он почти обыденно, поддержав мою попытку перевести тему.
— Наверное, Линдт, — чуть колеблюсь, раздумывая. — А вообще, это меняется. А твоя?
Макс ухмыляется.
— Милка.
Он говорит вроде бы серьёзно, но в то же время дразняще, да и по лицу мне медленнее взглядом скользит, задевая губы, задерживаясь…
Меня снова обдаёт жаром.
— Могла бы и догадаться, — фыркнув, стараюсь сохранить ту непринуждённость, что совсем недавно вроде как была между нами. Но, не выдержав, поспешно добавляю: — Насчёт той кофейни.. Расскажи поподробнее, как там и что получалось. Какие нюансы в ведении своего дела?
По сути, мне это действительно интересно и полезно в то же время. Ведь, как справедливо заметил Макс, скоро у меня самой фактически будет свой бизнес.
Вот только спрашиваю я, наверное, с неестественным энтузиазмом. Потому что Макс снова ухмыляется, давая понять, что знает, почему меня это так резко заинтересовало. Видит прекрасно, что пытаюсь увести разговор в более безопасный, чем всё то, что тут между нами витает.
Но надо отдать Максу должное — поддаётся, отвечает, рассказывает довольно подробно. И без лишних провокационных подшучиваний или намёков.
В итоге мы всё свободнее говорим и пока заканчиваем готовку, и пока едим. Я узнаю очень много нюансов ведения дела, включая и налоговые, и вопросы с поставщиками, и грамотное ведение конкуренции, и кое-какие опробованные Максом способы рекламы. Слушаю его со всё большим интересом и с настойчивее накатывающем уважением. Мой сводный брат действительно преуспел. А ещё очень умён и изобретателен. И ведь даже не обращался за помощью к папе… Всё путём собственных проб и ошибок. Сомневаюсь, что отец вообще знал про эту кофейню. Да и Макс не считает, что тут было чем хвастаться — это только начало, хоть и уже полюбившееся.
За всем этим разговором и собственным вдохновением по поводу клуба не сразу замечаю, что сводный легко выпивает весь стакан вишнёвого сока с приличной порцией снотворного. Улавливаю это лишь когда замечаю, что говорить Макс стал меньше, есть медленнее, да и смотреть как-то заторможено, не всегда даже моргая.
В груди как-то странно сжимается. Чуть ли не тоскливо… Хотя я делаю всё правильно. Макс может быть очаровательным, милым, чутким и участливым — да, тут не поспоришь. Но это ничего не меняет, и если я решила уйти, то стоит это сделать.
Так что заставляю себя спокойно доедать, даже не пытаясь больше продолжать разговор. И уже совсем скоро Макс вырубается у меня на глазах. Прямо так, за столом.
Не знаю, сколько у меня времени. Папа после этих таблеток обычно спал сном младенца примерно семь часов, то есть, всю ночь. И у меня ни разу не было нужды вставать к нему, так что это я знаю наверняка.
Но в случае с Максом почему-то совсем не могу быть спокойной. Меня что-то подгоняет, волнение не отпускает. Чувствую необходимость действовать быстро и в то же время осторожно.
Метнувшись в его комнату, забираю наручники. А потом замираю уже на кухне, лихорадочно размышляя, а что дальше. К чему приковать Макса? И так ли есть в этом необходимость? Когда снотворное перестанет действовать, я уже буду далеко. Если повезёт, то даже не в поезде, а там, куда возьму в итоге билет.
Кручу головой, пытаясь найти подходящий выступ для одного из наручников. К счастью, тут легко разобраться, как именно их пристёгивать. Сразу видно, что этот атрибут скорее для игр в постели. И кожу не натрёт, и лёгок в применении.
Немного поколебавшись, решаю в итоге приковать Макса к ножке стола. Всё равно ни к чему искать совсем непробивной вариант, скорее, наоборот; пусть ему будет относительно легко освободиться. А то ведь оставлю его тут совсем одного в таком положении…
Ёжусь от внезапно пробравшего при этой мысли холодка. На краю сознания мелькает преждевременное раскаяние за обман и то, что делаю. Знаю, что имею право, но почему-то сама мысль, что поступаю так с Максом, дербанит.
Мне ведь всего-то надо гарантированно уйти. Снотворное прекрасно действовало на папе, но хотя бы мизерный шанс, что сводный брат проснётся в ненужный момент и обломает мне уход; не даёт отступить. Да, вещи уже собраны, но мне чемодан
