Для плохиша она — исключение - Яна Полунина
– Они у всех, – почему-то сразу шепотом заговорила Настя, а Маша с кряхтением перевернулась на другой бок.
Вообще, соседка спала богатырским сном. Я прошлой ночью чашку разбила – она не шевельнулась даже.
– Маш! Говорят, лентяев наказывают, баллы снимают. – Я встала над кроватью и сказала громко, как могла: – Вставай!
– Крис, ей, п-с-с! – позвала меня Настя от двери. – Не надо так с ней. Тебе жить надоело?
С Махой не надо? Да она добрейшей души человек. Когда я вчера пришла с работы, не чувствуя ног от усталости и без маковой росинки во рту от переживаний, она меня и накормила, и даже ванночку-массажер свою для ног подключила. Чаем ароматным поделилась. А я в ответ с ней одними только переживаниями: не выдержала душа, захотелось ее излить.
После этой ночи мы стали заметно ближе и как-то сроднились, что ли.
– Ты про Машку? Да она чудо! – Я снисходительно посмотрела на однокурсницу. Не суди книжку по обложке – говорили наши предки.
И тут я увидела, как нахмуренное Манькино лицо тут же блаженно разгладилось, а ресницы задрожали.
– Не придуряйся! – Я затрясла ее за плечо. – Комплименты получила – утро задалось.
– Если я пойду, то все продуют, – зевнула Маша.
– Почему? – Я повернулась к Насте, а та согласно кивнула.
– Потому что в силовых нагрузках она сделает всех.
– Всех? – спросила я.
Маша вдруг резко села на кровати.
– Кстати, Ярого тоже могу уронить. Хочешь?
Ночью я поделилась с ней всем, что на душе. Хотела ли я проучить Ярого? Не знаю. До случая с профессором ответ был однозначный – да. А сейчас…
– Пусть идет своей дорогой, – решила я для себя.
Маша рухнула на подушку и отвернулась на бок, накрывшись одеялом.
– Тогда до весны не будить.
– Пойдем! – потянула меня за рукав Настя. – Надевай спортивку, я жду тебя за дверью.
– Ты уверена? – Я еще раз дотронулась до Машиного плеча.
– Угу! – промычала соседка и сладко засопела.
Удивительная особенность мгновенно вырубаться вызывала белую зависть.
Когда я собралась и вышла за дверь, спросила у Насти:
– А там есть деление по курсам? Старшаки со старшаками и так далее?
– Нет, это же спорт. Разве на олимпиаде делят, кому из фигуристов пятнадцать, а кому восемнадцать? Или вон в футболе, Роналду на своем четвертом десятке лет даст копоти любому двадцатилетнему парню.
– Но мы же не на олимпиаде или в профессиональном спорте!
– А где? Ты думаешь, у нас тут несерьезно? – Настя остановилась и посмотрела на меня возмущенно.
– Прости, если задела. Мне пока трудно перенастроиться.
Признаваться, что я до сих пор была твердо уверена в том, что наука – вот это венец того, чем может заниматься человек, а спорт – так, для тех, у кого “сила есть, ума не надо”, не стала.
Но кто же знал, что буквально за пару часов мои взгляды на это так изменятся?
Глава 12
На огромном поле будто радугу разлили: футболки команд были яркими, как кислотные леденцы. Свой цвет у каждого курса. Их надели поверх формы, и у каждого был номер на спине.
– Это что, полоса препятствий? – Я с отчаянием смотрела вперед, надеясь, что она рассеется, как мираж в пустыне.
– Она самая. – Настя разминалась.
– На время?
– А как же еще. Иначе в чем смысл?
Я отступила на шаг в толпу одноклассников, чтобы встать подальше. Не то чтобы я трусиха, просто спорт – это не мое. Если я пойду первой, то мне в спину прилетит столько порч и проклятий, что я окаменею от негативных подгонов в спину. Лучше я замыкать буду – так меньше вреда принесу.
– Боишься? – вдруг обратился ко мне парень с выбритыми висками.
– Есть немного.
– Не переживай, не поранишься.
– Я не травмы боюсь, а подвести.
Парень удивленно посмотрел на меня и вдруг широко улыбнулся:
– А ты мне нравишься!
От такой открытости я на секунду потеряла дар речи, а потом просто решила, что слишком большое значение придаю фразе, которую сам говоривший сильным смыслом не наделяет. Он просто выразил дружелюбие.
Но оставлять без ответа такие слова было как-то неудобно, и я пожала плечами:
– Ты тоже ничего.
– Я Грек.
– Грек? – Я даже забыла про состязания. – Это сокращенное от чего-то сложного, национальность или прозвище?
– Третье. Меня так еще со школы прозвали за увлечение мифами древней Греции.
– И что с твоим увлечением стало? Прошло?
– Почему это? Ты забыла, где я учусь?
– В ЭСА? Спортивной академии? Как-то далеко от истории.
– Зато близко к туристическим группам. Отучусь, буду подрабатывать экскурсоводом, а сам до упоения раскапывать останки древних цивилизаций. Археологи получают мало, а я все-таки мужчина. Мне в будущем еще семью содержать. Вот и подумал сразу, как сделать так, чтобы и мечту исполнить, и близкие не страдали.
Я аж засмотрелась на парня. Не потому, что он внешне чем-то примечателен – обычный он, а потому, что его слова зацепили меня и заинтересовали. Мне определенно нравился его подход к мечте, к делу!
Ведь у меня тоже схожая ситуация. У ученых-теоретиков есть возможность работать из любой точки мира, но нет большой зарплаты, чтобы потянуть мировой тур или хотя бы даже месяц пожить в другой стране. И мне никогда не приходило в голову, что можно сочетать две профессии так, чтобы было интересно.
А Грек подумал.
Я хотела спросить, как его зовут на самом деле, но тут наши первые пошли на начало полосы препятствий, и я заметно напряглась. Ничего не могла с собой поделать, когда дело доходило до обычной аттестации на физкультуре, а тут – особенно.
– Много очков снимут, если придем последними? – спросила я у Грека.
– Уже думаешь
