Ирина Волчок - Все люди – хорошие
Он поставил Людкин букет в спальню, сбегал на крыльцо покурить. Волновался: вот сейчас он увидит Наташку спящей. Эх, поиграть бы в принца, разбудить поцелуем…
А почему бы и нет? Белые тюльпаны вполне достойный повод. Он отшвырнул недокуренную сигарету и решил рискнуть. Скажет, что у них в семье так принято. Один маленький поцелуй. Ничего криминального. А как здорово было бы, если в ответ она обвила бы его шею теплыми со сна, сильными руками и что-нибудь сказала ему этим своим невозможным голосом. Например: поцелуй меня еще. Или: не бойся, никто ничего не узнает. А еще лучше: я так этого ждала…
Владимир крался по темному дому и думал, что он сошел с ума. Это его дом, чего он, как вор, от каждого звука шарахается? Белые тюльпаны слабо пахли в его руках. Он открыл дверь – как хорошо, что она не запирается на ночь, значит, ничего не боится. Наташка спала на спине, откинув одеяло до пояса. К сожалению, спала она в футболке. У него закружилась голова. Хорошо, что она в этой дурацкой футболке, а то у него совсем бы крыша съехала. Владимир бесшумно подошел к кровати и стал наклоняться. Для того самого досконально продуманного поцелуя…
Слава богу, хоть глаза не закрыл как дурак. А ведь собирался…
– Доброе утро, Владимир Иванович. Что-то случилось?
Голос у нее был совсем не сонный, но встревоженный.
– Ничего не случилось… – Он был готов просто завыть от разочарования. – Пришел тебя с праздником поздравить. Вот.
Он протянул ей цветы, которые ему сразу разонравились и стали невыносимо мешать.
– А я от запаха тюльпанов проснулась, – сказала Наташка. – Думала, приснилось. А вы мне цветы подарили. Мне раньше никто цветов не дарил. Спасибо, Владимир Иванович…
И вдруг тихо заплакала. Увидеть почти в полной темноте он этого не мог, но догадался потому, как у нее изменилось дыхание.
– Наташа, можно я тебя поцелую? Чуть-чуть. В честь праздника… – тихо спросил он.
Наташка ничего не ответила, но ему показалось, что она кивнула. Владимир медленно наклонился к ней и очень коротко и аккуратно коснулся губами щеки. Щека была мокрая. Он положил тюльпаны на одеяло и молча быстро вышел. Никто никогда не дарил ей цветов. Застрелиться можно. И он, как дурак, в ее спальню со своим веником. Отдал бы в кухне, за завтраком. Тогда бы она, наверное, не заплакала. Идиот. Поцелуев ему захотелось. Вот и получил что хотел. С таким же успехом мог стенку поцеловать. Ответная реакция такая же примерно…
Тюльпаны пахли одновременно и сладостью, и свежестью. И еще немного скошенной травой. Ей и правда не дарили цветов. Сто лет назад Алеше, наверное, просто в голову не пришло. Какие могут быть цветы, если самое лучшее, что есть на свете, – это держать ее за руку? Да и цветочного магазина в Малой Ивани отродясь не было, а то, что в изобилии росло по всей деревне и вокруг нее, цветами почему-то не считалось. А Маратик считал, что баб баловать нельзя, что бабы от этого наглеют. Какие цветы? Не дала повод наорать, и ладно…
А какой сегодня праздник? Не важно, хозяин уже встал, надо скорее умываться и бежать завтрак готовить. Почему ее никто не предупредил, что сегодня какой-то праздник? Что на стол подавать? Ничего такого праздничного дома точно нет… Тюльпаны она решила поставить в воду в своей комнате. Это ведь ей их подарили…
Как она ни торопилась, но и на кухне сегодня Наташка оказалась не первой, там вовсю хозяйничала Людмила.
– Проснулась? С Восьмым марта тебя, дай скорей поцелую, а то блины сгорят. Смотри, красота какая…
Людмила стала что-то застегивать у Наташки на шее. Наташка не видела, что именно, слезы опять застилали глаза. С Восьмым марта ее тоже никто никогда не поздравлял. Только на работе, в супермаркете. Директриса в этот день выстраивала весь трудовой коллектив полукругом и говорила какие-то слова. Ни теплыми, ни умными, ни искренними эти слова не казались, и Наташка их никогда не слушала, прикидывала, сколько раз за этот урожайный для магазина день ей придется вымыть полы. В два раза больше, чем обычно, или в три.
И вот теперь хозяева ее поздравляют. Владимир Иванович с тюльпанами, Людмила…
– Да ты сходи в зеркало на себя посмотри, Наташ. По-моему, тебе очень серебро идет. Женственная штучка, правда, Вов?
Владимир штучку не разглядел, не до штучки ему было – он заметил, что Наташка снова заплакала. Нет, не полезет он сегодня к ней со своей – то есть ее – новой сумкой. Надо было с Людкой заранее поговорить, а то они совсем девочку до истерики довели со своими подарками. Что интересно, плачет она не так, как все, а как-то красиво, что ли… Глаза становятся ярко-голубыми, ресницы темнеют. И нос не распухает, как у Людки, и рот не кривится. Нет, что там говорить, когда она смеется – гораздо лучше. Только за все время она при нем смеялась буквально раза два, а с ним, именно с ним одним – ни разу.
Украшение на Наташкиной шее было действительно интересное и оригинальное: не кулончик на цепочке, а подвижная конструкция из серебряных цветов и листьев с мелкими неровными жемчужинками.
– А ко дню рождения сережки тебе присмотрим, – сказала над Наташкиным ухом незаметно подошедшая сзади Людмила. – Совсем скоро же? И жемчуг тебе очень к лицу, ты ж у нас натуральная блондинка.
Натуральная блондинка… Моль… Владимир в который раз уже вспомнил первый вечер в обществе помощницы по хозяйству и сразу захотел набить сам себе морду. Чтобы отвлечься от острого приступа вины и разрядить обстановку, он стал думать, как бы они могли провести сегодняшний вечер. И сразу придумал:
– Боулинг! Девчонки, а давайте сегодня в боулинг рванем, а? Только я заранее закажу, прямо сейчас. А то к вечеру без шансов.
– Отличная идея, только давай подумаем, кого еще с собой позвать, не втроем же… Ираидку с Егоркой позовем, дядю Колю, а то он ни разу не был…
– Аленку, а то она обижается, что редко куда-нибудь ее приглашаем, – подхватил Владимир.
– А почему дядя Коля в боулинге не был? – неожиданно спросила Наташка, про которую супруги забыли, увлеченные планами.
Сама она, разумеется, ни в каком боулинге тоже ни разу не была, куда уж ей, дворняжке несчастной. Но почему наследный принц ни разу не был? Впрочем, после истории с разрушением ледяной крепости в саду Наташка в первый раз подумала о Николае Георгиевиче без опасения и душевного трепета. Ей понравилось, очень понравилось, как он ни свет ни заря, в дорогих ботинках и без куртки два часа долбил с ней лед. С чужой домработницей. Как называл ее по-старомодному «голубушка», и это совсем не казалось издевательством…
– А он, видите ли, буржуйские развлечения презирает, – съязвил Владимир. – Его бы воля, так он бы из своего леса ни ногой.
