Лола Карлайл покажет всё (ЛП) - Гибсон Рэйчел

Жди, сказала девушка себе, это же Макс. Мужчина, который может позаботиться о себе и обо всех, кого «реквизировал». Если бы он сломал ногу, то он бы просто вырезал из дерева шину и занялся делом.

Лола подхватила Крошку и почесала ему грудь. Она знала Макса такой короткий период времени, когда же она успела узнать его так хорошо? Когда он стал настолько важен для ее жизни? Раньше она никогда не нуждалась в мужчине. Хотела – да. Нуждалась – нет.

Если бы по каким-то причинам Макса не оказалось на острове, то она и Крошка смогли бы разобраться, как разжечь костер и поджарить игуану. Итак, почему мысль о его потере вызывала учащенное сердцебиение? Откуда это чувство, что он так важен для ее существования?

Лола вгляделась в слезящиеся собачьи глаза, и в них отразился ответ. Стокгольмский синдром. И она, и Крошка пострадали от тяжелого его проявления.

Кустарник позади нее зашелестел, и девушка оглянулась через плечо. Крошка три раза тявкнул, а из листвы появился Макс.

– Так себе сторож из этого пса, – сказал он, выбираясь из кустов и вставая перед ней. Странное тепло согрело ее сердце и переместилось под ложечку.

Когда Лола взглянула на него, то едва не смутилась от того, как рада его видеть. Мужчина потянул за край футболки и стащил ее через голову; легкий жар распространился по ее телу, а в груди что-то сжалось. Макс утер пот с висков и вытер футболкой грудь. Тонкие темные волоски курчавились, и она пристально смотрела, зачарованная капелькой пота, которая катилась вниз по его животу к поясу джинсов.

– Ты нашел маяк? – спросила она и отвела взгляд. Лола не верила в любовь с первого взгляда. Или со второго, или даже после нескольких дней. Особенно, если два из них прошли в страхе перед объектом ее безумного увлечения. Ее внезапное влечение к Максу нелогично. И вообще не имеет никакого смысла. Но она предположила, что и сам стокгольмский синдром не имеет смысла.

– Нет.

После этого единственного слова она снова устремила на него взгляд.

– Что нам теперь делать?

– Мы сложим большой костер. Кто-то должен заметить дым, – ответил мужчина. – На западной стороне есть немало птичьих гнезд, – сказал он, скользнув взглядом по ее губам. – Вероятно, несколько сотен.

– Что? – Пока она волновалась, не заболел ли он, воображала беду, он наблюдал за птичками? – Мы с Крошкой сидели здесь, а ты подсчитывал птиц?

Он еще раз пристально посмотрел на нее.

– Я так не говорил.

– Тебе не кажется, что это немного необдуманно?

Он приподнял одну бровь.

– Что?

Лола поставила Крошку на землю и скрестила руки на груди.

– Тебе даже не пришло в голову, что Крошка и я могли беспокоиться, не случилось ли с тобой чего?

– Нет. – Он бросил футболку на вещевой мешок, встал на колени перед ней, одна мускулистая рука покоилась на бедре. Дерево над головой затеняло его лицо и голые плечи. Сегодня он не надел повязку вокруг ребер, и исчезающие черные и синие ушибы виднелись на его смуглой коже. – Не думаю, что твою собаку заботит что-то большее, чем следующая кормежка.

– Это не правда, – она поддержала Крошку, прыгающего на вещмешок, тот сделал три аккуратных круга по футболке Макса и улегся подремать. – Он чувствительный.

Макс покачал головой.

– Знаешь, что я думаю?

– Нет.

– Я не думаю, что Крошка хоть немного волновался.

– Он волновался.

– Я думаю, что это ты волновалась.

Лола пожала плечами.

– Ну, существует немало плохих вещей, которые могли с тобой случиться.

Морщинки от улыбки появились в уголках его глаз.

– Например?

– Ты мог упасть и сломать ногу или сорваться с обрыва.

– И зачем бы я это сделал?

– Незачем, – вздохнула она, – но это могло произойти.

– Нет, не могло. – Он заправил ей за ухо упавшую на щеку прядь волос. – Знаешь, что еще я думаю? Я думаю, что мне нравится мысль о том, что Лола Карлайл волнуется за меня. – Он провел костяшками пальцев вдоль линии ее челюсти к подбородку, и девушка затаила дыхание. – Ты выглядишь очень хорошенькой.

