Энн Кэрберри - Сбежавшая невеста
Она рассчитывала на него. Она сделала все, что могла. И теперь верила, что Патрик согласится с тем, что его теща ответственна за смерть Юстаса.
Имя брата вызвало мимолетную улыбку. Женщина глубоко вдохнула в себя странные экзотические запахи. Так странно было путешествовать по местности, настолько отличающейся от всего, что тебе знакомо и в то же время чувствовать себя, как дома.
Пенелопа выпрямила спину, решив не позволять печали снова овладеть ею, как бы это ни было трудно.
— …Я прочел его.
Мисс Баттерворт подняла глаза. Патрик стоял в распахнутых дверях. Утреннее солнце заглядывало через стены внутреннего дворика, освещая его мягким золотистым светом, и она впервые увидела, какой красивый мужчина Патрик Даффи. И просто стыд, до чего он довел себя пьянством. Хотя его голубые глаза были ясными, тени под ними выглядели, как синяки на его загорелом лице. Пенелопа также заметила, что иногда его руки дрожат, и, судя по его постоянной готовности вспылить, он еще сильно чувствовал отсутствие спиртного.
— Что ты думаешь по этому поводу, Патрик?
— Пат.
— Прошу прощения!
Даффи взглянул на нее украдкой и сощурился: солнце, будто нарочно, направило лучи ему в глаза. Шагнув в прохладную тень патио он повторил:
— Пат. Я сказал, зови меня Пат. Каждый раз, когда ты говоришь «Патрик», да еще таким тоном, я начинаю искать свою маму.
Брови Пенелопы удивленно поднялись, но она кивнула.
— Насчет того, что я думаю, — заговорил он и уселся на скамейке рядом с ней. — Я думаю, что эта старая тварь вполне могла убить твоего брата.
Мисс Баттерворт выдохнула с облегчением, только теперь заметив, что задержала дыхание. Его определение как нельзя более подходило для доньи Анны, хотя звучало оно, по правде говоря, обидно и жестоко. Но не потому ли она и рассчитывала именно от него получить помощь? Головокружительное чувство облегчения охватило ее. Патрик Даффи поверил ей. Освобождение от собственных опасений было неожиданно болезненным.
— Но…
Улыбка сошла с ее лица, когда она увидела, что Патрик озабоченно нахмурился.
— «Думать» и «знать» — две разные вещи. Нам еще каким-то образом нужно доказать наши предположения. У вас есть какие-нибудь идеи?
— Как ни странно, есть. У меня было два долгих года, чтобы обдумать это. И все спланировать.
— Однако, мисс Баттерворт, — на его хорошо очерченных губах появилась сардоническая улыбка, — я не удивлен.
Одна ее бровь поползла вверх, крылья носа затрепетали, губы шевельнулись; она уже готова была ответить какой-нибудь резкостью, но в последний момент сдержалась и решила проигнорировать его сарказм.
— Я думаю, первым делом нам следует учесть, что донья Анна не могла сама совершить убийство. Патрик ухмыльнулся.
— Поэтому, — продолжала Пенелопа, повысив голос, — мы должны сконцентрироваться на людях вокруг нее. Я думаю, это верный путь.
Он медленно покачал головой, как будто не вполне верил своим ушам.
— Мы поговорим с ее соучастниками, ее слугами, городским констеблем…
— Судебным исполнителем, — поправил Даффи.
— Хорошо. Судебным исполнителем. Откровенно говоря, я весьма заинтересована этим человеком. Почему он не расследовал достаточно тщательно смерть моего брата?
— Насколько я помню, — вставил Патрик, — мистер Баттерворт упал с лошади и ударился головой об утес.
Пенелопа побледнела. Ей казалось невозможным думать о теле брата, лежащим на дне какого-то пустынного ущелья. Стараясь овладеть собой, она проговорила:
— Юстас был опытным наездником…
— Ну, вещи подобного рода случаются со многими людьми в этой стране, мисс Баттерворт. Даже с опытными. Поэтому неудивительно, что судебный исполнитель назвал это «смерть от несчастного случая».
— Возможно. Но я хочу сама выслушать объяснения этого человека. А затем, — сказала она уже спокойно, — я собираюсь поговорить с каждым, из кого можно выудить секреты доньи Анны. И я сумею их выудить! Через взятки, убеждения и что угодно еще, все что потребуется! Я чувствую уверенность, что мы сможем довести это предприятие до достойного завершения.
— И как много денег у вас на эти взятки?
Пенелопа почувствовала себя неловко и поспешила отвернуться, в надежде, что он не успеет заметить ее смущение. Неловкость заключалась в том, что ее сбережения, чуть ли не до последнего цента были истрачены на дорогу. Она рассчитывала возложить на Даффи финансирование поисков справедливости.
— Я…
— Да?
Она заставила себя посмотреть на него.
— Я вполне квалифицированная учительница живописи и музыки. Без сомнения, очень скоро я смогу заработать…
— О, без сомнения! — согласился он с полуулыбкой, — Я уверен, все здешние ковбои и проститутки мечтают научиться рисовать прелестные пейзажики и разыгрывать пассажи на фортепиано. Но пока, держу пари, вы хотите моей поддержки в этой забавной игре.
— Это не игра! — вспылила было Пенелопа. Но она не могла позволить себе обидеть его, поэтому добавила: — Конечно, если вы чувствуете, что мой план не заслуживает серьезного отношения…
— Прежде, чем мы начнем говорить о вашем плане…
Патрик вручил ей письмо, уселся поудобнее, прислонился спиной к кирпичной стене, вытянул вперед ноги, скрестил их в лодыжках и сунул руки в карманы. Наконец, устроившись, он спросил:
— Почему вы решили придти ко мне со своей информацией? Почему не к судебному исполнителю?
Неожиданно смутившись, она отодвинулась от него на несколько дюймов. Пенелопа никогда не сидела так близко к мужчине, за исключением Юстаса, конечно. И предпочитала так держаться и дальше. Конечно, так, в Англии, мужчина никогда не сел бы так близко к женщине, которую едва знал. Правда, никто из тех мужчин, не производил на нее такого странного впечатления.
И, кроме того, Патрик казался… больше, чем другие мужчины. Не физически, конечно. Это было что-то внутреннее. Вокруг него была атмосфера опасности, тайна, которая налагала на него какой-то неизгладимый отпечаток, так же как и на страну, где он жил.
Пенелопа вдруг поняла, что он смотрит на нее. Мысленно отругав себя за рассеянность, она заговорила:
— Юстас писал мне регулярно. По крайней мере, раз в неделю. Мы были очень близки. И в своих письмах он рассказывал мне о людях, которых встречал… или о которых слышал. О доне Сантосе, о его жене. — Женщина задумчиво посмотрела на него. — О вас, Елене, Джульетте.
Он внезапно помрачнел.
— И я подумала, что судя по прошлому, которое связывает или, вернее, разделяет вас, вы были бы одним из тех, кто захотел бы выступить против доньи Анны.
— Вы правильно подумали, — сказал Даффи, вставая.
