Не отрекаются, любя... (СИ) - Лабрус Елена

Обида. Горечь. Гордость.

Его предательство, что она так и не могла простить. И пережитое унижение.

Безысходность, в которую он её толкнул. И ошибки, что она совершила.  

А, может, всему виной ревность? Чёрная, жгучая, дурная?

Она появилась не сейчас. И даже не когда Марк её бросил. Она росла, каждый раз становясь невыносимее, когда его чёрт знает где носило, а потом он вдруг возвращался.

Возвращался и уже словно не любил, а самозабвенно трахал. Уже не спрашивал: «Так?». Уже точно знал, как. И доводил её до исступления не случайно — умело, сознательно, профессионально. Не краснел и не смущался. Качественно. Неутомимо…

Она правда это чувствовала или себя накручивала?

Правда ревновала или просто искала причину, что не даёт его простить?

И нужна ли ей причина? Может нужно искать способ?   

Вера резко свернула в карман, не включив поворот.

— Простите, — приложила руку к груди, извиняясь перед водителем ехавшей следом машины.

И уверенно набрала номер.

Глава 20. Марк

Марк посмотрел на звонок от незнакомого абонента.

— Реверт, — поднёс к уху трубку и, выслушав, выдохнул с возмущением. — И что, никак это нельзя решить без меня? Да в конце концов, Виктор Михайлович! Вы директор завода, а не я. Это у вас забастовка. Вы и разберитесь… Ну вызовите полицию, ОМОН, спасателей. Чем вам могу помочь лично я?.. Нет, сейчас я точно занят, — отключился Марк и вышел из машины, хлопнув дверью. — Останься пока здесь, — приказал он Мамаю, что вышел вслед за ним. — Я сам.

Они сидели в машине минут двадцать и смотрели за Ванькой, что возился в песочнице, но потом у Марка сдали нервы. Ещё до звонка. Все дети играли вместе: девочки, мальчики, пупсы, машинки. А его малыш сидел один и сам с собой возил какую-то игрушку.

— Привет, — сел на край песочницы Марк, чувствуя, как болит в груди. И сердце обливается кровью. Он видел, как в окне кухни переполошилась Верина мама, но идти именно туда, к подъезду он и велел стоящему у машины Мамаю.

— Пливет, — поздоровался мальчишка и покатил в сторону Марка гоночный мотоцикл. Блестящий, хромированный, с чёрным сиденьем. Уже чуточку облезший, но явно потому, что любимый.

— Это что у тебя? Ямаха?

— Фто? — поднял на Марка его зелёные глаза пацан.

— Ну, модель такая, — мучился Марк, как же попроще объяснить ребёнку, — Ямаха. Есть Хонда. Есть Сузуки, Кавасаки, Дукати. Мотоциклы разные компании выпускают.

Марк был уверен: малыш не понял ни слова.

— Я не фнаю, — пожал он плечами. — У меня плосто мотоцикл.  

— Классный, — одобрил Марк. — А ты почему с другими детьми не играешь?

— Они меня не знают, — самозабвенно возил он колёсами по засыпанным песком доскам.

— Он тут не живёт, — бросив игру, подошёл к ним мальчик возраста Ваньки, а может, постарше, просто был росточком мелковат, но очень активный. — Они сюда к бабушке переехали. Их отец выгнал, потому что мать его нагуляла, — ткнул он пальцем в Ваньку.

Ванька удивлённо хлопал глазами, глядя на пацана. А тот, видя к себе такое внимание, и рад был стараться.

— Он отцу не родной. А тот другой, что родной, плевать на него хотел.

Марк покачал головой и едва сдержался не отвесить пиздюку люлей для профилактики, чтобы не повторял за тупыми взрослыми глупые сплетни.  

— Это кто же тебе такую хр… ерунду сказал? — усмехнулся Марк.

— Тут все это знают, — вытер нос кулаком в доску свой местный пацан.

— Как это другой? — растерялся Ванька.

У подъезда Мамай спорил с Вериной мамой. Но он бы был не Мамай, если бы не уговорил. Она перестала махать руками как испуганная квочка и теперь просто сверлила Марка глазами.

Простите Ирина Николаевна, мысленно ответил ей Марк, но нравится вам или нет, а ребёнок мой.         

