На грани развода. Вернуть любовь (СИ) - Романова Злата

Я всего один раз задал ей вопрос, который интересовал меня, хотя, конечно, мне было любопытно и то, где мы с ней пересекались в прошлом. Но спросил я не об этом, решив не поднимать эту тему вовсе, раз уж все доказательства налицо.

– Почему ты оставила ребенка от неизвестно кого? – задал я вопрос после того, как согласился оплатить лечение Вовы.

– Я решила, что это может оказаться мой последний шанс на материнство, – пожала плечами она, словно это само собой подразумевалось. – Мне было тридцать четыре года, когда мы познакомились, Глеб. Я рассталась с мужчиной, с которым прожила большую часть своей взрослой жизни, но который так и не удосужился построить со мной семью. Знакомство с тобой было просто минутной слабостью, и, когда я поняла, что беременна, пришла к выводу, что молодому парню вроде тебя это будет неинтересно, и с чистой совестью родила ребенка для себя. Мне и в голову не приходило, что у тебя может оказаться не слишком обнадеживающий анамнез, ты ведь выглядишь так, словно выиграл в генетическую лотерею. Но я все равно не жалею о появлении Вовы. Он – вся моя жизнь, и я всегда буду благодарна тебе за участие в его судьбе, даже если все кончится плохо.

От ее эмоциональности я чувствовал себя крайне неловко, поэтому избегал ее как огня, правда, иногда возникали моменты, когда мое присутствие требовалось, как в случае с детским садом. Туда просто не брали исходя из возможностей оплатить пребывание ребенка.

Связи и имя не менее важны, как и в любом другом заведении, предоставляющем первоклассные услуги, а реальность такова, что Вове нужно проходить долгосрочную терапию, включающую в себя процедуры каждые пару недель. У него уже есть риск развития бронхоэктазии, но врач заверил нас, что благодаря его экспериментальному лечению у Вовы открываются очень хорошие возможности как можно дольше избежать всех неприятных последствий, возникающих из-за синдрома Картагенера. Это также означает, что Алисе с семьей придется переехать в Москву, что повлекло за собой еще большие сложности.

Я должен был объяснить все это Ксюше. Просто я так привык самостоятельно решать все проблемы, стремясь не грузить ее ничем, что снова поступил так, как считал нужным. А ведь я еще в прошлом году пообещал ей, что не буду так поступать, после того, как она узнала о кризисе, который настиг компанию и чуть не обанкротил меня, из-за чего и было принято решение переехать в Россию, только постфактум.

Со дня нашей свадьбы я берег ее от всех стрессовых вопросов, зная, как она чувствительна и как на нее влияют переживания за то, на что она никак не может повлиять. А в итоге, к моей чертовой генетической болезни, о которой я не парился, так как не планировал детей, примешалась ее неожиданная беременность. Худшей ситуации при таких обстоятельствах и придумать невозможно.

Ксюша

– Все, кирдык, эта колымага никуда не поедет! – Лера, моя новая помощница, весьма экспрессивно выражается и в целом не сдерживается в эмоциях. Поломка старенькой машины вывела ее из себя. Мы застряли прямо посередине трассы, выехав с опозданием.

Спорили, на какой машине ехать. Я почувствовала себя неважно и предложила ей сесть за руль моего авто, но упрямая девчонка замотала головой и сказала, что боится управлять чужой машиной.

Итог – мы опаздываем и не успеем на встречу.

– Как же быть… – шепчу я себе под нос, пока Лера, выскочив из машины, прыгает на трассе, размахивая руками.

Боже мой, она сущий ребенок! И почему-то у меня рождается чувство, что опека над ней – моя забота. Ведь видела уже на собеседовании, что девчонка взбалмошная и не совсем подходит под стандарты моей помощницы, но что-то в ней зацепило.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Может быть, рвение? Или искренность?

Ее так сейчас не хватает в моих новых реалиях.

– Лер, пойдем в машину, вызовем эвакуатор, – выйдя за своей подопечной, утаскиваю ее в салон и вдруг вижу, что рядом с нашей машиной останавливается другая. До боли знакомая. Все мои конечности немеют, к горлу подкатывает ком, руки дрожат от волнения. Ведь это машина Глеба.

