Мария Лебедева - Туфельки от «Ле Монти»
Наконец и Алла, и Степан Аркадьевич закончили каждый свой труд, все присутствующие поставили свои подписи под заявлением и вышли на улицу. В машине на переднем сиденье расположилась Ирина со спящим Антоном на коленях, на заднем же предстояло разместиться Степану Аркадьевичу вместе с Никитой и Петром.
— А я как же? — растерянно проговорила Алла.
— А ты ноженками до станции дотопочешь, — ответил Федя. — Ничего с тобой не случится, электрички еще ходят.
— И в самом деле, — поддержал его Степан Аркадьевич, — здесь до станции рукой подать, во-он огоньки светятся. Хулиганов нет, кроме Виктора, нет, но вас-то он не тронет, вы, как я понял, хорошо с ним знакомы.
— Во-во! — засмеялся Федя. — Особенно, если тот выскочит щас на дорогу и потребует свои три куска.
— Какие куски? — удивился Степан Аркадьевич.
— Ну, три тысячи, его доля от выкупа, — пояснил тот.
— Ладно, Федь, трогай, — скомандовал Петр. — Пусть они сами в своих долях разбираются.
Несмотря на поздний час и страшную усталость, настроение у друзей было бодрое. Петр рассказал про дымовую завесу, которую пришлось им с Никитой устроить на лестничной клетке, чтобы проникнуть в квартиру на Проспекте Мира, вспомнили, как мастерски Федя провел беседу с соседкой Степана Аркадьевича и как ловко Ирина придумала напугать Аллу.
— А кстати, — поинтересовался Никита, — у тебя там что, действительно соляная кислота?
— Ты думал, я шучу? — усмехнулась Ирина. — Самая настоящая, солоней не бывает.
— Да-да, Ник, вот это шантаж так шантаж, — сказал Петр, вспомнив, как та дрожала от ужаса, слушая угрозы Ирины. — Нет, согласись, это могло прийти в голову только женщине, причем разъяренной женщине. Все заявления на свете, с подписями и печатями, меркнут перед страхом потерять свою красоту.
— И она ее потеряет, если хотя бы близко подойдет к нашему дому! — воскликнула Ирина, вспомнив все, что вытерпела из-за этой женщины. — Это не шутка!
Степан Аркадьевич, сидя у окна, понимал далеко не все из того, о чем говорили эти люди, но он видел и чувствовал только одно: они любят друг друга, они настоящие друзья и готовы пойти в огонь и в воду, если кто-то из них окажется в беде.
Прибыв в квартиру на Ярославском шоссе, друзья первым делом освободили из веревочного плена младшего Морозовского и заставили его написать такое же заявление-признание, какое чуть раньше получили от его подруги.
— А позвольте узнать, — робко поинтересовался Степан Аркадьевич, — что вы намерены делать с этими заявлениями?
— Еще не решили, — весело ответил Никита. — Думаю, последнее слово за матерью Антона: как она скажет — так и будет.
— Запишите на всякий случай мой телефон, — предложил Степан Аркадьевич, — вдруг что понадобится...
— Ваши координаты у нас есть, — сказал Федя и похлопал себя по карману, где лежала записная книжка, — получены прямо из ГАИ, поскольку мы искали владельца джипа. Но я бы на вашем месте, папаша, не доверял такому сынку машину.
Степан Аркадьевич с мнением Феди согласился и сообщил, что срок доверенности как раз через неделю истекает и он ни за что теперь не продлит его.
— Да я вообще продам эту чертову машину! — разгорячился Степан Аркадьевич, хотя, конечно же, понимал, что это не решит его проблем с сыном. — Вот завтра же и продам!
— Если вправду надумаете — обращайтесь ко мне, помогу найти хорошего покупателя, — сказал Федя и черкнул ему свой рабочий телефон. — А машина классная, смотрите не прогадайте.
Распрощавшись со Степаном Аркадьевичем и пожелав ему в наступающем году здоровья, друзья отправились в Марьину Рощу. Никита предложил взять спящего Антона к себе на заднее сиденье, но Ирина не могла расстаться ни на миг со своим сокровищем и, несмотря на то что ноги уже затекли и потеряли чувствительность, крепко прижимала к себе сына, словно опасаясь, что тот опять куда-то исчезнет.
Когда подъехали к дому, Федя подняться в квартиру отказался, объяснив, что жена наверняка не спит и поджидает его.
— Да и я уже почти сутки своих девчат не видел, — сказал он, имея в виду жену и дочь, — а я всегда страсть как по ним скучаю...
— Ну что ж, — согласился Никита, хорошо понимая Федины чувства, — тогда послезавтра, как уговорились, ждем тебя на свадьбе, старик. Вместе с женой.
— Не послезавтра, а завтра, — уточнил Петр, посмотрев на часы, — наступило уже двадцать девятое декабря, ребята, пока мы тут с вами катались.
— Ну чё, Петрухан, давай домчу тебя до хаты, — предложил Федя.
— Нет-нет-нет, — запротестовал Никита, — пусть хоть Петруха останется, а то как-то сразу все вдруг... Иришка наверняка скоро отключится, а мне даже не с кем будет посидеть, покалякать... Спать что-то совсем не хочется...
Простились до тридцатого. В квартире их ждал с виноватым видом Макс, который из-за долгого отсутствия хозяев успел напустить небольшую лужу в прихожей. Он, конечно же, понимал, что делать этого нельзя, поэтому ожидал выволочки, но, к его удивлению, хозяева были настроены так благодушно, что не только посмеялись под его поступком, но даже ласково потрепали за уши, выразив сочувствие его долготерпению.
Петр был отправлен с Максом на улицу, Ирина понесла в кровать спящего Антона, а Никите предстояло соорудить на кухне что-то среднее между ужином и завтраком.
Когда Ирина и Петр, закончив свои дела по выгулу собак и укладыванию детей, появились на кухне, их встретил сияющий Никита, который жестом радушного хозяина пригласил всех к столу. На столе уже дымились пельмени и красовалась бутылка коньяку. Он коньяка Ирина сразу отказалась, тогда Никита достал из шкафчика початую бутылочку финского ликера и налил ей в крохотную рюмку. Затем он разлил коньяк, все трое торжественно встали с рюмками в руках вокруг стола, и Никита с чувством произнес:
— Ну что ж, друзья мои, у нас сегодня только один тост: за нашу победу!
— За победу! — улыбаясь во весь рот, повторил Петр.
— За победу! — эхом отозвалась Ирина, и слезы снова выступили у нее на глазах.
Сидя за поздней трапезой, зная, что за стеной в своей кроватке спокойно спит Антон, друзья в который раз вспоминали перипетии теперь уже вчерашнего дня и гордились тем, что сами, без помощи милиции, смогли справиться с таким нелегким делом.
— И вообще... пока мы вместе, Ник, им нас не одолеть, — сказал захмелевший от коньяка и от радости Петр.
Говоря «им», он не имел в виду Аллу, или Морозовского-младшего, или Филю с Витьком, он подразумевал под этим все темные силы вообще, все беды и несчастья, какие обрушиваются на человека в этой жизни, с которыми так трудно справиться в одиночку, и только дружба помогает выстоять и победить.
