Луанн Райс - Страна мечты
— Не волнуйся. Здесь тепло, еда у нас есть.
Ветер усилился. В окнах дрожали стекла.
— Мой ребенок… А вдруг что-нибудь случится и мы не сумеем отсюда выбраться?
— Мы всегда сможем попросить о помощи, — совершенно серьезно сказал Дэвид и принялся рисовать точки и кружки на руке Сейдж. — Если что, обратимся к духу.
— К посланнику иных миров? — спросила она, вздрогнув от собственных слов. Дэвид объяснял ей, что днем об этом говорить нельзя, но сейчас уже давно была ночь.
— Да.
Как всегда, когда разговор у них заходил о подобных вещах, Сейдж вспомнила мать, ее мастерскую, где кругом разложены птичьи перья, кости, камни, золотая проволока, а с потолка свисают ловушки для снов — затянутые сеткой обручи, которые должны задерживать хорошие сны.
— А какого духа мы позовем? — спросила Сейдж.
— Самого храброго, — ответил он. — Это магическое имя, оно тебя оградит от любого зла. Если ты его произнесешь, никто тебя не сможет обидеть.
И в памяти Сейдж всплыло имя — индейское имя, которое часто повторяла мама.
— Какое имя? — прошептала она.
— Вашаки, — сказал Дэвид, затем повторил его еще раз, уже громче.
Глаза у Сейдж затуманились от слез. Неведомо откуда к ней пришло еще одно воспоминание: дорожная пыль и четыре крохотные ножки — ее и брата, и голоса отца и матери, рассказывающие об индейском вожде, чье имя означает «храбрость».
— Боже мой! Джейк!
— Что? — Дэвид не мог понять, что происходит.
— Неужели это возможно? — Слезы катились у нее по щекам. — Мне кажется, ты — мой брат.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Джеймс поднялся еще до рассвета. Иссиня-черное небо было усыпано яркими звездами. Ночью температура резко упала, и мокрый снег превратился в крепкий лед. Зная, что коровам его не пробить, Джеймс пошел седлать лошадь — надо ехать разбивать лед, чтобы скот мог добраться до травы.
В конюшне он увидел Дейзи, которая чистила Скаут.
— Ты рано встала.
— Я почти не спала.
— Из-за метели?
Она кивнула, и он заметил круги у нее под глазами.
— Я почти всю ночь молилась за Сейдж.
— Мы могли бы помолиться вместе.
Дейзи поморщилась, как от боли.
— Я привыкла делать это одна.
— Я тоже. — Джеймс обошел кобылу и увидел, что Дейзи уже приготовила седло и уздечку. — Ты что, решила прогуляться верхом?
— Да. Мне невыносимо сидеть дома. Я чуть с ума не схожу. Хочу доехать до шоссе, может, встречу ее по дороге.
— Снег за ночь покрылся льдом, — сказал он. — Не думаю, что тебе стоит ехать. Это небезопасно.
— А Сейдж, по-твоему, ничего не грозит?
Они оседлали лошадей. Джеймс протянул Дейзи теплую куртку, другую надел на себя, и они тронулись в путь.
Начинало светать, звезды постепенно гасли. Сидя в седле, Дейзи понемногу успокаивалась. Чтобы не обморозить лицо, она по глаза замоталась шарфом.
Все вокруг было белым от снега. Справа расстилалось Хрустальное озеро, уже затянутое льдом. Но на его поверхности, обычно ровной и гладкой, были видны какие-то бугорки.
— Посмотри, — тихо сказал Джеймс.
— Куда?
— Вон туда. — Он показал на озеро. Лошади стояли смирно, от их морд шел белый пар. Дейзи, прищурившись, глядела на странные бугорки на льду и ничего не понимала.
— Что это?
Джеймс придерживал лошадей, боясь, что они раньше времени вспугнут птиц. Сердце его колотилось от волнения. За долгие годы жизни на ранчо он много раз наблюдал эту картину и всякий раз мечтал показать ее Дейзи.