Он открывает дверь и выходит наружу, высокий, чужой и мрачный, пугая меня своим сосредоточенным видом. Вжавшись в сиденье, сижу не дыша и не двигаюсь, бегая взглядом по салону. Я дико волнуюсь, стараясь дышать через раз, чтобы не задохнуться. Что он тут делает? Неужели ехал мимо? Это совпадение?

– О, машина остановилась! – подскакивает на месте непоседа Лера, сразу же начиная тараторить в лицо ничего не подозревающему Глебу, общаясь с ним через опущенное стекло и перегнувшись через меня. – Спасибо, что не проехали мимо. Машина сломалась. А мы спешим, очень-очень спешим, – глядит на свои крупные наручные, явно мужские часы, – но успеем, если вы нам поможете.

Глеб, приподняв бровь, игнорирует потуги моей помощницы и открывает дверь с моей стороны.

– Ксюша, выходи, я подвезу тебя, куда надо.

Оглядываю его лицо с потемневшими следами побоев, но никак не комментирую, потому что не могу подобрать слов. Да и не хочу показывать осведомленность и тем более выражать сочувствие.

– Как ты здесь оказался? – обращаюсь к нему, стоя в полуметре. – Следил за мной?

По лицу Глеба вижу, что угадала, но не понимаю, что чувствую по поводу его слежки. Чего-то подобного я ожидала. Но он не успевает ответить.

– А, так вы знакомы?! – восклицает Лера. – Тогда я останусь и подожду эвакуатор.

– Это мой муж, – сообщаю ей, чтобы не выглядеть тупым истуканом. – Не надо, Глеб, мы решим этот вопрос без твоей помощи.

– Ксюша, – давит он голосом, – не упрямься. Ты не сможешь избегать меня вечно.

Поднимаю взгляд, ощущая небывалую робость, рожденную нашей разлукой и тем моральным вредом, который он мне причинил. Выдыхаю и решаю, что муж прав: избегать его не получится. Пусть я игнорировала его звонки и сообщения, а потом и вовсе занесла номер в черный список, уже не зная, звонил ли он мне, но кажется, он очень хочет поговорить.

– Лера, позвони заказчику, пожалуйста, и скажи, что я приеду одна минут через двадцать, а ты пока дождись эвакуатор. Ничего страшного, не волнуйся, – предвосхищаю поток ее извинений, готовый из нее излиться. Я вижу, что она подалась вперед и сморщила виноватую рожицу. Но задержка и поломка машины мало меня беспокоят.

Сейчас меня ждет проблема посерьезнее. Глеб стоит рядом, и я, когда выхожу из машины, натыкаюсь на него. Он даже не двигается, а будто так и ждет, что я столкнусь с ним, но потом отмирает, идя к машине. Его рука оказывается на моей спине, поддерживает, и я реагирую. Нос забивает запах его парфюма и мне хочется прикрыть глаза, втягивая его поглубже. Дергаюсь как ошпаренная и устремляюсь к пассажирской двери, открывая ее и юркая в салон. Выдыхая воздух изо рта толчками, сажусь и быстро пристегиваюсь, зажмуривая глаза. Отгораживаясь от действительности.

Чувствую, как Глеб возится рядом, но не поворачиваю головы, не желая смотреть на него. Его присутствие слишком тягостно. Сколько раз мы ездили на машине вместе, не счесть. Каждое его движение мне знакомо. Как сидит, как держит руль, как уверенно и плавно ведет автомобиль. Воспоминания слишком болезненные, в его присутствии боль от предательства усиливается стократно.

Шуршание шин по асфальту немного отвлекает, и я концентрируюсь на нем, боясь услышать то, что мне скажет Глеб. Но сперва он спрашивает адрес, по которому нужно ехать. Я отвечаю механическим голосом, а он вбивает его в навигатор и трогает автомобиль с места.

– Нам надо поговорить, Ксюша, давай куда-нибудь заедем и посидим. Посмотри на меня, пожалуйста, – просит он, и я боковым зрением ощущаю давление его взгляда.

Но это не выводит меня из оцепенения. Я уже жалею, что села в машину с ним и поддалась влиянию момента. К черту заказчика, пусть бы я сорвала сделку, но надо было оставаться ждать эвакуатор.

– Не о чем говорить, Глеб, – мотаю головой, уставившись в сторону, – не вижу смысла нам что-то обсуждать.