Ее голос звучал немного хрипло, когда она призналась:

– Я выщипала брови.

– Я не заметил твои брови.

– И нанесла немного блеска на губы.

Его большой палец коснулся ее нижней губы, а потом он опустил руку.

– Да, это я заметил. – Он сел, прислонившись спиной к дереву, и она ощутила острую нехватку его прикосновений. Макс согнул ноги в коленях и положил запястье на колено. Тонкая ветка гваякового дерева задела его щеку, и мужчина отодвинул толстые зеленые листья и крошечные фиолетовые цветы. – Я в тебе многое замечаю.

– Например?

Ветка опять задела его щеку, и Макс вытащил рыбный нож из ботинка и обрезал ее напрочь. Потом их взгляды встретились еще раз, он вернул нож в ботинок. Его пристальный взгляд скользнул от ее макушки, помедлил, исследуя пуговицы на платье, затем продолжил, спустившись вниз по ногам до самых пальчиков.

– Той первой ночью я подумал, что твои пальчики на ногах дьявольски сексуальны. – Он взял ее за лодыжку и поставил ее ножку на землю перед собой. – Я в таких вещах ничего не понимаю, но твой красный лак заметил. – Макс взглянул на нее, потом свободно обмотал ветку гваякового дерева вокруг ее лодыжки, как будто она была полинезийской танцовщицей. Кончики его пальцев коснулись ее обнаженной кожи, и она почувствовала их под коленом. – И когда я связывал тебя твоей юбкой, я заметил твои розовые трусики. – Он улыбнулся и сорвал несколько листьев, обматывая тонкую ветку вокруг ее ноги. – По-настоящему нежные воспоминания.

Лола приложила все усилия, чтобы подавить свою реакцию на его прикосновение и на его вид, вид Макса Замора, пожирателя змеи, обматывающего фиолетовые цветы вокруг ее лодыжки. Но независимо от того, насколько нежелательными или смущающими они оказались, неожиданно возникшие бабочки в животе и ответный трепет рядом с сердцем никак не исчезали, и было очень трудно их игнорировать.

– Забавно, но мои воспоминания о той ночи не настолько нежные.

Он расхохотался.

– Пойди разберись.

– Хочешь знать, что я подумала о тебе той первой ночью?

– Сладкая, думаю, что ракетница, нацеленная прямо мне в грудь говорит сама за себя. – Он обхватил ее ногу рукой чуть пониже икры и дернул. Прежде, чем Лола поняла, как это произошло, она оказалась на спине, а Макс на ней, его руки упирались в землю по обеим сторонам от ее головы. – И, несмотря на твои попытки убить меня, я хочу тебя сильнее, чем когда-либо хотел любую другую женщину. – Он приблизил свое лицо к ее. – Но думаю, что ты знаешь об этом, – сказал он прежде, чем поцеловать ее.

Прикосновение его открытого рта к ее губам немедленно послало пульсацию желания по ее коже. Его губы мягко нажимали и уговаривали. Его язык слегка поглаживал, и она расслабилась и уступила своему голоду. Или, возможно, как и в большинстве ее сделок с Максом, у нее действительно не оставалось выбора. Он устроился на боку рядом с ней, не спеша, исследуя ее рот. Ее губы раскрылись, и поцелуй углубился, превратившись в пьянящую ласку ртов и языков. Он имел вкус порочной страсти и обещания взрыва, поджатые-пальцы-ног и секса в стиле «стук-головой-об-изголовье-кровати».

Медленный поцелуй соблазнял и дразнил, пока каждая ее мысль не сосредоточилась и не сфокусировалась на влажном жаре его рта. Жар затопил ее грудь и живот, собираясь между бедрами. Она провела рукой вверх по упругой плоти его рук, по его плечу, шее. Девушка запустила пальцы в его короткие тонкие волосы, и он застонал ей в рот.

Макс прервал поцелуй и вгляделся в ее лицо. Его тяжелое дыхание ласкало ее щеку, голубые глаза обжигали. То, как Макс смотрел на нее: со всей порочной силой, заставляло ее чувствовать себя красивой, желанной и полной предвкушения.

Его пристальный взгляд скользнул от ее губ и подбородка к переду платья. Уголки губ изогнулись в оценивающей улыбке, и она взглянула вниз, на себя: пуговицы расстегнуты, обнажая вершины ее груди и ее Cleavage Clicker. Его быстрые ловкие руки вновь занялись делом, и девушка ухватилась за перед платья.