Ты – моё проклятие - Лина Манило
Наш родной город остаётся позади, но остаётся ли позади наше прошлое? Хотелось бы, но таких чудес не бывает.
Клим едет быстро, разгоняет машину до запредельной скорости, а я крепче хватаюсь за поручень, потому что, несмотря на ремень безопасности, болтает немилосердно. К горлу даже тошнота подкатывает, и я вскрикиваю, когда машина, круто развернувшись, вписывается в узкую арку. Следом въезжаем в тоннель, слабо освещённый настенными лампами, и раз за разом погружаемся во тьму, словно слепнем. Свет – тьма, свет – тьма. Убийственный для глаз контраст. Клим чертыхается, когда какой-то нетерпеливый водитель пытается нас обогнать, но не лихачит, даёт торопыге шанс вырваться вперёд. Уж лучше так, чем попасть в аварию в узком тоннеле.
– Ещё немного осталось, – обещает Клим, когда выезжаем из тоннеля. Он остаётся позади и теперь даже легче дышится.
Клим выкручивает руль, сворачивает на широкую магистраль и, ненадолго встраивается в бурный поток автомобилей. Кажется, наконец-то можно перевести дух. Но куда там! Клим сдаёт вправо, а я чуть не ломаю пальцы, сжимая пластик держателя. Впору парочку каких-то молитв вспомнить, но как назло я не помню ни одной.
– Приехали, – объявляет Клим и останавливает машину на каком-то пустыре. – А вот и Арс.
И действительно, его верный пёс (только верный ли?) плавно отталкивается от капота какой-то легковушки – её я тоже ни разу не видела – и идёт в нашу сторону. А мне кажется, что он смотрит прямо мне в душу. Не понимаю, почему мне настолько неуютно рядом с этим человеком, но чувствую, что всё это не просто так.
Промаргиваюсь, а Арс уже ныряет на заднее сиденье.
– Всё готово, – бросает, а Клим кивает и даже улыбается. Облегчённо. – Я там скинул на твой новый номер ссылки на новости. Очень много сообщений в разных источниках, все касаются вас обоих. Нечаева рвут на части журналисты, он там в припадке бьётся, требует экспертизы, не верит.
Я холодею, понимая, что самое главное звено мы упустили. Отец будет требовать экспертизы – точно так же, как он поступил когда-то с Лизой. До последнего будет сомневаться, что в машине была я. Это же папа – он такой и его не переделать.
В сердце будто бы иголка застряла – больно. Я знаю, что такое хоронить своего ребёнка – это невыносимо. Хочу ли я таких же эмоций для отца? Нет. Но и простить ему предательство не могу.
– Его проблемы, – замечает Клим, а я ловлю усмешку Арса в зеркале заднего вида. – С экспертизой всё чисто?
– Обижаешь, – смеётся Арс и, похлопав себя по бокам, и вытаскивает из кармана кожаной куртки пачку сигарет. – Нужный биоматериал уже на базе.
– Отлично, – кивает Клим и берёт меня за руку, а я только сейчас понимаю, что всё это время не дышала.
Мужчины ещё о чём-то переговариваются, я пытаюсь впитать каждое слово, но, наверное, из-за усталости и практически бессонной прошедшей ночи мысли путаются. Разговор звучит, как шипение испорченного телевизора. Вдруг наступает тишина, в которой едва слышно щёлкает замок автомобильной дверцы, и я вздрагиваю.
– Теперь на самолёт. – Клим крепче сжимает мою руку. – Готова?
Я киваю, и Клим заводит мотор. Больше часа едем в душной тишине, пока не оказываемся в небольшом аэропорту в соседнем областном центре. Нас проводят через все досмотры без очереди – одно из преимуществ частной авиации. И когда мы оказываемся на борту самолёта только вдвоём, и после обязательных процедур взлетаем ввысь, я впервые вижу улыбку на лице Клима.
И сама улыбаюсь.
Глава 28
Клим.
Я знаю, что нас ждёт по прилёту. Столица.
Она встретит нас шумом равнодушной до чужих переживаний толпы, огнями разноцветных вывесок, громкой музыкой и пустыми взглядами. Я люблю большие города – в них всегда есть шанс спрятаться от посторонних глаз. Просто жить, оставаясь неузнанным. Там всем друг на друга плевать, и такая обстановка меня более чем устраивает.
Маша ёрзает в кресле, смотрит в иллюминатор и теребит широкий ремень безопасности. Трёт глаза, а я встаю с места и нахожу свёрнутый аккуратным валиком пушистый плед.
– Поспи, нам ещё пять часов лететь.
Накрываю её ноги, укутываю, как самую большую в моей жизни драгоценность. Пытаюсь не подать вида, как сильно боюсь снова её потерять. Вдруг где-то мы прокололись, и Нечаев всё-таки доберётся до меня раньше, чем я нанесу следующий удар? Вдруг у меня снова отнимут Машу? Справлюсь ли я с этим во второй раз?
Восемь лет меня грела мысль о мести и предательстве Бабочки. Сейчас, когда осталась только месть, появился страх новых ошибок. Ошибок, которые разрушат всё до основания и напоследок выжгут остатки моей жизни напалмом.
– Откуда это всё? – спрашивает Маша, обводя рукой уютный салон частного самолёта. – Машины, которые мы за несколько часов меняли, как перчатки. Частный борт, деньги…
– У меня были хорошие учителя, и нечего было терять, – говорю, усаживаясь обратно в своё кресло. – А машины… это часть моего бизнеса. Очень весомая часть.
Рядом на столике бутылка коньяка, но я не хочу пить. Сейчас мне нужна трезвая голова и ледяной ум, чтобы не упустить ни единой детали. Потому что рядом со мной Маша, и я поклялся себе, что ничего с ней не произойдёт и она не пожалеет о своём выборе. Мозги работают в ускоренном режиме, плавятся, как пластиковая бутылка в костре, и энергия переполняет, заставляя шевелиться и просчитывать все варианты и вычислять подводные камни на пути.
– Криминал? – уточняет осторожно, а я издаю что-то отдалённо похожее на смех.
– А если и криминал, выпрыгнешь из самолёта без парашюта, чтобы сбежать от такого плохого меня?
Я, наверное, злюсь. Или проверяю Машу на прочность. Но она лишь отрицательно качает головой.
– А ты знал, что я в пять лет сообщила отцу, что выйду за тебя замуж? – вдруг спрашивает, а мне отчаянно не хватает кислорода. Я не боюсь полётов, высоты, но внезапная дрожь проходит по телу. – Он сказал, что
