В оковах Шейха (ЛП) - Мори Триш

— Потому что я слышал ее раньше. Очевидно, моя мать часто пела ее мне. И, может быть, мой отец тоже. Я не знал об этом, пока не услышал, как ты поешь ее Атии в ту первую ночь в самолете.

Она замерла рядом с ним, ее сердце тянулось к нему. Она даже представить себе не могла, каково это, чувствовать боль, узнав, что твой родитель был жив все те годы, когда ты считал его мертвым. Предательство и боль были бы почти невыносимы.

— Твой отец, должно быть, очень любил тебя, — сказала она.

Он шмыгнул носом. 

— Ты так это видишь, почему?

— Потому что он оставил тебе, Атию, — сказала она, пытаясь найти какой-то способ успокоить его боль. — Я читала, что ее имя означает дар. Я знаю, он оставил тебе вопросы без ответов, но он оставил тебе Атию, а также дар радости и любви, если ты только увидишь это. Должно быть, он любил тебя, раз доверил ее твоему попечению.

Он моргнул и протянул руку, чтобы коснуться кудрей Атии.

Она смотрела на его руку, увидела момент, когда мужчина соединился со спящим ребенком, увидела удивление на его лице в слабом свете лампы и почувствовала прилив радости. Маленькие шаги, подумала она, один маленький шаг за раз, но со временем, она знала, он научится любить Атию так, как должен.

Она поцеловала ребенка в головку и уложила ее обратно в колыбель. 

— Пойдем, — сказала она Рашиду и повела его обратно в постель.

— Это странно, — сказал он, размышляя в темноте, пораженный ее мудростью. — Я чувствую, что знаю тебя, и все же я ничего о тебе не знаю.

Она пожала плечами в его объятиях. 

— Рассказывать особо нечего. Я выросла в Сиднее и стала работником по уходу за детьми. А потом, как я уже говорила тебе раньше, когда моя подруга Салли и ее муж открыли бизнес, я присоединилась к ним. Действительно, конец истории.

— А как насчет семьи? Домашние животные? Любимый цвет?

— Оранжевый, — сказала она с улыбкой. — Никаких домашних животных. Я слишком часто бываю вдали от дома.

— Как умерли твои родители?

— Это была катастрофа планера, три года назад. Папа пилотировал, когда они столкнулись с другим планером и потеряли крыло. Они были слишком близко к земле, чтобы успеть выпрыгнуть с парашютом.

Он притянул ее к себе и прижался губами к ее лбу. 

— Должно быть, было тяжело потерять их обоих вместе.

— Да, и бывают дни, когда это все еще тяжело. Но в целом со временем это становится легче. Мне посчастливилось иметь их обоих, пока мне не перевалило за двадцать. И я знаю, это звучит банально, но мне становится легче, зная, что они умерли, делая то, что оба любили. Папа часто говорил, что ты никогда не можешь быть свободнее, чем в небе. Мне нравится думать о них, парящих где-то в небе вместе.

Он сжал ее плечи. 

— Есть ли у тебя родственники, которые могли бы тебе помочь?

— У меня есть несколько двоюродных братьев, но в основном все они находятся между штатами, поэтому я их почти не вижу. О, за исключением одного, который живет в Сиднее. Но мы, ну… мы не близки.

— Почему это?

— Мэтт сильно подвел меня. — Она рассеянно провела пальцами по жестким волосам на его груди. — Я не хочу о нем сейчас. На самом деле Салли больше семья, чем кто-либо из них.

— Я бы тоже пропал без своих братьев. Но с другой стороны, они не настоящие братья. Может быть, именно это делает их особенными для меня.

— Может быть. — Она поерзала и перевернулась, как будто эта тема доставляла ей слишком много неудобств. — Знаешь, давай поговорим о чем-нибудь другом?

— У меня есть идея получше, — сказал он, наслаждаясь тем, как ее попка так вызывающе покачивалась против него, и чувствуя, как его тело реагирует соответствующим образом. — Может быть, нам следует заняться чем-то другим.

— О, — сказала она, когда поняла. "Мне нравится ход твоих мыслей".

"И мне нравится, как ты это делаешь ... — Он усадил ее верхом на себя и протянул ей презерватив, ему также понравилось, как ее глаза расширились, когда она поняла, насколько он уже возбужден, и взяла его в руки. Он обхватил одну грудь и провел ладонью по ее бедру, пока ее пальцы творили с ним свое волшебство, пока она медленно раскатывала презерватив по его твердой длине. Она ахнула, когда его большой палец коснулся ее внутренних складочек.

