Покровитель для оторвы - Елизавета Найт
Он стоит, не шелохнувшись, в напряженном полумраке.
Обхожу его и толкаю дверь.
Вываливаюсь в коридор. Гордо поднимаю голову и медленно бреду. Все дальше и дальше от шумного вечера, от насквозь лживых людей, от боли и унижения.
Моя спина идеально прямая. Стараюсь не моргать, боясь смахнуть повисшие на ресницах слезы.
Каждый шаг отдается болью в самом сердце. Но ничего. Мне не привыкать. Каждый новый шаг все увереннее предыдущего. Ноги сами все быстрее и быстрее уносят меня к лифту.
Нажимаю кнопку вызова.
Сама не замечаю, когда успела подхватить свое меховое манто из гардероба.
— Катя! — вздрагиваю от ЕГО голоса.
Снова и снова жму на кнопку вызова лифта.
С мелодичной трелью двери распахиваются, забегаю в кабинку и нажимаю на первый этаж.
— Екатерина! — гремит Дима на весь коридор.
Но полированные дверцы отрезают меня от него.
Касаюсь лбом холодного металла. Руки дрожат.
Внутри разливается боль и пустота.
Куда мне идти? Кому я нужна?
Неожиданно в памяти всплывают пять роскошных букетов.
— Алло, Андрей? — стараюсь не всхлипывать в трубку. — Забери меня, пожалуйста. Откуда?..
Стараюсь припомнить название этого пафосного места.
— Эм, из «кролика». Ну ресторан такой в центре. Да, да, «White Rabbit».
Лифт медленно опускает меня из поднебесья на бренную землю.
Вырываюсь из кабины, натыкаясь на людей. Вслед себе слышу ворчание, но даже не оборачиваюсь.
Пять минут. Андрей сказал, что ему надо всего пять минут, чтобы добраться сюда. Но есть ли у меня это время?
Я не сомневаюсь, что Дима уже на полпути сюда.
Верчу головой из стороны в сторону, ища укрытие.
Прячусь за колоннами. Едва успеваю, как в холл врывается опекун.
Широкие шаги и размашистые движения выдают его напряжение. Он приглаживает темные пряди и за считанные секунды пролетает холл. Останавливается у дверей, спрашивает что-то у охранника.
Скрываясь в густой тени, слежу за ним. Он словно чувствует мой взгляд, оборачивается.
Сердце грохочет у самого горла. Не могу проглотить вязкую горькую слюну.
Отступаю на шаг, боясь, что он меня заметит, не даст мне уйти.
Его тяжелый взгляд смотрит прямо на меня. Но видит ли?
Секунда, другая…
Чувствую, как по спине стекает капля ледяного пота.
Охранник кашляет, стараясь привлечь Димино внимание.
Напряженный взгляд еще раз проходит по огромному светлому холлу, задержавшись на «моей» колоне и возвращается к собеседнику.
Выдыхаю.
В руке вибрирует телефон. Андрей!
Сбрасываю.
Следом приходит сообщение: «Я на месте!»
Прижимаюсь к ледяному граниту и выглядываю из своего укрытия.
Дима медленно бредет к лифту. Надо подождать всего пару секунд, и я буду свободна.
Но тут мой телефон сходит с ума.
Вибрация тут же сменяется безумной песней: «Крик подобен грому — Дайте людям рому!»
Я обожаю эту песню, но не сейчас. Громкий звук рингтона отражается и усиливается в полупустом холле огромного торгового центра.
Дима останавливается.
А я вылетаю из-за колоны и, не глядя по сторонам, несусь вперед.
— Катя, стой!
Как бы не так!
Черт! Черт! Черт!
Туфля соскальзывает с моей ноги и остается сиротливо стоять на ступеньке.
Нога в тонком чулке касается холодного мрамора.
Разворачиваюсь на ходу и замечаю бегущего ко мне Диму.
Блядь!
Нет времени.
Вылетаю на улицу.
