Любовь по правилам и без - Юлия Гауф
Официально могу сказать: новая этика — полный отстой! Все эти заявления что с ребенком нужно быть откровенной, быть больше подругой нежели мамой, показывать слабость — это казалось таким модным и прогрессивным. На деле же это чушь. Вот взять мою Катю: показала я ей свою слабость, какое-то время откровенничала в порыве безумия, и что получила? Ребенка, для которого родитель больше не каменная стена, не утешение. Будто мало было проблем.
— Коть, ты что делаешь? — спросила я, наблюдая как дочка наливает чай в термос, тогда как перед нами стоят две чашки.
— Я из термоса буду пить чай, а в мою чашку нальем чай для дяди Егора. Пойдем и его угостим.
— Кать, это неудобно.
— Почему? — надулась дочка.
Почему? Потому что с Егором мы не общаемся уже четыре дня. Может и правильно это? Быстро закрутилось — быстро оборвалось. Да и дочке нечего привязываться к постороннему. Хм, да, к постороннему. Посторонним Егора не воспринимает ни Катя, ни я.
И обе скучаем по нему.
— Вы поссорились, мам?
— Нет, с чего ты взяла?
— С того. Мам, если поссорились, то нужно помириться, — наставительно заявила Катя. Прямо как я её поучала, когда дочка в садике с мальчишками из старшей группы территорию делила. — Подойди, извинись, выпьем вместе чай и всё будет как раньше.
— Кать, это взрослые дела. Чай ты будешь пить из своей чашки, не из термоса. А к Егору мы заглянем потом как-нибудь.
— Тогда я не буду пить с тобой чай! Одна пей, тем более он невкусный, — Катя с громким стуком опустила термос на столешницу.
У меня губы от обиды задрожали. Это же наша традиция: вместе готовить чай, разливать его по этим чашкам, садиться у окна и дышать паром на стекла, рисовать на них узоры. И невкусный? Не будет пить со мной чай?
— Вот как? Смотри, милая, как бы Дед Мороз не оставил тебя без подарка.
— Деда Мороза не существует, я это с пяти лет знаю. Тебя не хотела расстраивать, потому не говорила. Это сказки для малышей, — топнула дочка ногой.
— Кать, как ты себя ведешь? Что это такое?
— А как я себя веду? — набычилась она, голос дрожит, кулачки сжимает, но не убегает. Дочка у меня — боец.
— Ты хамишь и испытываешь мое терпение. Я подобного не заслужила. Я же… я для тебя…
Заткнись, Настя! Не смей стыдить Катю что ради неё живешь, как это делала твоя мать. Просто не смей.
— … я… ладно, — махнула рукой. — Не хочешь пить чай — не пей. А вот я выпью.
— Ну и пожалуйста! — обиделась Катя еще сильнее, развернулась, и пошла к выходу из кухни.
А я увидела как на улицу вышел Егор, с палками для трекинга, и ни с того ни с сего я решилась:
— Пожалуй, я угощу Егора чаем. Вместе с ним и насладимся им, — я взяла термос, и быстрым шагом направилась к входной двери.
— Я с тобой.
— А тебе невкусно.
— Я с тобой, — громче повторила Катя.
— Егор, — выкрикнула я. — Привет. А нас не подождешь? Мы с Катей тоже рады будем заняться спортом.
Фу такой быть! Вплетать ребенка во взрослые взаимоотношения — это вообще двойное фу. Но я устала от нашей зоны отчуждения, я… скучала по Егору. Боже, да! Я и правда дико соскучилась!
— Привет, Настя. Привет, Катюша, — Егор улыбнулся Кате гораздо приветливее чем мне. — Не вижу что вы одеты для прогулки.
— А мы новогодний чай приготовили. Вку-у-усный, — пропела дочка, и я закатила глаза — ну и артистка! — На вас тоже сделали, хотели угостить.
На лице Егора растерянность. Вряд ли он так уж стремится к нам в гости. Столько дней игнорировал, должно быть решил не тратить на меня время. И гнусно это — силой его затаскивать на «чай», а потом напрашиваться на прогулку, при Кате-то он мне не откажет.
Но… пофиг! Столько лет жила по правилам, и что в итоге? Пора побыть коварной женщиной.
— Да-да, заходи, Егор. Десять минут на чай, а потом совместный спорт. Мы с Катей очень соскучились… по спорту, — добавила я после паузы.
— Ну, раз вы угощаете… — неуверенно начал он, и я махнула рукой.
— Заходи!
Может, я наберусь смелости и объясню свою реакцию на его поцелуй. А если уж совсем раздухарюсь — признаюсь что скучала по нему!
26
ВИКТОР
Известие о поданном заявлении на развод меня настигло на работе. Нет, вообще-то я сразу узнал о походе Насти в районный суд, знакомые у меня есть всюду, сообщили. Но я надеялся… до последнего надеялся что Настя этого не сделает.
Сделала.
Подала на развод, на алименты, на раздел имущества…
— Черт, черт, черт, — простонал я, и схватил телефон.
Рука дрожит, я даже разблокировать смартфон не в состоянии.
Ну зачем, Настя? Зачем ты лишаешь меня себя? Зачем лишаешь дочь отца? Зачем всё это?
Набрал её — не отвечает. Набрал еще раз — скинула звонок, чем взбесила еще сильнее. В глазах темнеет, галстук и ворот рубашки душат. В кабинете не душно, но пот льется по лбу, спина взмокла и дышать… черт… нечем дышать.
— Надо домой, — прохрипел я, и буквально заставил себя сохранить документ, над которым работал, поднялся на ноги тоже усилием воли, а на парковке осознал — за руль не смогу сесть.
Вышел из такси, и застыл у дома: может, пора к Насте поехать? Катьку увидеть? Поговорить нормально? Может, смогу вымолить прощение у них обеих?
Голова кругом идет. Нет, не доеду я до них. Не сейчас уж точно, иначе я приеду и сдохну на их глазах.
— Вить, привет, — у лифта меня поймала Наташа. — Слушай, может поговорим?
— Я тебе ясно все сказал, — прохрипел.
— Но ты же один сейчас, нам никто не мешает. И я могу… я… я соскучилась, и…
— И мне плевать, — отрезал, но она вошла за мной в лифт.
— Я тебе совсем не нравлюсь? И не
