Сильвия Аваллоне - Стальное лето

Было без пятнадцати девять вечера.

Анна и Франческа шли по улице. Большинство семей все еще ужинали. В открытых окнах светились голубые пятна телевизионных экранов.

Миновав пустую парковку перед супермаркетом, затем квартал Саливоли, девочки оказались в районе, похожем на тот, где они жили: такие же огромные серые дома-коробки и залитые цементом дворы. Вскоре дома сменились деревянными бараками и огородами. Ветви персикового дерева за невысокой оградой гнулись под тяжестью плодов. Анна сорвала два персика и один протянула Франческе.

С тех пор как девочки вышли из дому, они и парой слов не обменялись. Впрочем, проходя мимо здания старого детского сада, Анна улыбнулась Франческе, и та взяла ее за руку.

Тем временем солнце почти израсходовало запас своих лучей. Не было ни машин, ни прохожих. В редкой для города тишине приятно было думать, что весь этот квартал принадлежит им. Франческа вдруг остановилась и жестом указала подруге на площадку с каруселями.

— Помнишь? — улыбнувшись, спросила она.

Девочки, не сговариваясь, пересекли газон. Ржавые карусели были в таком состоянии, будто стояли здесь со времен этрусков.

«Сколько же лет прошло?» — подумала Анна. Погладив ржавый поручень, она толкнула карусель, и та со скрипом стала вращаться.

— Иди сюда! — окликнула подругу Франческа.

В глубине площадки все еще стоял полуразвалившийся деревянный домик. Девочки подошли к нему.

Внутри все было перемазано землей, плюс ко всему трухлявые бревна облюбовали муравьи. Но по-прежнему пахло сырой древесины — этот запах так нравился им раньше. Чтобы протиснуться внутрь, девочкам пришлось согнуться в три погибели, а ведь еще совсем недавно этот домик казался огромным. Посмеявшись, они выбрались наружу и стряхнули с себя труху.

— А помнишь, мы с тобой собирались здесь жить! — сказала Анна.

— Ну да, только для этого теперь надо уменьшиться в два раза, — улыбнулась Франческа.

Обменявшись заговорщическим взглядом, девочки направились к качелям. Франческа не стала раскачиваться, а Анна, наоборот, взлетела к самой перекладине.

На минуту им показалось, что они вернулись в детство. Правда, оно было не таким уж безоблачным. Даже на эту площадку они набрели не от хорошей жизни. Все дело в том, что однажды они решили убежать из дому. Франческа уже тогда боялась отца, и Анна сказала, что знает хорошее местечко, где можно спрятаться от родителей. Им было лет по шесть, и они впервые зашли так далеко — добрались до квартала Диаччони и обнаружили вот этот райский уголок.

Потом они часто приходили сюда. Играли в домике, где еще не было никаких муравьев, готовили куклам еду, стирали, развешивали кукольные платья, воображая себя семейной парой. Так продолжалось до тех пор, пока Сандра, мать Анны, не забила тревогу: дети куда-то уходят и возвращаются не раньше восьми вечера, а вокруг бродят толпы педофилов! Им тогда всыпали по первое число.

— Вот это да! — сказала Анна. — Посмотри, сколько здесь ежевики! Слушай, тебе не кажется, что здесь еще лучше стало?

Франческа сорвала травинку и сунула ее в рот.

— Да, ты права, — сказала она задумчиво. — А еще мне кажется, что это место настолько наше, что сюда никто и не заходит, будто оно заколдованное. Глупо, конечно. — Она села на скамейку и стала смотреть в небо. Где-то высоко над ними летел самолет. — Как подумаешь, время такая странная штука… В смысле — как быстро все меняется.

— Ты говоришь как старушка! — Анна засмеялась и толкнула подругу в бок.

— Я совсем не хочу взрослеть, — серьезно сказала Франческа.

Анна подсела поближе. Их волосы переплелись: светлые и темные. Они были и похожи, и не похожи друг на друга. От одной пахло абрикосом, от другой — каштаном; у одной — впадинка на подбородке, у другой — ямочки на щеках; и оттенок кожи разный, и цвет глаз, а вот маленькие носы и веснушки почти одинаковые.

Правда, у Анны веснушек было больше. Франческа однажды сосчитала — восемьдесят семь. Жаль, что она не умела рисовать, ей так хотелось запечатлеть эти черты. Анна меняется, взрослеет, но для Франчески она всегда останется идеалом. Совершенством…

— Анна, — прошептала Франческа, — давай потремся носами, как в детстве…

Анна кивнула и потерлась носом о нос подруги. Ближе Франчески у нее никого не было. Она знала о своей подруге все — и любила ее. Да, именно любила. Разве можно не любить существо, которое смотрит на тебя с таким участием, с таким обожанием? Но даже не это главное — они росли вместе. Нет, «росли» не точное слово — они срослись за эти годы. Они — одно целое. Анна и Франческа, черненькая и беленькая.

— Анна, — пробормотала Франческа, — не знаю почему, но я хочу тебя поцеловать.

Анна наклонилась к лицу подруги и едва-едва притронулась губами к ее губам. Ей нравилось ощущать, как теплое дыхание Франчески смешивается с ее дыханием, как слюна Франчески смачивает ее губы. Это было приятно, и она не могла этого не признать.

Франческа закрыла глаза.

— Нет, мы не можем, — сказала Анна, но от подруги не отодвинулась. — Это нехорошо.

— Почему? — спросила Франческа, открывая глаза.

— Потому что мы больше не дети. Если мы целуемся, это совсем не то, что было в младших классах. Это значит совсем другое. — Анна слегка смутилась, но продолжила: — Со мной происходит кое-что такое, что не должно происходить, когда я… с тобой.

— Но со мной это происходит, только если я с тобой! — Франческа улыбнулась так, как никогда не улыбалась. — Мне не нравится Нино, мне нравишься ты!

Имя Нино, внезапно прогремевшее в маленьком раю, отрезвило Анну, которая тут же вспомнила о Маттиа, о празднике и обо всем остальном.

Франческа взяла Анну за руку и задала вопрос, который не решалась озвучить весь день:

— Тебе понравился этот новый парень, так? Парень, который с вами обедал?

— Да я его совсем не знаю! — буркнула Анна.

Ее голос звучал неестественно, но Франческа уцепилась за эту ложь.

— Но я тебе не нравлюсь, так ведь? То есть не нравлюсь в том самом смысле?.. — почти прошептала она.

Возможно, на Анну так повлияло это заколдованное место, но она вдруг ответила:

— Франческа, я, наверное, тебя люблю. Но с этим невозможно жить. Это разрушит все мое будущее. И даже если здесь и сейчас, пока я тебе это говорю, это правда — как только мы уйдем отсюда, я пойму, что этого не может быть, пожалею о том, что сказала, и мне будет до смерти стыдно…

Только тут обе заметили, что сгустились сумерки. Совсем близко слышалась ругань парней, направляющихся на праздник. Анна кусала губы. Ей уже расхотелось куда-то идти. А у Франчески было одно желание: добраться до порта, сесть на паром до Эльбы и никогда больше не возвращаться.