— Ты веришь в предзнаменования?
— Ты сам знаешь, что да. — Рот у нее был закрыт шарфом, но по ее взгляду он догадался, что она улыбается.
— Какой тотем у индейцев символизирует брак?
— Наш знакомый шаман говорил, что у шошонов это дикие гуси. Они выбирают пару на всю жизнь.
— А если сейчас здесь появятся дикие гуси, ты обещаешь снова выйти за меня замуж? — спросил Джеймс.
Дейзи промолчала, но ее глаза продолжали улыбаться. Солнце быстро поднималось из-за горизонта, заливая заснеженную землю розовым светом. Он решил, что пора.
Пустив коня галопом, он понесся к озеру, размахивая руками и крича во весь голос:
— Эй! Эге-гей!
Бугорки на льду зашевелились. Сначала показались головы и шеи, затем захлопали крылья, и гуси один за другим стали подниматься в воздух. Когда Джеймс доскакал до берега, вся стая уже взмыла в небо.
Обернувшись, он увидел, как Дейзи, прижав обе руки к замотанному шарфом лицу, с изумлением и восторгом следит за птицами. Потревоженные гуси взлетали в беспорядке, но теперь выстроились как положено и стройным клином летели вслед за вожаком на юг. Приподнявшись в стременах, Дейзи вскинула руки, как будто могла поймать то, что они уносили с собой.
— Выходи за меня! — крикнул он через разделяющий их розовый снег.
Дейзи не ответила, но направила Скаут в его сторону. Когда она подъехала, он повторил:
— Выходи за меня, Дейзи.
— Я люблю тебя, Джеймс.
Дикие гуси скрылись из виду, но и он и она еще слышали шум крыльев и гоготанье, тысячекратно усиленные эхом.
— Я хочу быть с тобой, пока смерть не разлучит нас, — сказал он.
— И я тоже.
— Тогда скажи «да».
Ресницы у Дейзи заиндевели от слез.
— Я не могу ответить «да», пока не знаю, где наша дочь.
Еще лежа в кровати, Далтон видел, как уехали Джеймс и Дейзи. Теперь он сидел у окна, сложив морщинистые руки на коленях, и вспоминал собственную молодость. Сколько у него тогда было сил! Целый день мог провести в седле, и хоть бы что. Как быстро пролетела жизнь. В одно мгновение.
— Доброе утро, дорогой, — сказала, войдя в комнату, Луиза. — Что это ты поднялся ни свет ни заря? — Она наклонилась его поцеловать. Как же приятно прикосновение ее губ!
— Да вот смотрел, как Джеймс с Дейзи куда-то поскакали.
— Рановато для прогулок, — усмехнулась Луиза. — Может, они решили сбежать?
— Интересная мысль.
— По-моему, у них все потихоньку налаживается. — Луиза потерлась щекой о его щеку.
Он сидел, млея от удовольствия, пока вдруг не вспомнил, что должен на нее злиться.
— Что случилось? — спросила она, почувствовав перемену в его настроении.
— Да ничего хорошего. Как выяснилось, ты мне совсем не доверяешь.
— Ну зачем ты опять начинаешь?
— Просто вспомнил.
— Я же попросила прощения. Неужели ты теперь до конца жизни будешь на меня сердиться?
— Не знаю. Может, и буду.
Луиза горестно вздохнула и ушла. Далтон снова взглянул за окно и вдруг увидел в небе стаю диких гусей.
Его старинный друг шаман рассказывал, что дикие гуси — самые счастливые создания. Уж если гусь нашел себе подругу, то не расстанется с ней до самой смерти. Слова индейца глубоко запали Далтону в душу. Луиза считает, он так и не сделал ей предложения из-за Джеймса, но у Далтона была другая причина: он верил в диких гусей, считал, что человеку дается лишь одна настоящая любовь.
