Таня Майклс - Ты, я и дождь
— Серена… — К ней подошел отец.
— Да?
— Я как раз подумал… это же моя свадьба. Можно мне потанцевать с собственной дочерью? — Некоторая неуверенность в его голосе не соответствовала внушительному облику Джеймса, одетого в дорогой смокинг.
Она бросила взгляд на Дэвида.
— Ты позволишь?
Он кивнул, принимая у нее бокал.
Серена не очень хорошо вальсировала, но отец умело вел ее, хотя и сбился пару раз.
— Спасибо, что пришла сегодня, — натянуто улыбнулся он.
— Ты же мой папа.
Он прочистил горло.
— Да. И в таком качестве я… ну, мы с Мери очень гордимся нашими детьми.
Все правильно, не может же он сказать: «Я горжусь тобой, Серена». Серена поставила ему высший балл за усилия. Нельзя за один танец преодолеть препятствие, которое выросло между ними за многие годы.
— Спасибо, папа.
— Я просто хотел, чтобы ты это знала. Ты не собираешься… ну… за этого парня?
Она озабоченно проследила за его взглядом.
— За Дэвида?
— Да. Я всегда хотел видеть рядом с тобой именно такого мужчину. Ты правильно сделала, что пригласила его на мою свадьбу. Но мне хотелось бы, чтобы ты нашла себе человека, который сделает тебя счастливой. Он тебе явно не подходит.
Но он подходит для таких, как Элиза? Серене стало неприятно. Почему всякий раз, когда отец стремится ей помочь, он делает ей больно?
— Ты уверен, что я не могу быть с ним счастлива?
Джеймс споткнулся и нерешительно произнес:
— Просто я не хочу, чтобы ты повторила мою ошибку. Я потратил много лет на жизнь с человеком, который мне совершенно не подходил, и мы сделали друг друга несчастными. Жизнь такая короткая.
Она растерянно заморгала, пытаясь смахнуть набежавшие слезы. Танец закончился, и она отошла от отца.
В последний момент она оглянулась через плечо, чтобы задать ему вопрос, который не отваживалась задать ни одному из своих родителей. Сегодня эмоции вырвались и подхлестнули ее любопытство.
— А ты когда-нибудь любил маму?
— Честно говоря, я даже не знаю. — Джеймс тяжко вздохнул. — Я помню только страх, что она уйдет к кому-нибудь более яркому и сломает таким образом мою карьеру. С каждым днем она вела себя все более вызывающе. Может быть, она тоже боялась.
Не думаю, что это нам помогло. Нельзя стать ближе человеку, когда страх разделяет вас. Мне кажется, тебе стоит найти кого-то, кто подойдет тебе для жизни.
«Но не он», — молча добавил Джеймс, взглядом указав на Дэвида.
Она покинула танцпол и попала к Дэвиду в объятья.
— Все в порядке? — озабоченно спросил он, целуя ее в макушку.
Запах его одеколона и знакомое тепло его тела успокоили ее, она прильнула к нему.
— Хочешь потанцуем? — предложил он. — Это спасет тебя от ненужных разговоров.
— Нет, я хочу уйти, остаться с тобой наедине. Она искала забвения в любви, чтобы забыть все только что сказанное Джеймсом. Вдруг он окажется прав?
Дэвид повернулся на пассажирском сиденье, задумчиво глядя, как она отстегивает ремень безопасности.
Серена нахмурилась. Он не двигался, хотя они уже подъехали к его дому.
— Послушай, мне действительно очень жаль, что вчерашний вечер так закончился, — тихо сказала Серена.
— Серена, не смотри на меня так.
Она нагнулась к нему и взлохматила его темные волосы.
— Как? Словно я хочу раздеть тебя? Но я и вправду этого хочу. По-другому я на тебя не могу сейчас смотреть.
Дэвид мягко убрал ее руки, его дыхание стало неровным.
— Играй поосторожнее, — предостерег он.
— Пока у тебя была подавляющая тактика, чтобы добиться своего, да, Дэвид?
— Ты прекрасно меня знаешь, — вздохнул он. Когда вчера вечером я вернулся домой в одиночестве, у меня было достаточно времени на размышления. Я много думал о том, чего хочу, о том, чего ты страшишься. А на этой церемонии сегодня я много думал о том, что это значит — связать себя с другим человеком, соединить судьбы, принять на себя обязательства. Видишь ли, истина состоит в том, что я люблю тебя.
Она втянула в себя воздух. О господи! Что он затевает?
— Дэвид, не надо. Мы же договорились…
— Не всерьез. Это ты предложила, а я принял правила игры. Возможно, я не должен был соглашаться, но в душе я никогда и не считал, что буду испытывать к тебе эти чувства только до конца следующей недели. Я не хочу этого и не собираюсь это делать.
И не думаю, что ты сможешь тоже. Я знаю, ты меня любишь.
Проклятье! Почему мужчины так упрямо настойчивы? Он что же, собирается разрушить их дружбу?
— Я хочу тебя. Ты мне нравишься, ты мне близок.
— Да. Я знаю. Если бы у тебя не было глубоких чувств, ты не стала бы устанавливать глупые временные рамки ограничения в таких серьезных вещах.
— Это твоя проблема, — огрызнулась Серена. Хочешь, можешь называть это глупостью. Ты отметаешь мои разумные объяснения, не хочешь выслушать очевидные соображения и доводы. Но теперь придется смириться с тем, что ты не сможешь, как обычно, сделать по-своему, как ты считаешь нужным.
— Но речь не обо мне. Тебя пугает, что ты не сможешь соответствовать Грантам из Саванны, признайся!
Он что, не замечает, каким снисходительным тоном это произносит?
— Во-первых, ты самонадеянный осел. Что это за наглость… Я вообще сохраню свою фамилию…
— Когда ты встретишься с ними в следующие выходные, ты поймешь, что на самом деле они очень милые люди.
— Когда я что? — отчаянно закричала она.
— Встретишься с моими родителями. Они приедут, чтобы поглядеть на мою новую квартиру, и придут на банкет. Я тебе говорил об этом на днях.
— Ты гениальный стратег! Тебе удается внезапным сообщением ошарашивать людей. Бам! Я люблю тебя, Серена. Бам! Мои родители будут здесь через несколько дней, Серена. Бам! Я нанял Грэга, чтобы разрисовать офис.
— Но ты же сама всегда хотела помочь Грэгу. Я думал, ты обрадуешься, что я нанял его. В этом была главная причина… часть причины… — поправился Дэвид, — он потрясающе талантлив.
— А почему ты нанял меня?
— Потому что ты тоже талантлива. — Тут он отвел взгляд в сторону и покраснел.
— Благодарю. Я высоко ценю оказанное мне доверие. И я глубоко ценю слова, сказанные в отношении моей компании. Но мне кажется, что ты нанял меня, чтобы добиться своего. Ты стремишься убедить меня, что наша дружба должна стать не только платонической.
— Но это же помогло, разве нет? — пробормотал он упрямо.
— Стоп, стоп, стоп. Перестань пытаться изменить мое решение.
— Это несправедливо, — рассердился он. — Я люблю тебя такой, какая ты есть. Ты единственная, кто переживает о том, чтобы не быть…
— Это не случай низкой самооценки, Дэвид. Я люблю себя. Почти всегда. А вот чего не люблю, так это мысль о том, чтобы мы связали свои жизни. Сладкая горечь видения вспыхнула у нее мозгу, и она машинально отметила, что часть ее души с удовольствием восприняла эту мысль… Но что за этим последует, даже страшно подумать. Это будет катастрофа.
