Татьяна Тронина - Мода на невинность
Эти люди вызывали во мне самый неподдельный интерес – из-за тетки и сегодняшнего показа, который решал судьбу Рафика Буранова и местной промышленности. Было бы здорово, если б Маша Соболева оказалась патриоткой и заказала себе платье у Рафика, почему-то я решила, что жизнь тогда во всех отношениях пойдет на лад, хотя ерунда все это... что может зависеть от одного свадебного платья? Местная промышленность не пропадет, в этом я убедилась сама, когда стала с помощью Инессы владелицей небольшой коллекции швейных изделий, вполне конкурентоспособных...
Лицо мэра Соболева я хорошо помнила по плакатам, щедро развешанным по городу, правда, в жизни Герман Эрастович не выглядел столь патологически добрым и энергичным, как на этих самых плакатах, – обычный мужчина, наделенный властью и страхом потерять эту власть.
Странное чувство он вызвал во мне – когда-то этого человека любила тетя Зина, единственное родное существо на всем белом свете, она могла бы быть счастлива сейчас. Я попыталась найти в Германе Эрастовиче черты бывшего учителя математики и, признаюсь, не обнаружила ничего похожего – да, так и есть, обычный чиновник с короткой бородкой клинышком, и тогда я обратила свой пристрастный взор на жену мэра.
– Что еще ты там разглядываешь? – с любопытством шепнула рядом Инесса. – Хочешь пройти в зал? Вон там, в конце коридора, дверь. Правда, все ближние места заняты, но ничего страшного, тут все хорошо видно...
– Ах нет, я еще немного постою здесь... здесь гораздо интереснее!
Жена мэра была толстой мрачной женщиной с абсолютно белым, гладким лицом – да, такая могла увести чужого жениха, ничуть не мучаясь совестью. Я стала мысленно представлять, как все происходило в прошлом, – как тетя Зина любила Германа Эрастовича, как тот любил ее, как потом появилась эта бледная тетка и разрушила идиллию...
В зале шумели – не все успели рассесться, еще подходили опоздавшие, гремели стульями, покашливали, общий смутный гул вдруг перекрыл чей-то веселый смех.
Это смеялась Маша Соболева – и, странно, она почему-то не вызвала во мне неприязни. Она оказалась довольно пышной, крепкой девушкой с густыми длинными вьющимися волосами – настоящий тип русской красавицы, и по всему было видно, что она ничего не боится и ничто в этой жизни не может ее смутить. Мне кажется, я поняла, почему Рафику Буранову хотелось произвести на нее впечатление своим творчеством, – уж если ей что-то понравится, то понравится от всего сердца.
Рядом с ней сидел Автандил, ее жених – молодой человек с фиолетовым от щетины лицом. Таким мужчинам, наверное, показано бриться три раза в день, чтобы выглядеть прилично.
– Зверский у него вид... – пробормотала я.
– У кого? – с любопытством спросила Инесса.
– У жениха Маши Соболевой. Такой, наверное, зарезать может не задумываясь – если что не по его будет...
– О да, они друг друга стоят!
Я увидела свою тетю под ручку с Любовью Павловной – у них были самые лучшие места, в торце помоста, по которому должны были дефилировать модели.
Вышел ведущий – приятный мужчина с хорошо поставленным голосом – и принялся вещать о том, что все нынче возрождается у нас в стране, в чем уважаемая публика может сейчас легко убедиться.
– Это кто?
– Это заместитель Владимира Ильича...
– А почему не сам Владимир Ильич?
– Ты что! – хихикнула Инесса. – Он совершенно не способен говорить речи на публике, начинает дико стесняться.
– И ты все равно его любишь – такого? – осмелилась я спросить.
– Почему нет? – пожала она плечами. – Ладно, я побежала, а ты как хочешь. Хочешь, иди в зал...
Она исчезла, а я продолжала смотреть на свою бедную тетку. Инесса, безусловно, постаралась, достав им с Любовью Павловной самые лучшие места, но места эти были как раз недалеко от тех кресел, в которых расположилось семейство Соболевых. Я вдруг увидела, как Герман Эрастович обернулся и медленно, едва заметно кивнул головой. Тетушка вспыхнула, точно девочка, и тоже затрясла в ответ своей кудрявой седой головой. Я почувствовала, что сейчас расплачусь...
Я вернулась в костюмерную и забилась в тот угол, где сидела раньше.
Тем временем показ новой коллекции одежды начался, и обо мне окончательно все забыли. На подиум отправились Ирочка со Светочкой, обе в веселых брючных костюмах – светло-зеленом и светло-голубом, а когда они вернулись, в путешествие отправилась Инесса, потом та самая Анечка в белом, которая на контрасте... Своей очереди ждали другие, уже вернувшиеся торопливо переодевались, приводили себя в порядок перед зеркалами, Рафик Буранов вежливо кого-то наставлял.
Это была замечательная коллекция одежды – из недорогих и очень интересных тканей, простого и в то же время очень изящного кроя. Публика, я слышала, встречала каждый выход аплодисментами.
Я придвинула к себе роман Акунина и углубилась в чтение.
– Ты кто? – вдруг спросили меня.
Передо мной стоял Рафик. «Сейчас погонит», – с унылым удовлетворением решила я.
– Это со мной, – подскочила Инесса – оказывается, она ничего не упускала из виду. На ней уже был льняной оранжевый сарафан.
– Что за прелестное дитя? – с улыбкой спросил модельер.
– Прелестное дитя – моя подруга, зовут Оленькой...
– Интересно? – спросил Рафик.
– Да! Конец девятнадцатого века, предстоит коронация нового государя, случайно в водовороте событий оказывается Фандорин...
Буранова позвали, и он, извинившись, отошел.
– Глупенькая! – шепотом, едва сдерживая смех, произнесла Инесса. – Он спрашивал тебя, интересен ли этот показ!
– О господи! А мне показалось...
– Ну, будет, это ерунда... Почему ты не в зале, почему читаешь?..
– Я не могу, потом тебе расскажу! Но там, в зале, я заметила одну сценку... ах, Инесса, я не могу ни о чем думать, кроме как... не уверена, что смогу написать что-то... – с жаром, запинаясь, начала я.
– Опять! – укоризненно воскликнула моя подруга. – Опять эмоции сбивают тебя с толку! Ты не переживай, ты живи!
– Да, я пытаюсь, но...
– Кстати, Алина не придет! – тут же забыв обо всем, расстроенно сказала Инесса. – У ее девочки, оказывается, перитонит, увезли в больницу, и она с ней...
– Бедный Рафик! Как все неудачно.
– Да нет, это не смертельно и для Рафика тоже, всегда что-нибудь можно придумать, еще есть варианты.
Далее события стали развиваться таким образом, что я уже забыла о загубленной жизни своей тетушки, о приключениях Фандорина, потому что посреди костюмерной поставили безголовый манекен в свадебном платье – том самом, и Буранов распорядился нарядить в него какую-то Виолетту. Виолетта не была манекенщицей, но ее рост и формы как раз подходили для этого платья. Правда, она ничуть не напоминала Машу Соболеву – была смуглой, черноволосой, даже с темным пушком над верхней губой.
