Юджиния Райли - Упрямая Золушка

Через полчаса напряженного ожидания, когда она увиде.-ла, что Энтони входит в магазин, и увидела при ярком свете окаменевшие черты его лица, у нее чуть не подкосились колени. Волосы у него были взлохмачены, в глазах застыло беспокойство, а темные джинсы и наполовину расстегнутая черная рубашка придавали ему устрашающий вид. Он быстро подошел к ней и крепко взял за руку.

— Пошли.

Не решаясь заговорить, она послушно последовала за ним. На ходу он оглядел ее фигуру, платье, прическу. Возле машины он остановился и прижал ее к холодному металлу. Одной рукой распахнул ее жакетик и нащупал узелок на плечике.

— Он что?..

— Ч-что?

Энтони многозначительно поднял бровь, и она поняла — избежать вопроса не удастся.

— Н-нет, — промямлила Трейси.

— Если да, то он покойник, — сказал Энтони таким голосом, что у нее застыла в жилах кровь.

Он помог ей забраться в машину и сел рядом, с шумом захлопнув дверцу. И не произнес ни одного слова, пока они возвращались в город. Трейси чувствовала себя, как никогда, несчастной, она почти хотела, чтобы он кричал на нее, душил, — что угодно, лишь бы не сидел и не молчал с холодной, беспощадной яростью. Она смотрела в окно, чтобы скрыть слезы, расстояние между ними казалось непреодолимым, и в этом она могла обвинять только себя. Трейси не хотела причинять ему такую боль. Как она могла объяснить ему, что каждую минуту, проведенную с Аланом, она чувствовала себя ужасно, просто невыносимо? Это с ним, с Энтони, она хотела быть, это его она любит. Правда любит, поняла она, стараясь не разрыдаться. И боится, что оттолкнула его навсегда.

Когда они въехали в город, он направил машину не к ее дому, а к своему. Автомобиль остановился, его дверь захлопнулась, и Трейси в недоумении смотрела, как Энтони подошел к ее стороне и распахнул дверцу.

— Энтони, что это?

Он по-прежнему ничего не говорил, но взял ее за руку и повел в дом. В полутемном коридоре он резко прижал ее к стене и поцеловал почти свирепо, обнимая так, словно хотел задушить. Она глотнула воздух и в изумлении уставилась на него. Даже в темноте Трейси разглядела слезы на его глазах, когда он хрипло произнес:

— Ты победила, Трейси.

Внезапно пол ушел у нее из-под ног, и Энтони уже нес ее через гостиную в спальню.

— Энтони, я не хотела обидеть тебя, — почти прорыдала она.

Не отвечая, он внес ее в комнату и почти закрыл дверь. Опустил девушку на кровать. А потом поглотил ее. По-другому было не сказать. Трейси пугала та сила и напор, с которыми она столкнулась, но она знала, что по-другому невозможно преодолеть разделяющую их ужасную, мучительную пустоту.

Он быстро снял одежду сначала с нее, потом с себя. Накрыл ее обнаженное тело своим, слегка раздвинув ей ноги и уткнувшись лицом в ее обнаженную грудь. Она остро ощущала все — и легкую шероховатость его щеки, прижимавшейся к ее груди, и особую, жесткую мужественность его тела. Его рот накрыл одну из ее грудей, и Трейси чуть не сошла с ума.

— Энтони… — простонала она.

— Молчи, — прошептал он, приникая к ее губам обжигающим поцелуем.

Тогда она поняла, что он отчаянно, обезумев от страсти и боли, пытается сказать ей что-то своим телом — то, что не может выразить словами. И он говорил это красноречиво. Она не стала сопротивляться, когда он просунул под нее руки, когда его сильные бедра раздвинули ее стройные гладкие ноги. Проникновение оказалось по-мужски безжалостным, оно несло боль, которая чудесным образом исцеляла. Он рвался внутрь ее, пока они не соединились полностью.

— О, Энтони, — простонала она. Он напрягся.

— Я делаю тебе больно.

Она не могла отрицать этого, но сказала ему:

— Мне будет гораздо больнее, если ты уйдешь.

— Милая, — выдохнул он, поцелуями осушая ее слезы. — Обхвати меня ногами, дорогая.

Трейси так и сделала, и он обезумел, сильно притягивая ее к себе и дыша прерывисто, словно страдая.

— Прости меня, родная, но я не могу остановиться.

Она хотела сказать ему, что ей нечего прощать. Она не хотела, чтобы он останавливался. Но ее мысли смешались, когда он стал двигаться исступленно, словно стремясь достичь самой глубины ее существа и оставить там печать своей любви. Его движения становились все сильнее и быстрее, а она ощутила, что делается мягче, тает. Никогда еще Трейси не испытывала ничего прекраснее, ничего интимнее, ничего более освобождающего. Он достиг самого пика и замер внутри ее. Они стали одним целым, и пришел покой.

Позже они сидели на кухне за бокалом вина — Энтони в пижаме, а Трейси в его халате. Она испытывала какое-то смущение, пораженная силой того, что только что произошло между ними. Это было прекрасно, заниматься любовью с Энтони было прекрасно. Теперь она действительно чувствовала себя частью его. Каждый дюйм ее тела помнил о том, как он обладал ею, и она знала, что никогда не будет прежней. И не хотела быть. Она надеялась, что их близость растопила то дикое отчаяние, что завладело его душой.

— Дорогая? — заговорил он, и она подняла глаза, глядя, как он улыбается ей через стол. — Мне нравится, как ты смотришься в моем халате, — сказал он, подмигнув ей. — Только ты слишком далеко. — Когда она не ответила, он хрипло добавил: — Иди сюда.

Поставив бокал, она обошла вокруг стола, и он притянул ее к себе на колени и со стоном поцеловал. Это было божественно, и она постаралась не расплакаться, когда он отодвинулся.

— Ты все еще злишься на меня, Энтони?

— Злюсь? — спросил он с горящими от желания глазами. — Я без ума от страсти, дорогая.

Его рука скользнула в вырез халата, нашла ее грудь, и его губы последовали за ней. Трейси резко вдохнула, когда он прикоснулся языком к ее соску.

— Дорогая, у тебя такая прекрасная грудь, и ты сама так прекрасна, — прошептал он через несколько секунд. — Знаешь, я схожу с ума, если только подумаю, как другой мужчина касается тебя вот здесь — везде.

— Энтони, — выдохнула она, — ты единственный мужчина, который когда-либо касался меня… вот так.

— Я знаю, милая. — Он застонал. — Я только что узнал. И если все окажется по-моему, то я навсегда останусь единственным мужчиной, который будет к тебе прикасаться так.

Его язык по-прежнему подвергал сладкой пытке ее грудь, а рука скользнула ниже, и Трейси слегка напряглась.

— Я был слишком нетерпелив? — мягко спросил он.

— Нет, вовсе нет, — смущенно ответила она.

— Ты, конечно, знаешь, как разбудить во мне зверя, — пробормотал Энтони, еще дальше раздвигая полы ее халата. Его теплые губы двинулись вниз по ее голому животу, и она чуть не задохнулась. Трейси задрожала в его объятиях, продев пальцы в густые волосы мужчины. — Есть только один выход, — прошептал он, обжигая дыханием ее обнаженную плоть.