— О боже, — сказала она, выполнив свою работу, но не получив удовольствия, когда его пальцы исследовали ее гладкие складки. — Из-за тебя девушке трудно сосредоточиться на задаче.

— Может быть, — сказал он, приподнимая ее бедра над собой и располагаясь в ее центре, — это может облегчить задачу?

Он потянул ее на себя, пока не оказался глубоко внутри нее, и она вытянулась, как кошка, ее спина выгнулась, все изгибы и гладкость над ним были такими, что он не мог удержаться, чтобы не провести рукой по ее гладкой, упругой плоти.

— О, да, — сказала она со вздохом, когда ее мышцы отпустили его достаточно, чтобы оторваться от него, пока она не оказалась на самом кончике. — Я думаю, я могу сосредоточиться на этом,— простонала она, прежде чем потеряла себя, когда снова обрушилась на него.

* * *

— Оставайся здесь, в Каджаране, — сказал он между вдохами, убирая волосы с ее лица, пока они лежали бок о бок, ожидая, когда их сердцебиение придет в норму. — Пока нет необходимости возвращаться домой.

— Атия успокаивается, — сказала она, наслаждаясь щекотанием его пальцев на своей коже. — Она все больше привыкает к Юсре и ее новому окружению. Найди ей другую сиделку, и я скоро тебе не понадоблюсь.

— Я не прошу тебя остаться ради Атии, — сказал он. — Я прошу тебя остаться ради меня.

И, как один из взрывов фейерверка, который она видела на фоне сегодняшнего неба, надежда расцвела ярко и красиво в ее груди.

Могло ли это означать, что он что-то чувствует к ней, как и она к нему? Возможно ли, что у этого сумасшедшего брака все-таки может оказаться сказочный конец?

— У меня есть моя работа ... — сказала она, потому что безумная идея все еще должна была быть воспринята рационально, и она оставила бы Салли в беде в самый неподходящий момент.

— Я не ожидал, что ты бросишь все и уйдешь с пустыми руками.

— Дело не в деньгах.

— Нет, но деньги могут облегчить решение проблем, — сказал он, и она подумала о деньгах, на которые Салли и Стив отправились на лечение в Германию.

— Я думаю, это правда.

— Мы что-нибудь придумаем, — сказал он, целуя ее в лоб.

— Я еще не сказала, что останусь.

— Но ты и не сказала, что не останешься.

* * *

Рашид оставил Тору в своей постели с улыбкой на лице. Это было идеально. Она была идеальна. Когда он согласился приехать в Каджаран, его больше всего занимали сомнения. Нужно ли ему это делать, может ли он это сделать? И он решил остаться, и во многом это было связано с тем, что Тора была здесь, рядом с ним всю дорогу. Когда его одолевали сомнения, именно она убедила его, что он может стать лидером, в котором нуждался Каджаран.

Мысль о том, что она уйдет, наполнила его ужасом. Он не хотел, чтобы она уходила. Он хотел, чтобы она осталась. Более того, когда все, так как сейчас, ему нужно, чтобы она осталась.

Это было странное чувство, эта потребность. Он никогда раньше в своей жизни ни в ком не нуждался, и если было что-то, что внезапное и недолгое возвращение его отца в его жизнь укрепило в нем, так это то, что он больше ни в ком не нуждался. Он был прав, полагаясь на свои собственные устройства и своих братьев по пустыне.

Он точно знал, что его пустынные братья никогда не предадут его.

Он никогда не нуждался ни в ком другом.

До Торы.

Его сердце забилось немного быстрее в груди, когда он вспомнил, как она выглядела, когда он оставил ее. Сон и секс, ее волосы в диком беспорядке, и с улыбкой только для него, улыбкой, которая осветила его мир. Он улыбнулся про себя, даже направляясь на работу. Как и в день церемонии, сегодняшний день был объявлен государственным праздником для всех. То есть для всех, кто не был эмиром или его великим визирем. Позже он найдет время, чтобы проводить Бахира и Кадара, их жен и детей, которые вместе отправятся в Стамбул. Золтан присоединится к нему для нескольких заключительных бесед сегодня днем, прежде чем он, Айша и близнецы вернутся в Аль-Джирад.