Бывший - Надежда Мельникова
Но что-то не так… Со мной происходит нечто странное. Спросонья ощущения до дикости непривычные. Низ живота горит, тело плавится. Мне тяжело дышать, потому что мой рот прикрыт широкой мужской ладонью. Мои глаза расширяются до размеров бабушкиных фарфоровых блюдец. Секунда жуткого липкого страха. И я начинаю кричать, отбиваясь. Воплей не получается, чужая солоноватая ладонь превращает их в мычание. Но азарт боя уже овладел мной настолько, что адреналин, выплёскиваясь в организм, добавляет сил, решительности, делает работу мозга чётче, яснее, ярче.
Я верчусь, пинаюсь, царапаюсь. На мне лежит крупная мужска туша. Непосильная тяжесть сковывает движения, свет луны освещает лицо насильника… И на смену страху приходят злость и возмущение.
Сейчас его глаза совсем не ореховые, а тона на три темнее и как будто светятся. Мой бывший одной рукой удерживает свое тело на весу, другой все еще закрывает мне рот, а его член вонзается в меня тугими мучительно сладкими толчками. Глубоко, очень глубоко и бессовестно. От понимания того, кто именно меня трахает, я начинаю бесстыже реагировать, бессовестно увлажняясь. И надо бы продолжать отбиваться, но это так приятно, что я закрываю глаза, развратно выгибаясь ему навстречу. Бывший муж убирает руку с моего лица и жадно всасывается в мой рот. Дальше кто-то из нас откидывает ненужное одеяло, и мы начинаем беспорядочно гладить, царапать и тискать друг друга. Мои зубы сжимаются на его плече. От грубых и ритмичных толчков его тело елозит мое по матрасу, выжимая из последнего скрипящие звуки.
— Свалила из ресторана, даже не попрощавшись со мной, решил тебя наказать, — долбит сильнее, — мне мало того, что было, захотелось еще.
А я не пойму, то ли еще пьяная, то ли уже пьяная.
— Я на тебя заявление накатаю, — выдыхаю в колючую щеку, кусая и посасывая его губы.
Обнимаю шею, спину, ногами стискиваю бедра.
— Мой водитель вскрыл твой замок, а ты даже не проснулась.
— Ты точно больной, Айвазов, — поскуливаю от удовольствия, ногтями впиваясь в его плечи, — чокнутый, как ты объяснил водителю?
— Сказал, что к телефону не подходишь, херово стало, выпила, а у тебя давление, — глухо добавляет, выдыхая прямо в ухо. — Бл*дь, как же с тобой хорошо.
— Какое еще давление? — жмурюсь, цепляясь за острое, неконтролируемое возбуждение, заставляющее пошло тереться о бывшего.
Это так охренительно круто и я понимаю, что стремительно несусь к оргазму. Второй раз за несколько часов и не от собственных пальцев или современных приспособлений, а, о чудо, от мужского члена внутри. Комната вертится по кругу, между ног все жарче, грудь налилась и ноет. Моя беззащитность перед ним впечатляет. Я слабая и доступная, ни о чем не думающая, вернее, способная думать только об одном.
Мои громкие стоны разносятся по комнате, электризуя ее невидимым напряжением. Тимур поднимается и становится на колени, во всей красе — абсолютно голый. И я с жадностью разглядываю, как в полумраке напрягаются мышцы на его вспотевшем золотистом торсе. Тянусь, чтобы коснуться его рельефного живота. А Айвазов, ухмыльнувшись, замедляется, растягивая мое удовольствие, доводя меня до безумия. Влажный ствол скользит внутрь, и я, теряя связь с реальностью, пьяно улыбаюсь, поскуливая от удовольствия.
Но эта игра ему быстро надоедает, и Тимур снова падает сверху, придавливает меня к матрасу, целует соски, заглатывает рот, мнет губы, облизывая щеки и шею. Задирает мои ноги, вынуждая орать от наслаждения. Тимур, как вампир, питается моими криками, потому что смотрит мне в лицо и то, что он видит, толкает его действовать жестче, буквально выбивая из меня дикий, ошеломляющий оргазм. И, кажется, в этот момент я больше всего на свете люблю его член. Это ужасно пошло и непростительно, но по-другому и не скажешь. Ему нравится наблюдать мои слабовольные конвульсии, он отдирает меня от кровати и целует в губы, как-то чересчур активно и даже отчаянно.
Любовница своего бывшего мужа, какая прелесть. Моя история достойна экранизации. Впрочем, сейчас не об этом.
Тимур выходит из меня, смотрит горящими от желания и похоти глазами, он все еще возбужден и выглядит невероятно красивым в своем мужском совершенстве. А я ведь была его женой и знаю, что именно ему нравится. Я игриво смотрю ему в глаза и выползаю из-под него, разворачиваясь и выгибаясь, словно кошечка. Наклоняюсь к его паху, обхватываю пальцам ствол, поднимаю на него глаза, зарабатывая хриплый стон поощрения.
Сильный, красивый, охренительно сексуальный и сейчас весь мой. Стягиваю презерватив и, отбросив его в сторону, целую, облизываю, ласкаю, быстро-быстро двигая рукой. Когда бывший муж начинает содрогаться от волны удовольствия, что я пускаю по его позвоночнику, действую ещё активнее, и не отодвигаюсь, смотрю на него. А он смотрит на меня. Гладит по голове, плечам, зарывается в волосы. Облизывает свои пересохшие губы, сгорая от пульсирующего удовольствия. А когда все заканчивается, Тимур резко дергает меня вверх, прижимает к себе, припадая к моим распухшим губам, смешивая наши вкусы и запахи. Я не сопротивляюсь, целуемся горячо, долго и жадно.
В душ я иду первой. Включаю воду погорячее, прислушиваясь. Мне даже интересно: он просто уйдет или примет душ? Намыливаюсь, волны удовольствия затихают и начинает болеть голова. Очень хочется спать. А еще распирает от злости. Мне надо брать себя в руки, знаю, все было круто, но почти наверняка ни хрена для Айвазова не значит. Слишком много в его жизни секса — интересного и разного. Не стоит обольщаться. Я как-то легко расслабилась и забыла о том, что совсем недавно бывший довел меня до белого каления. Что он мне мстил за что-то, чего я даже не помню. «Покопайся в памяти, Татьяна, может вспомнишь». А что, если и все это тоже специально?
С Тимуром мы сталкиваемся в дверях уборной.
— У меня ванная комната гораздо больше, — ухмыляется бывший муж, глядя на мое, завязанное на груди, полотенце.
— Еще раз выкинешь нечто подобное и я сделаю в тебе дырку, — отвечаю я очень серьезно.
— Это как?
— Попробуй, узнаешь.
Он усмехается, а я добавляю, спасая свои душу и сердце:
— У меня завтра с утра очень много важной работы, вызови, пожалуйста, водителя и пусть разбирается с замком. Я хочу спать и не хочу тебя задерживать.
Слишком резко, но я очень боюсь разбиться. Не стоит это все продолжать.
Айвазов щурится. И, явно оскорбившись,