— Спасибо! — кричу охраннику, придержавшему передо мной дверь.
Вы когда-нибудь пробовали бежать в одной туфле на каблуке? Нет?
Так вот я вам скажу, это тот еще пиздец!
На ходу скидываю вторую туфлю. И вздрагиваю, едва моя нога касается ледяного ноябрьского асфальта.
Прямо перед входом низко порыкивает мощный мотоцикл.
В седле уверенно сидит фигура, затянутая в черный защитный костюм.
Практически влетаю позади него, задрав дорогое вечернее платье.
— Поехали, — почти кричу.
— Что случилось?
Выхватываю из рук Андрея второй шлем, нет времени думать, откуда он вообще взялся.
— Быстрее! Потом все объясню!
Повторять мне не приходится. Парень, опускает забрало на своем шлеме, его ладонь уверенно сжимает руль.
Мотор ревет, мотоцикл рвется вперед.
Обхватываю парня за талию. И прижимаюсь к нему, словно он мое единственно спасение.
Спиной чувствую тяжелый, полный ненависти взгляд.
Оглядываюсь. Через тонированное стекло шлема успеваю заметить на ступеньках торгового центра растерянного и злого Диму, сжимающего в руках мои туфли.
Он словно принц из старой сказки, что упустил свою принцессу…
Внутри нарастает тревога. Меня практически касается чья-то ненависть. Обжигающая, черная, готовая испепелить…
Но это точно не Дима! Тогда кто?
Андрей выруливает на широкий проспект. Торговый центр остается позади.
Отворачиваюсь и крепче обнимаю парня.
Холодный осенний ветер треплет дорогое меховое манто и шелковый подол вечернего платья…
— Ты сумасшедшая! — Андрей ставит на стол передо мной дымящуюся кружку с чаем и накидывает на озябшие ноги плед.
— Я? Нет, — тянусь к кружке.
— Что случилось?
— Ничего, — делаю большой глоток чая.
Черт, как хорошо.
Старательно не замечаю его требовательной интонации и тяжелого взгляда. Прячу озябшие ноги в рваных чулках поглубже под плед.
— Люся…
— Вообще-то Катя, — «поправляю» я его.
— Мне ты представилась Люсей. Мне кажется, это имя тебе идет больше, — он садится рядом на старый обшарпанный диван. Его голос странно напряжен.
— Как дела у Рыжего? — стараюсь соскочить с темы.
— Хорошо. Но ты не ответила. Что случилось? Почему ты выскочила из торгового центра словно за тобой черти гнались? Да еще в таком прикиде?
— Я была на празднике, — пожимаю плечами.
— И…
— И мне там надоело.
— И ты решила смыться в стиле Золушки?
— Чего? — я все-таки поднимаю на него глаза.
— Босая!
Усмехаюсь. Точно, я совсем как Золушка, бедная никому не нужная родственница. Да еще и туфли за пару зеленых косарей просрала.
— Он тебе нравится?
— Кто? — я давлюсь чаем.
— Твой опекун, — он нахмурился и ждет ответа.
— Пфф, ты шутишь? — я машу рукой и пытаюсь обратить все в шутку.
— Нет, — он качает головой. — Скажи, у вас все так серьезно, как кажется?
У Андрея слишком тяжелый, требующий ответа взгляд. Никогда не думала, что он может быть так серьезен.
Стараюсь отвести взгляд, боясь, что у меня не получится врать ему в лицо.
— Нет! Ты что? Он богатый избалованный наследничек! Невыносимый, эгоистичный, жестокий… — говорю, а у самой текут слезы по щекам. — И кто я? Бедная родственница. Дуреха с розовыми волосами…
Говорю и осекаюсь. У меня и розовых волос больше нет. Сердце сжимается от тоски. Образ Кати в памяти дрожит и размывается, словно рухнул последний мост, соединявший нас. Словно я предала ее память, разрешив перекрасить волосы.
— Я понял, — Андрей слишком резко, слишком порывисто встает, отворачивается и проходится
