Луи де Берньер - Дочь партизана

– Я же тебе говорила, чем я занималась. На кой ему паршивая проститутка?

– Он бы и не узнал, если б ты не рассказала.

Мы помолчали.

– Знаешь, – сказала я, – когда мы отъезжали от лодочного кладбища, я увидела невероятно красивый мост через реку. Весь белый и изящный, как лебедь, я ему ужасно обрадовалась. В Англии же много зелени. Все иностранцы говорят: «Ой, Англия такая зеленая!» А я увидела белый мост.

– Наверное, Оруэллский мост, – сказал Крис.

– Я бы хотела снова его увидеть. А в тот первый раз я подумала, что, пожалуй, в Англии очень здорово жить.

22. Хостес-клуб «Кискин рай у Бергонци»

Тут всякая шваль ошивается.

Крис появился через пару недель и застрял на пороге, потирая руки.

– Ну вот и конец эпохи, да? – сказал он.

– В смысле?

– Мохаммед Али закончил карьеру, слыхала? Уходит на покой. А я помню, как он побил Сонни Листона[43]. Невероятно, как летит время, правда?

– Бокс – полная дурь, – сказала я.

– Все равно, Али самая большая мировая знаменитость.

– Никто не знаменитее королевы, а она-то карьеру не заканчивает.

– Она вечная, если только ИРА до нее не доберется. Ну ладно, можно войти?

Мы спустились в подвал, и я приготовила чай. Теперь Крис пил хороший чай, потому что я сказала, что чай с молоком – дурацкий английский обычай, всемирная глупость. Просто крепко не заваривай, и тогда не надо ничем разбавлять, но можно кинуть лимон, если уж так неймется. Крис попробовал, сказал – недурно, и с тех пор пил нормальный чай, а у меня появилась надежда, что англичане не навеки обречены на паршивую гастрономию. По его словам, ирландцы заваривают еще крепче и добавляют еще больше молока. Как-то мне попалась ирландская поваренная книга – толщиной три миллиметра.

Я предвидела неловкость, потому как пришло время рассказать о хостес-клубе. Я знала, что мы вот-вот станем любовниками, и боялась его оттолкнуть, но было поздно менять тему – я ведь уже не раз обмолвилась.

Полная изъянов и запинок, по лестнице спускалась мелодия из «Охотника на оленей», которую разучивал Верхний Боб Дилан. ВБД осваивал вариант для акустической гитары, звучавший в фильме, – дескать, он выразительнее переложения для электрогитары, новейшего хита. Мы уже крепко сдружились. С ВБД я тоже часто разговаривала. Я так много болтала, что, казалось, никогда не замолчу. Может, это болезнь? Удивительно, как я еще не надоела людям. Когда-нибудь придется умолкнуть и начать жить, думала я. И еще беспрестанно думала о том, что хочу быть с Крисом, пусть и на правах любовницы. А что такого? Жену его я никогда не видела, но ревновать там явно было не к чему. Он называл ее «Огромная Булка» – зло, но смешно. Пускай бы все время, что полагается любовнице, было мое. Я хотела, чтобы он был рядом, вот и все. Он слушал мои истории, а мне хотелось обнять его и поцеловать в шею. Но я сдерживалась. Наверное, зря.

– Что у нас дальше? – спросил Крис, хотя прекрасно знал что.

– Хостес-клуб «Кискин рай у Бергонци», – ответила я.

– Так назывался бордель?

Я обиделась:

– Не бордель, а хостес-клуб.

– Никогда не бывал и даже не знаю, какие они.

– Я тоже не знала. Я работала в баре. Вернее, в пабе. Нелегалу трудно найти приличную работу. Все заканчивается барами, кафе или заведениями пакистанцев, греков-киприотов и прочих, кому на закон плевать. Либо нанимайся к богачу – им нужны миловидные девицы, прибираться и за детьми приглядывать.

Ну вот, в клапамском пабе за стойкой я разливала выпивку, и один мужик со мной заговорил. Ничего такой. Золотая галстучная булавка, большой золотой перстень. «Такая красавица гробит себя в этакой дыре, – сказал он. – Поди, и платят-то гроши, а, дорогуша?» Да нет, отвечаю, нормально, а он продолжает: «Могли бы зарабатывать пару сотен за вечер, особо не утруждаясь».

Что же это за работа? – спрашиваю. «Хостес-клуб. Владельцем мой приятель. Не поверите, сколько там девчонки заколачивают. А всего-то надо полюбезничать с парнями, желающими отдохнуть от своих старых кошелок».

Я сразу подумала ясно о чем и говорю: по-вашему, я мечтаю стать девкой? Коли так, валите-ка подобру-поздорову. Видишь, я уже нахваталась лондонских словечек.

А он засмеялся и говорит: «Нет-нет, что вы! Там вот как: приходят мужчины, вы с ними болтаете, понятно? Проявляете к ним интерес, так? Потом они покупают шампанское. Это ваша задача. Раскрутить их на шампань, ясно? С каждой бутылки вам комиссионные. Эти мудилы за пузырь отстегивают охерительные башли, простите мой французский, вам идет процент, расчет сразу, перед уходом домой. Не поверите, некоторые отваливают сотни за бутылку шипучки».

Идиоты, что ли? – говорю я, а мужик отвечает: «Да нет, просто они безобразно богаты либо охеренно одиноки, а чаще – и то и другое».

Потом заказал еще пинту и спрашивает: «Не заинтересовало?»

Не то ли это заведение, спрашиваю, куда людей заманивают, подпаивают, а затем выставляют им огромный счет? Я слыхала, так подлавливают иностранцев. Кто не разбирается в фунтах.

«Нет, дорогуша, то в дорогих барах, а это хостес-клуб. Совсем другое дело. Правда, есть одна закавыка». – «Да? Какая же?» – «Надо наряжаться киской, мать ее за ногу». – «Киской?» – «Ага, смачной киской. Ну, там, хвост, уши, усы и все такое, а еще черные ажурные чулки и туфли на шпильке». – «Разве кошки носят шпильки и чулки?» – «Лондонские носят, дорогуша. Не замечала, что ли?»

Ну вот, мужик дал адресок в Сохо, записку и предупредил: «Раньше пяти вечера не заявляйся». Ладно, подумала я, гляну, вреда не будет.

Перед домом имелось крыльцо, а сам хостес-клуб «Кискин рай у Бергонци» при обычном освещении смотрелся паршиво. Почти как этот дом, если не хуже. Все грязное и старое. Однако в красном свете оно выглядело роскошно. Смахивало на большой бар: столики низкие, стеклянные столешницы, много диванов и кресел, красный ковер и овечьи шкуры – на самом-то деле синтетика, в машине стирать можно. Затхло, потому что окна никогда не открывались.

Я поднялась на крыльцо, постучала в дверь с решетчатым оконцем, и в нем показался мужик. Отвали, говорит и смотрит сквозь меня.

Я к Бергонци, объясняю, от Боба.

А мужик – как горилла, нацепившая бабочку; многие так его и звали, а ему хоть бы хны. Народ говорил: «Привет, Грилл! Как дела, Грилл?» – и он нормально откликался. Молчун, но бузотеров выкидывал только так. Я с ним мало общалась. Имелось у него хобби – коллекционировал экзотические сигаретные пачки, которые оставляли иностранцы. Говорили, что всю квартиру ими завалил. Ну вот, Грилл меня впустил, услышав, что я к Бергонци, вот тогда-то при обычном освещении я и разглядела, как там все задрипано. Однако в центре зала был фонтан, уйма искусственных растений повсюду и бархатные драпировки.