Неродственные связи - Лина Манило
– Ты ревнуешь, что ли? – удивляюсь, хотя у него ведь на лице всё написано. – Точно, ревнуешь!
И я… смеюсь. Открыто, во всё горло, до слёз из глаз и спазма в груди.
Сергей встряхивает головой, прибавляет скорость и при первой же возможности сворачивает вправо. Там центральный бульвар, а на нём десятки крошечных кафешек и уютных ресторанчиков. Проезжаем метров триста, и останавливаемся у первого попавшегося заведения, где в это время суток люди поглощают незамысловатые бизнес-ланчи.
Сергей, абсолютно молча, распахивает свою дверцу, выходит на улицу. И когда мне кажется, что он так и пойдёт вперёд, не оборачиваясь, он обходит машину и останавливается рядом. Толчок с моей стороны, рывок с его, и вот я уже в его объятиях, а подбородок мой надёжно зафиксирован жёсткими пальцами.
– Да, я ревную, – признаётся, а я хмыкаю. – Я жуткий собственник. Просто хочу, чтобы ты знала об этом. Но я хочу знать кое-что другое. Мне это важно. Ответишь на один вопрос?
– Постараюсь.
– Ты его всё ещё любишь?
– Кого я люблю? Не поняла.
Сергей шипит сквозь сжатые зубы, качает головой. И тут до меня доходит смысл его вопроса, и так смешно становится. Действительно смешно, но я закусываю щёку изнутри, потому что вряд ли кто-то оценит сейчас моё веселье.
– Официально заявляю: Самохина я не люблю. Если надо где-то расписаться, могу и это сделать, лишь бы ты не придумывал себе всякую чушь. Могу даже кровью.
Сергей молчит. Смотрит на меня внимательно, в глаза заглядывает, ищет подтверждение моих слов. А мне нечего скрывать, потому принимаю этот безмолвный вызов с высоко поднятой головой.
– Ох уж и мужчины, вечно вам кое-чем меряться необходимо, – вздыхаю, а Сергей проводит пальцами по моей щеке.
Очень нежно, невесомо, ласково. Он молчит, хотя наверняка может многое сейчас сказать, и мне нравится эта тишина между нами.
– Пойдём всё-таки обедать, – предлагаю, и Серёжа кивает, но отпускать меня не торопится. Так и стоим, как два замерших во времени и пространстве истукана, и что-то тёплое разливается на сердце, что-то мягкое касается его, словно пёрышком кто-то решил меня пощекотать изнутри.
Мы всё-таки находим в себе силы оторваться друг от друга и войти в крошечное кафе с милейшим названием «Изумрудный город». Внутри тепло и ароматно, а большинство столиков заняты шумным офисным персоналом из соседнего бизнес-центра. Мы занимаем с Серёжей один у высоких арочных окон, а за ними покой зимнего бульвара.
– Я такая голодная, ужас, – смеюсь и прячу внезапное смущение за папкой меню.
Мысли разбегаются – мне просто очень и очень хорошо сейчас. Сергей сидит напротив и постукивает по столу пластиковой баночкой, плотно утрамбованной зубочистками. Я чувствую его взгляд на себе, и под ним будто бы голой остаюсь. Всё-таки от него так легко стать зависимой, он такой… невероятный он, вот.
– Тут всё такое жирное, с соусами, – кривлюсь, исследуя меню, а Серёжа хмыхает. – Вот, индейку тушёную с овощами буду.
– Ты всегда такую пищу предпочитаешь, да? А как же стейки, борщ наваристый, котлеты?
Кривлюсь, потому что действительно ничего из этого не ем.
– Я не привыкла к такой пище, хотя и умею всё это готовить…
– Это хорошо, – смеётся, – но разве не хотелось никогда?
– Не очень, – пожимаю плечами, потому что это правда. – Понимаешь, танцы с самого раннего детства, а мама… она всегда очень зорко следила, чтобы я ничего лишнего не съела, вечно вес мой контролировала. Очень боялась, что я поправлюсь, и мне придётся менять гардероб, партнёра и вообще с соревнований снимут.
– Сурово.
– Очень, – вздыхаю и напрочь забываю, что обдумывала будущий заказ. – Но, знаешь, сейчас я очень маме благодарна. Если бы она не научила меня дисциплине, слушала мои жалобы, стенания, я бы не смогла, возможно, выжить. Мне эти умения очень пригодились.
– Я, честное слово, восхищён тобой, ты такой боец, – Сергей говорит это очень искренне, и мне хочется улыбаться. И я делаю это, потому что вдруг чувствую, что действительно мне есть чем гордиться. Я выстояла! И это многое значит. – А мама твоя… ну, после развода. Помогала? Извини, если не в своё дело лезу.
– Мама… – тут мне становится не по себе, и улыбка слетает с губ, и комок у горла. – Мама у меня очень специфический человек.
– Расскажешь? – Сергей смотрит на меня, изучает. Голова чуть вбок наклонена, в глазах живой интерес, а беспокойные длинные пальцы отбивают ритм по поверхности стола.
И я думаю, что ничего плохого не случится, если я расскажу. У нас же, вроде как, отношения. У нас же отношения, да?
– Только если сама хочешь, неволить не стану. Я не очень любопытный, просто… просто о тебе мне хочется знать больше. Это же нормально, если женщина нравится.
– Нравится, – вторю эхом, и глупая улыбка на губах расцветает. И мне не хочется её скрывать, отворачиваться. Пусть видит, пусть знает, что это взаимно.
– Я могу у Костика узнать, могу нанять детектива, многое могу, поверь. Но мне важно, чтобы ты мне доверяла. Только если сама захочешь, конечно.
И он улыбается так открыто и просто, что не могу ему не доверять. Потому что Сергей – тот, кому хочется забраться на ручки, свиться клубком и наслаждаться моментом абсолютного покоя. Даже если он и ревнив, как сто чертей разом.
– Мама… она очень хорошая, но она жёсткая, – вроде бы, очень обтекаемо. Но мне и самой мало этого, мне хочется рассказать больше, если не всё. Очень хочется. – Я люблю её, но с ней всегда было тяжело. И когда украла паспорт и выскочила замуж за Самохина, когда ослушалась, она устроила жуткий скандал, сказала, чтобы дальше по жизни гребла сама, раз такая умная. Да, теперь я её понимаю, но тогда жутко обиделась. В восемнадцать ведь кажется, что море по колено, все поступки правильные, а любовь будет длиться вечно.
– Мы все когда-то в это верили.
– А сейчас?
– А сейчас надо верить не в абстрактную любовь, а в человека, который
