Я тебя (не) люблю - Каролина Дэй
Сладкая. Что на губах, что здесь. Он нежно скользнул языком между половыми губками, так же нежно вернулся обратно, останавливаясь на все еще скрытой розовой горошинке, совершая легкие удары по ней. Девушка вновь выгнулась, еле удерживая равновесие, буквально повисая на ремнях. Она не знала, что с ней происходит, зачем Егор так наказывал ее, однако подобная мера возбуждала, открывала какие-то неизведанные ранее вещи. Расширяла границы дозволенного.
Он двигался по ее плоти то медленно, то быстро, то острыми ударами, то нежными и успокаивающими ласками. Подобное она случайно видела лишь на картинках, но не представляла, каково это на самом деле. Его действия сводили Леру с ума, заставляли прикрыть глаза, вслушиваясь в голос собственного тела. Она не знала, где сейчас находилась, как оказалась в подобной ситуации и как из нее выбраться. А хотела ли она? Вряд ли. Не сейчас, когда ее ласкали языком и губами так искусно и умело, не сейчас, когда ноги подкашивались, а равновесие еле удерживалось. Не сейчас, когда она на грани между сном и реальностью. Однако всему есть предел, всему есть начало и конец. Конец ее наслаждению настал так же резко, как и наступил. Нет, Лера не испытала ту агонию, а затем атомный взрыв, поглощающий каждую клеточку ее трепещущего тела. Ласки мужчины остановились очень неожиданно, сменяясь болью. Тянущей. Разрывающей на части. Острая боль пронзила ее тело, словно тысячи ножей вонзали в нее. Девушка резко открыла глаза, завидев перед собой его лицо. Такое знакомое, но в то же время чужое. Тот мужчина с легкой поволокой похоти исчез. Это не он заставлял ее тело трепетать, не он оставлял на ней влажные поцелуи.
Не он ласкал ее между ног...
Это был другой человек. Не с этим яростным взглядом, готовым прожечь дыру в ней, не с сильными руками, сжимающими сейчас ее бедра до синяков, не с резкими движениями внутри, причиняющими боль. Тот мужчина исчез, выпуская страшного тирана наружу. На свое законное место. Там, где ему позволено находиться. Внутри нее.
— Ты думала, я дам тебе кончить после стриптиза моему персоналу, маленькая сучка? Думала, останешься безнаказанной? — еще одно движение внутри нее. Резкое. Заставляющее вновь скорчиться от боли. — Я говорил тебе, не будь слишком наивной, — внезапно вместо жара Лера почувствовала пронзающий холод. Вновь. Как несколько минут назад до этих ласк. До фальшивых, наигранных ласк, которые сводили ее тело с ума.
Егор в какой-то момент разозлился, вспоминая, как она спровоцировала его, как заставила буквально упасть его на колени и до безумия ласкать нежнейшую кожу. Когда наступило это понимание действительности? Совсем недавно, стоило ему осознать, где он находился и между чьими ногами. Однако Егор не был с этим согласен. Не для того он похитил ее, чтобы самому стоять на коленях, не для того, чтобы она приручала его. Все должно быть наоборот, и Егор всеми силами старался сбалансировать эту реальность. Но правильно ли он поступил, причиняя девушке боль и отрицая доводы собственного разума?
Боль просачивалась во все клеточки тела от сильных и резких толчков мужчины, ее щеки изнутри искусаны. Больно. Слишком больно. Однако она не сдавалась. Не жмурилась. Не показывала свою слабость. Потому что это его не остановит, не поможет облегчить ее участь. Потому что с каждым его движением понимала, насколько оказалась слабой, как сильно подставила саму себя. Она уже показала ему свое уязвимое место, показала свою доступность. Только осознание этого, к сожалению, пришло не сразу.
— Мать твою, какая же ты узкая, — он продолжал входить в ней все быстрее и быстрее, все глубже и глубже, приподнимая ее аккуратные ножки и заставляя обнять его бедра. Только Лера все равно не слушалась, а ему приходилось применить силу, чтобы удержать хрупкое тело в своих руках. После этого она не уйдет без синяков, а следы первой близости навсегда останутся не только на ее теле, но и в душе. В сердце. Как воспоминания о собственной ничтожности и падения ниже плинтуса. А когда-то она считала, что ниже некуда.
Девушка чувствовала себя ужасно не только физически, но и морально. Ремни сильно впивались в кожу, а каждый толчок причинял ей жгучую боль, которую, казалось, невозможно заглушить. Он не заботится о девушке, о ее чувствах, об ощущениях, которые не причиняли ей ни капли удовольствия, он не дал боли возможность исчезнуть. Она только нарастала. Некоторые отголоски каких-то других чувств начали проявлять только спустя время, когда он сжимал грудь и крутил в пальцах соски. В какой-то момент Лера поняла, что ее сжимали две стены. Обе холодные. Обе неподвижные. Но только одна из них претендовала на право называться человеком.
Егор задвигался очень быстро, рычал ей в ухо, слушая в ответ только всхлипы и глядя на собравшиеся в глазах слезы, но, к облегчению Леры, резко остановился, достигнув пика. Он кончил быстро, громко, разрывая все внутри еще всхлипывавшей и отчаявшейся девушки.
— Ты великолепна, — прохрипел ей в губы, а затем, стянув ее со страдальческой вешалки, схватил на руки и положил в постель. — Спи. Завтра у тебя будет масса времени на размышления, — напоследок он оставил поцелуй на ее макушке, а затем исчез из комнаты, но лучше бы из ее жизни. Раз и навсегда.
И только сейчас Леру будто прорвало. Она готова была кричать, реветь, скулить, как побитая собака, готова выплеснуть все переполняющие чувства наружу. В этот момент полного одиночества, когда ее слабость сейчас видели лишь стены, девушка почувствовала себя пустой. Убитой. Разбитой. Бесхребетной.
Сукой...
ГЛАВА 15
Опустошение. То самое ощущение, когда человек лишается каких-либо чувств, эмоций, просто-напросто позабыв о них. Он не дышит, хотя механически это действие выполняется, не слышит, хотя слух улавливает некоторые звуки вокруг. Не плачет, хотя слезы текут по щекам, не переставая. А главное — ничего не
