Сесилия Ахерн - Как влюбиться без памяти

Адам вошел на кухню:

— Это он?

Я кивнула.

— Почему он каждый день звонит в это время?

— Потому что он уже встал, умылся и оделся. Восемь часов — значит, он сидит за столом на кухне, пьет чай, жует свои тосты и в сотый раз пережевывает свои проблемы. Проверяет телефон, обдумывая, как бы меня вернуть.

Я чувствовала, что Адам внимательно за мной наблюдает, но не смотрела на него, сосредоточенно продолжая полировать кувшинный лист, что не означает, будто от меня ускользнула странность этой ситуации. Адам тоже переживает, как и Барри, из-за разрыва со своей девушкой. А я сижу на кухне, наношу политуру на лист кувшинки, который украла в городском саду, и всем нам плохо — каждому по-своему.

— Вы собираетесь прослушать голосовую почту?

Я вздохнула и наконец подняла на него глаза.

— Наверное.

— Чтобы напомнить себе, почему вы его бросили?

— Нет. — Я решила быть честной. — Потому что это мое наказание.

Он нахмурился.

— Потому что все его злобные нападки достают меня до самых печенок, и если это — расплата за то, что я от него ушла, то я готова платить за свою свободу. И стало быть, я полная эгоистка, ибо умудряюсь обернуть страдание себе на пользу.

Он потрясенно помотал головой.

— Господи, что за гребаный самоанализ. Можно я послушаю?

Я отложила кувшинку и кивнула. Он уселся на кухонную стойку и принялся внимательно слушать Барри. Лицо его при этом постоянно менялось: брови то лезли наверх, то сходились на переносице, лоб морщился, рот временами открывался в восторженном обалдении — он всячески демонстрировал, что находит оскорбления Барри очень забавными. Потом нажал отбой, явно намереваясь изложить мне услышанное.

— Вам это понравится, — рассмеялся он. Глаза его блестели. Тут телефон опять запищал. — Слушайте, он еще что-то прислал! Потрясающий тип. — Адам, похоже, искренно веселился за мой счет. — Молодец, Барри, давай, чувак! — подбодрил он моего мужа и снова нажал на прослушивание. И вдруг перестал улыбаться.

Сердце у меня тревожно забилось.

Полминуты спустя Адам соскочил со стойки — ему это было нетрудно, учитывая, какие у него длинные ноги, — и протянул мне телефон. Он постарался не встречаться со мной взглядом и поспешно направился к двери.

— Что он сказал?

— Да ничего интересного.

— Адам! Вы же так жаждали пересказать мне его первое сообщение!

— Ну, да… да там какая-то чушь насчет вашей подруги. Он говорит, что некая Джулия — шлюха. Нет, погодите: потаскуха. Он видел ее в разных типа злачных местах и всегда с разными мужиками. А однажды ночью встретил на Лисон-стрит[3] с парнем, который, как он точно знает, женат. — Адам пожал плечами. — И еще добавил пару слов про ее манеру одеваться.

— И что же вас так позабавило?

— Ну, он неплохо подбирает выражения, с большим чувством. — Адам усмехнулся краем губ. Это была скорее грустная усмешка.

Я устало потерла лоб. Джулия — моя близкая подруга еще с колледжа, это та самая Джулия, которая уехала в Торонто и чью машину я пытаюсь продать. Как видно, Барри не собирается униматься, ему хочется уязвить меня побольнее.

— А второе сообщение?

Он опять двинулся к двери.

— Адам!

— Ничего такого, ерунда. Вообще какая-то хрень. Просто злобное… проявление злости. — Он молча посмотрел на меня, потом вышел из кухни.

Странный взгляд… полный сочувствия, жалости и… скрытого интереса? Я не могла его толком понять, но он меня встревожил. Ладно, послушаем, что там.

— «У вас нет голосовых сообщений».

— Адам, вы стерли мою почту! — Я пошла за ним в гостиную.

— Правда? Извините.

Он сосредоточенно смотрел в свой лэптоп.

— Вы нарочно это сделали.

— Неужели?

— Что там было? Скажите мне.

— Я уже сказал: Джулия потаскуха. Кстати, надо бы мне с ней познакомиться, похоже, она интересная барышня. — Он попытался разрядить атмосферу.

— Скажите, что было во втором сообщении, — потребовала я.

— Не помню.

— Адам, черт побери, это мои сообщения, говорите быстро! — заорала я, стоя напротив него.

Мои вопли никак на него не подействовали. Я думала, он взорвется в ответ, но эффект был обратный, он ласково, с симпатией смотрел на меня, что бесило еще больше.

— Вы этого знать не хотите, ладно? — сказал он.

И меня вдруг испугал его сочувственный взгляд, я с ужасом подумала — что же это такое Барри там наговорил? Было ясно, Адам ничего мне не скажет, во всяком случае сейчас, так что я плюнула на это и вышла из комнаты. Мне хотелось убежать из дому, оказаться подальше от Адама, от своей квартиры, побыть одной и дать волю чувствам — орать, рыдать и громко жаловаться на жизнь, которая превратилась в полный бардак. Но это невозможно. Я привязана к нему, как мать к своему ребенку, и я не могу его оставить, даже если в данную минуту мне этого очень хочется. Я несу за него ответственность все время, непрерывно, днем и ночью. Я должна присматривать за ним, даже если сейчас, из-за чего-то, что сдуру ляпнул Барри, ему кажется, будто это он должен защищать меня.

Я довольно быстро поняла, что настроение у Адама меняется непредсказуемым образом. Только что он был захвачен разговором, либо рассказывал что-то сам, либо просто терпеливо слушал, и вдруг — совершенно неожиданно отключился. Целиком и полностью. Ушел в себя, в свои мысли, лицо настолько отстраненное, а иногда настолько злое, что страшно даже спросить, о чем он думает. Это может произойти посреди разговора, посреди фразы, даже его собственной, и продолжаться часами. Он полностью замыкается в себе. Так случилось и после того, как я наорала на него из-за голосовых сообщений. Он молча, в отключке, сидел на диване, ненавидя свою жизнь, себя и все вокруг. Пора было принимать какие-то меры.

— Ладно, пошли.

Я бросила ему его пальто.

— Никуда я не пойду.

— Нет, пойдете. Вы хотите исчезнуть?

Он недоумевающе смотрел на меня.

— Хотите. Вы хотите потеряться. Прекрасно. Давайте потеряемся.

Трехлетняя Алисия сидела на ступеньках крыльца и возила перед собой машинку. Алисия у Бренды младшая, и в мои обязанности тетушки входит, в частности, забирать ее куда-нибудь на прогулку раз в неделю. Я делаю это с большим удовольствием, с девочками мне легко находить общий язык, а вот с сыновьями Бренды чуть сложнее. Стоит мне переступить порог их дома, как они норовят связать меня и громко вопят, что зажарят на вертеле.

Наши вылазки с Алисией в их нынешнем варианте начались четыре месяца назад, почти тогда же, когда я стала подумывать о разводе. Я привозила ее в развлекательный центр, где ребенка можно без опаски спустить с поводка — там есть специальная комната, стены у нее обиты чем-то вроде поролона, и дети бултыхаются в здоровенной куче пластиковых шариков. Я с тихим ужасом наблюдала, как ребенок бесстрашно карабкается по лестнице, чтобы нырнуть потом в эту кучу, и спешно нацепляла развеселую улыбку, когда Алисия оборачивалась посмотреть, наблюдаю ли я за ней.