Дженнифер Смит - Статистическая вероятность любви с первого взгляда
Так они стояли долго — неподвижно, словно статуи в саду. Оливер ничем не показывал, что рад ее видеть. Хедли, справившись с комком в горле, решила все‑таки уйти.
Уже сделав несколько шагов, она услышала позади его голос. Одно слово — как будто открытая дверь. Конец пути и начало. Загаданное желание.
— Подожди, — сказал Оливер, и Хедли остановилась.
13
10:13
по Североамериканскому восточному времени
15:13
по Гринвичу
— ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ? — спросил Оливер и посмотрел так, словно до конца не верил, что она и правда тут, перед ним.
— Я не знала, — тихо начала Хедли. — Там, в самолете…
Оливер опустил глаза.
— Я не знала, — повторила Хедли. — Я так сочувствую…
Он кивнул на каменную скамью — чуть в стороне. Шероховатое сиденье еще не высохло после дождя. Они шли рядом, опустив головы, а из церкви доносилась скорбная органная музыка. Хедли хотела было сесть, но Оливер, сделав ей знак подождать, снял пиджак и расстелил его на скамье.
— Твое платье, — объяснил он.
Хедли, нахмурившись, окинула взглядом сиреневый шелк, будто впервые в жизни его видела. Сердце ее рвалось пополам от этого простого жеста: подумать только, в такую минуту он еще способен помнить о всяких пустяках! Плевать ей на дурацкое платье! Он что, не понимает? Она с радостью улеглась бы на траву ради него, да хоть в лужу!
Не находя правильных слов для отказа, Хедли села и провела кончиками пальцев по мягким складкам пиджака. Оливер стоял рядом, закатывая по очереди то один, то другой рукав, и рассеянно смотря куда‑то вдаль.
— Тебе нужно туда вернуться? — спросила Хедли.
Он пожал плечами и сел на скамью так, что между ними остался просвет шириной в ладонь.
— Да, наверное, — сказал он, упершись локтями в колени.
И перестал двигаться. Через пару минут Хедли тоже наклонилась вперед, и оба с неестественным вниманием принялись разглядывать траву под ногами. Надо было объяснить, почему она пришла, но Оливер ни о чем не спрашивал. Так они и сидели, пауза затянулась.
Дома, в Коннектикуте, за кухонным окном у них была устроена ванночка для птиц. Хедли обычно посматривала на нее, когда мыла посуду. Чаще всего там купалась парочка воробьев — пока один плескался, другой прыгал вокруг и громко чирикал. Иногда они сшибались, хлопая крыльями, и снова отскакивали друг от друга, брызгаясь водой. Но, несмотря на ссоры и драки, они всегда появлялись вместе и улетали тоже вместе.
Однажды утром Хедли очень удивилась, увидев только одного воробья. Он легко опустился на каменный бортик, попрыгал по краешку, не прикасаясь к воде, покрутил своей круглой головушкой так растерянно и жалко, что Хедли бросилась к окну и стала смотреть в небо, хоть и знала, что больше никто не прилетит.
Вот и у Оливера сейчас был примерно такой вид — не столько грустный, сколько недоумевающий. Хедли никогда раньше не сталкивалась близко со смертью. Трое ее покойных родственников умерли еще до ее рождения или когда она была совсем маленькой, и она не могла осознать потерю. Почему‑то ей всегда представлялось, что горе должно быть, как в кино, — потоки слез и глухие рыдания. Но здесь и сейчас никто не потрясал кулаками, бессильно грозя небу, никто не падал на колени и не воссылает проклятия.
У Оливера был такой вид, словно его сейчас вырвет. Сероватая бледность его лица особенно резко выделялась, контрастируя с темным костюмом. Он то и дело моргал, в его глазах застыло затравленное выражение, как будто у него что‑то болело, но он никак не мог понять, где же находится источник боли.
В конце концов он прерывисто вздохнул:
— Прости, что не сказал…
— Нет‑нет! — Хедли покачала головой. — Это ты меня прости. Я ни с того ни с сего вообразила…
Снова молчание.
Оливер опять вздохнул:
— Странно как‑то, правда?
— Что странно?
— Ну, не знаю, — усмехнулся он. — То, что ты вдруг появилась на похоронах моего отца…
— А, это…
Оливер наклонился, срывая пару травинок, и принялся машинально раздирать их на кусочки.
— А вообще все странно. Я вот думаю: может, ирландцы правильно делают, что устраивают по такому случаю пирушку. А то от всего этого… — Он подбородком указал в сторону церкви. — От всего этого можно спятить.
Хедли комкала подол своего платья и не знала, что сказать.
— Хотя и пировать повода особого нет, — проговорил Оливер с горечью, роняя обрывки травы на землю. — Придурок он был, что уж теперь притворяться?
Хедли смотрела на него с изумлением. А Оливеру, кажется, полегчало.
— Я с самого утра об этом думаю. Собственно, не с утра, а уже восемнадцать лет. — Он вдруг улыбнулся. — Знаешь, ты опасная женщина!
— Я?
— Ну да. — Оливер откинулся на спинку скамьи. — С тобой я становлюсь слишком честным.
На фонтан уселась птичка и начала понапрасну тыкать клювиком в камень. Воды в фонтане уже давно не было, осталась только потрескавшаяся корка грязи. Птичка улетела, быстро превращаясь в крошечную точку в небе.
— Как это случилось? — тихо спросила Хедли.
Оливер не ответил. Даже не посмотрел на нее. За деревьями, за оградой сада, люди, приехавшие на похороны, темными тенями расходились к своим машинам. Небо снова стало серым и тусклым.
Через какое‑то время Оливер, кашлянув, спросил:
— Как прошла свадьба?
— Что?
— Свадьба. Как все прошло?
Хедли пожала плечами.
— Нормально.
— Ну расскажи! — попросил Оливер с таким умоляющим видом, что Хедли, вздохнув, начала рассказывать.
— Шарлотта, оказывается, славная. — Хедли сложила руки на коленях. — Очень даже славная, просто злость берет.
Оливер улыбнулся и стал наконец‑то похож на себя самого — того, каким он был в самолете.
— А твой папа?
— Да вроде счастлив, — севшим голосом ответила Хедли.
Она не могла заставить себя упомянуть о ребенке. Ей казалось, если произнести это вслух, все станет явью. Вспомнив о книге, она потянулась к рюкзаку.
— Я так ее и не вернула.
Взгляд Оливера остановился на обложке.
— Я немножко почитала, когда ехала сюда, — начала Хедли. — Оказывается, хорошая книжка.
Оливер перелистывал страницы — как тогда, в самолете.
— А как ты меня нашла?
— Кто‑то из гостей сказал про похороны в Паддингтоне.
При слове «похороны» Оливер вздрогнул.
— И не знаю… Меня как будто что‑то подтолкнуло.
Оливер кивнул, аккуратно закрывая потрепанный томик и возвращая его Хедли.
— У моего отца было первое издание. — Губы Оливера покривились. — Он держал его на верхней полке у себя в кабинете. В детстве я часто смотрел на эту книгу издали. Мне объяснили, что это очень дорогая вещь.
