Екатерина Риз - Тебе назло
— Стол у окна поставили, просто скатертью накрыли. И стулья новые к нему подобрали.
Генкины плечи тут же расслабились, и он коротко кивнул.
— А откуда у тебя этот стол? — не утерпела я.
— Бабушкин, из её квартиры.
— А-а, — протянула я, хотя этот ответ мало что для меня прояснил. — А бабушка…
— Умерла.
Иногда Завьялов становился невозможным, невыносимым человеком, так и хотелось разбить что-нибудь о его голову. Если он не хотел говорить, из него лишнего слова было не вытянуть. Скажет полслова и замолчит, а ты об остальном сама, как хочешь, догадывайся. Но не мытьём, так катаньем, постепенно, но я всё из него вытянула. Присматривалась, прислушивалась, и в итоге о многом сама догадалась, и Завьялову ничего не оставалось, как объясниться, чтобы я себе лишних небылиц не напридумывала. Но видит Бог, он сопротивлялся, как мог. Но так случилось, что я познакомилась не только с его сестрой, но и с младшим братом. Неприятный тип, от общения с которым у меня мурашки величиной с кошку, честно. Ещё неприятнее, чем его востроносая хитрющая сестрица, которая каждый месяц за деньгами к старшему брату приезжает. Стас — нахальный, беспардонный тип, залюбленный своими родителями просто до безобразия, так я считаю. И если я избалованная и испорченная, как некоторые считают, то в случае Стасика — это просто клиника. К тому же, у него жуткая манера ввязываться во всякие дурные компании и неприятности, из которых его вытаскивать приходится Генке. Порой звонки его родственников меня просто до бешенства доводили. Так и хотелось сказать ему: "Сядь рядом со мной и сиди, пусть сами со своими проблемами разбираются!". Лично мне, никого из них жалко не было. Я всегда на своих биологических родителей поражалась, но родня Завьялова — это полное безобразие. Во-первых, Генка их практически содержал, хотя все его родственники были людьми взрослыми и работоспособными, но средств к существованию им вечно не хватало. Оксана, Генкина сестра, год назад замуж вышла, но всё равно к брату за деньгами приходила, как по расписанию. Запросы у неё, видите ли!.. Я вот искренне считаю, что запросы должны быть обращены к тому, кто содержать тебя обязан. К отцу, ладно, пусть к брату, но если у тебя есть муж, то пусть он зарабатывает и жену балует. И жить тогда нужно по его заработкам, раз мужа себе сама выбрала. Я даже Завьялову это объяснить попыталась, но он, кажется, всерьёз мои слова не воспринял. И тогда я ещё до конца не понимала истинную причину.
Во-вторых, Стасик. Это отдельная головная боль. Такое чувство, что мозгов у парня не было совсем. Что он только не творит! Кажется, всерьёз верит, что ему в этом городе можно всё. Тоже мне, принц… Это мне всё можно, а он кто такой? Да, каждый раз, когда он влипает в неприятности, спасать его приезжает Завьялов, и все знают, кто он такой и чего стоит ждать, если Генку рассердить. Но всё равно, что это за самоуправство? Это я про Стасика. Он постоянно ввязывается в драки, он зависает в клубах, деньгами швыряется, словно они у него есть или он хоть что-то зарабатывает. А однажды, как я выяснила, Генке даже пришлось его от суда и тюрьмы отмазывать, когда этот недоумок, в компании пьяных дружков, отправился магазин грабить. Видите ли, денег у них не хватило расплатиться на кассе, и они решили взять своё бесплатно. Даже удивительно, как в таком тщедушном, хрупком тельце, столько дури и пакости уместиться может. Генке ничего не стоило братца одним ударом кулака, размером с его голову, пришибить, а он вместо этого с ним возится и лишнюю головную боль себе наживает. А все его родственники относятся к нему так, словно он обязан им помогать — и деньгами, и делами. И я очень долго думала, что Генка всё делает из любви к семье, что его так воспитали, вот и мается мужик. А когда правду узнала, долго в себя прийти не могла от шока.