— Так и другой, — пояснил пацан и повернулся к Марку, видимо, решив, что тот на его стороне. — А ещё он сказал, что у него такой настоящий мотоцикл будет. Отец ему купит, — и заржал.

— Так почему бы и нет? — ответил Марк, не поддержав веселье.

— Потому что так не бывает, — с бывалым видом снова вытер нос мальчишка. — У него и отца-то нет, — гордо развернулся пацан и пошёл по своим детским делам.

— Есть у тебя отец, парень, — положил на плечо растерянному Ваньке руку Марк.

Но того тут же окликнула бабушка.

— Ванечка, пошли домой. Пошли, детка, нужно собираться. Скоро мама приедет.

Ванька повернулся к Марку и посмотрел такими несчастными глазами, что Марк прикусил изнутри щёку до крови.

Мысленно выругался, когда Ванька послушно побежал к бабушке.

Если бы не дети кругом Марк звезданул бы сейчас куда-нибудь кулаком.

— Куда они собираются? — бросил он на ходу Мамаю. 

— На встречу с Измайловым.

— Сколько у нас времени?

— Минут двадцать.

— Успеем!

Марк хлопнул дверью и с такой скоростью выехал со двора, что машину занесло на повороте.

Когда в следующий раз он здесь оказался, на нём был чёрный гоночный шлем, а под ним — чёрный как сама смерть и агрессивный Сузуки R-600 «Джиксер».

Он остановился возле подъезда. И тут же вокруг собрался весь двор. Мальчишки постарше, мальчишки помладше.

Кто понимал, задавали вопросы по делу:

— А сто километров в час за сколько набирает?

— За три секунды, — ответил Марк.

— А максимальная скорость?

— Двести пятьдесят километров в час.

— Ни хрена себе!

А ещё тормозная система с четырёх-поршневым суппортом на переднем колесе и двух-поршневым на заднем, что делают торможение быстрым и плавным, отменная управляемость, безотказная работа. Но всё это Марк не сказал. Он был благодарен отцу, что тот не продал этот мотоцикл.

— А прокатите? — спросил всё тот же ушлый пацан. Растолкав всех, он пробился к нему ближе всех.

— Прокачу, — повесил Марк на руль шлем.

Пацан ошалело улыбнулся. То ли потому, что его узнал. То ли потому, что подумал, что прокатят его.

— Марк! — выдохнула Вера, выйдя из подъезда с Ванькой за руку.

Она не могла не помнить мотоцикл, на котором он проехал хренову кучу километров за ночь под дождём — к ней. А потом столько же обратно, чувствуя, как крепко обхватили его её руки. Но сейчас это было неважно.

— Привет! — подмигнул Марк Ваньке и протянул руку. — Помнишь меня?

Тот кивнул. Оглянулся на маму, спрашивая разрешения.

— Иди, иди, — сцепив зубы, прошептала Вера.

Марк посадил сына перед собой.

— Тут кто-то сказал, что твой отец никогда не купит тебе настоящий мотоцикл, — намеренно громко сказал Марк. — Так вот, сынок, он твой!

Прибавил газ, и они потихоньку поехали.

Глава 21. Марк

— Ты же понимаешь, что так делать нельзя? — размахивала руками Белка, мечась по кухне как настоящая белка. — Что взрослые люди так не поступают? Зачем ты это сделал?

Марк стоял у кухонного окна, глядя вниз, где оставил мотоцикл, Мамая и Ваньку и видел, как тот был счастлив. И от этого переполнявшего ребёнка счастья и у него всё распирало изнутри.

— Что из того, что я сделал, зачем?

— Зачем сказал, что ты его отец?

— Потому что это правда.

— Нельзя так с детьми.

— Да неужели? — резко развернулся Марк. — Только пока ты его от всего ограждаешь, там во дворе ему уже всё популярно объяснили. Что ты его нагуляла, что родной отец его бросил, а неродной вас выгнал. И это только то, что сказал лично мне шестилетний пиздюк. А кроме этого, наверняка, уже ходят такие слухи, что потом ребёнок вовек не разберётся что хорошо и что плохо, и что из этого правда. Это не котёнка приучать к лотку, Вера, — засунул руки в карманы Марк, глядя на забившуюся под стол кошку, за которой Зойка так пока и не приехала. — Не будет так, что ты постепенно его отучишь от Лёхи, а потом не спеша объяснишь, что я его папа и приучишь ко мне.