Оказывается, он с ними даже никогда не жил! И с матерью со своей не жил. Она родила его в семнадцать лет, непонятно от кого, и отдала на воспитание своей матери, за ненадобностью. Это Генка произнёс это слово, произнёс абсолютно будничным тоном, а у меня сердце ёкнуло и почти остановилось в тот момент. Как это — за ненадобностью? Он же был младенцем, и ещё не успел ей надоесть, не успел вырасти и её обидеть хоть чем-то, а он уже стал не нужен?
Воспитывала Генку бабушка, и лет до пяти он свою мать вообще не видел, только на фотографиях. Она была занята тем, что устраивала свою жизнь, даже в Москве несколько лет жила, потом вернулась, вышла замуж и родила других, нужных ей детей. А про старшего сына не помнила или не хотела вспоминать, даже мать навещала очень редко. Генка мне сказал, что не помнит, чтобы в детстве особо страдал без матери, ему вполне хватало бабушки, это уже когда постарше стал, в школу пошёл, начал задумываться, почему он ей неинтересен. Но бабушка обсуждать с ним его родную мать отказывалась, и ему ничего не оставалось, как свыкнуться с мыслью, что родителей у него нет, есть только бабушка, и думать надо только о ней. Жили они хорошо, Генка с некоторой гордостью говорил, что был неконфликтным ребёнком, бабушке старался помогать, благо физические возможности позволяли, правда, денег всегда не хватало, помощи со стороны не было, но и к этому, в конце концов, привыкли, экономия стала нормой жизни. Хоть Генка и говорил про безденежье с лёгкостью, но я, уже неплохо его зная, догадывалась, что ему, наверняка, хотелось всё изменить. И если посмотреть на него теперешнего, уверенного в себе и в своём завтрашнем дне, понимаешь, что цели своей он, в конце концов, добился: у него есть деньги, квартира, машина, он многое может себе позволить, но что со всем этим дальше делать, он, кажется, придумать не смог. Вот и раздавал деньги направо и налево, выручая дорогих, в прямом смысле этого слова, родственников.
С матерью общаться начал только после смерти бабушки. Генку должны были забрать в армию, и на кого-то нужно было оставить квартиру и заботы об установке памятника на бабушкиной могиле. Генка мне сказал, что в то время он сам себе напоминал бедного родственника, и мать относилась к нему, скорее, с сожалением и снисходительностью, как к чужому, а не к сыну. Они не знали, не умели общаться, всё было непривычно и неловко. Он даже рад был уйти в армию, чтобы сбежать от свалившихся на него родственных отношений, которые его жутко смущали. Но и спустя два года, когда он вернулся, легче и проще не стало. Никто не поинтересовался, не нужно ли ему что, помощь или просто поддержка, и Завьялов сам навязываться семье матери не стал. Знал, что мать его стесняется. Она была ещё достаточно молодой женщиной, и он, на роль её сына, совсем не подходил. Вот Стасик — да. Худенький, белокурый мальчик с ясными глазами, очень воспитанный, занимающийся в музыкальной школе. А когда Генка появлялся в их доме, к своим годам вытянувшийся до сто девяносто двух сантиметров, с пудовыми кулаками, стриженным по военному затылком и громовым голосом, все начинали нервничать, даже муж матери. Никак он не вписывался в их семью, а когда говорил: "Мама", та неизменно вздрагивала. А в итоге всё получалось не так, как должно было случиться по всем законам справедливости. Через несколько лет лучистые глаза Стасика потухли из-за его неуёмной любви к выпивке и гулянкам, Оксана превратилась в отъявленную лентяйку, а единственный, кто добился достатка и благополучия — это Генка. Всё наоборот, и его мать это, наверняка, злит. Именно у её старшего, такого ненужного сына, с мозгами оказалось всё в порядке, и ему вменили в обязанность — заботиться обо всех остальных. Уж не знаю как, но его заставили, ему внушили ответственность за семью, к которой он, по сути, никогда и не принадлежал, и Завьялов послушно взвалил на себя эту ношу и теперь тянет на себе родственников в светлое будущее. И я прекрасно понимаю, что всё это из-за его матери. Он всё ещё пытается доказать ей, что заслуживает её одобрения, не смотря ни на что.
