Розамунда Пилчер - Конец лета
— О! Да-да, мы там были.
— И как все прошло?
Я задумалась, что ответить на этот вопрос, и поняла, что толком ничего не помню, за исключением странного разговора с Синклером.
— Было… Неплохо. Замечательно, правда.
— Звучит не слишком убедительно.
— Ну, это правда было замечательно. — Я не могла придумать никакого другого слова.
— Но утомительно, наверно?
— Да, я очень устала.
— И долго вы там пробыли?
И вновь я почти ничего не могла вспомнить.
— Ну, мы вернулись еще до темноты. Гибсон встретил нас у Лох-Морлих…
— Хм, — протянул Дэвид, казалось, задумавшись над моими словами. — А чем сегодня занимается Синклер?
Я наклонилась и, подняв с земли камешек, стала подбрасывать его и ловить тыльной стороной ладони.
— Он уехал в Лондон.
— В Лондон? Я думал, он взял отпуск.
— Да, взял. — Я уронила камешек и нагнулась за другим. — Но ему кто-то позвонил вчера ночью… Не знаю, в чем там дело… Бабушка нашла записку, когда утром спустилась завтракать.
— Он уехал на машине?
Я вспомнила тигриный рев «лотуса», разрывающий ночную тишину.
— Да, на машине. — Я уронила и второй камешек. — Он вернется через день или два. Возможно, в понедельник вечером, как он написал. — Мне не хотелось говорить о Синклере. Я боялась вопросов Дэвида. Поэтому предприняла неуклюжую попытку сменить тему. — Так вы правда ловите здесь рыбу? Я бы и не подумала, что там достаточно места, чтобы забросить удочку… Леска может запутаться в ветвях яблони…
Так разговор переключился на рыбалку. Я рассказала Дэвиду о реке Клируотер в Айдахо, куда мы с отцом однажды поехали в выходные.
— …Там полно лосося… Его можно ловить практически голыми руками…
— Вам нравится в Америке, да?
— Да. Да, нравится.
Дэвид замолчал, нежась на солнце, и, воодушевленная его молчанием, я стала говорить о дилемме, в которой неизбежно оказывалась.
— Это довольно странно — принадлежать к двум разным странам. Кажется, что ни в одну толком не вписываешься. Когда я была в Калифорнии, я вечно хотела вернуться в «Элви». Но сейчас, когда я в «Элви»…
— Вы скучаете по Калифорнии.
— Не совсем. Но есть вещи, которых мне не хватает.
— Например?
— Ну, из личных, важных для меня вещей… Отца, конечно же. И Расти. И шума Тихого океана поздно вечером, когда волны набегают на берег.
— А из мелочей?
— Это более сложный вопрос. — Я попыталась понять, чего мне действительно не хватает. — Воды со льдом. Телефонной компании «Белл». Сан-Франциско. И центрального отопления. И садовых магазинов, где можно купить растения и все такое и где пахнет флёрдоранжем. — Я повернулась к Дэвиду. Он не сводил с меня глаз. Наши взгляды встретились, и он улыбнулся. Я добавила: — Но здесь тоже много хорошего.
— Что же именно?
— Почта, например. Можно купить все в местном почтовом отделении, даже марки. И то, что погода никогда не бывает одинаковой два дня подряд. Так ведь намного интереснее. И чай во второй половине дня, с лепешками, бисквитами и мягкими имбирными пряниками…
— Вы тонко намекаете на то, что пора приняться за бифштексы?
— Это случайно получилось, — улыбнулась я.
— Ну, если мы протянем еще немного, они станут несъедобными.
Обед был чудесным, обстоятельства — идеальными. Дэвид даже открыл бутылку вина, красного и очень терпкого, которое идеально дополняло мясо, как и хрустящий белый хлеб. Трапезу довершали сыр, бисквиты и ваза со свежими фруктами, увенчанными гроздью белого винограда. Я обнаружила, что ужасно проголодалась и, съев невероятно много, вытерла тарелку толстой белой корочкой, а затем очистила апельсин. Он оказался таким сочным, что сок капал с пальцев. Закончив есть, Дэвид пошел в дом приготовить кофе.
— Мы будем пить его снаружи? — спросил он через открытую дверь.
— Да, давайте там внизу, у реки. — Я тоже отправилась в дом, чтобы вымыть липкие руки под краном.
— В комоде в коридоре есть плед, — сказал мне Дэвид. — Возьмите его и располагайтесь на берегу, а я принесу кофе.
— А как же грязная посуда?
— Оставьте… Сегодня слишком хороший день, чтобы портить его возней над раковиной.
Это замечание показалось мне до боли родным — примерно так выразился бы мой отец. Я отыскала плед, вынесла его на улицу и, спустившись по отлогому газону, расстелила на залитой солнцем траве почти у самой воды. После долгого сухого лета уровень воды в Кейпле был невысоким, а от лужайки реку с ее бурым потоком отделял миниатюрный пляж, покрытый галькой.
Яблоня клонилась к земле под весом спелых плодов, и трава под ней была усыпана упавшими яблоками. Я подошла к дереву и потрясла его, и еще несколько яблок мягко приземлились на траву. Под листвой была прохладная тень и очень приятно пахло — чем-то прелым и сладким, как в старых сараях. Я прислонилась спиной к стволу и сквозь кружево ветвей стала смотреть на озаренную солнцем реку.
Умиротворенная этим видом, а также хорошим обедом и приятной компанией, я воспрянула духом и сказала себе, что сейчас самый подходящий момент быть взрослой и отбросить все свои скрытые и безотчетные страхи. Не позволять же им и дальше копошиться где-то в подсознании и то и дело напоминать о себе, как больной зуб, или отзываться спазмом в животе.
Мне стоило реалистично отнестись к Синклеру. Ни к чему предполагать, что он не возьмет на себя ответственность за ребенка, которого ждала Тесса Фарадей. Вернувшись в «Элви» в понедельник, Синклер, вероятно, заявит нам, что собирается жениться. Бабушка очень обрадуется (ведь эта девушка казалась ей очаровательной), и я буду тоже рада и никогда ни словом не обмолвлюсь о том телефонном разговоре, который нечаянно услышала.
А что касается Гибсона, то он действительно постарел — к чему это отрицать? — и вероятно, всем будет лучше, если его отправят в отставку. Но если ему и в самом деле придется покинуть свой пост, тогда бабушка и Синклер, конечно же найдут для старика маленький домик, вероятно, с садом, где он сможет выращивать овощи и заведет нескольких кур, а значит останется при деле и будет счастлив.
А я… Со мной труднее. Хотела бы я знать, почему Синклер затронул вопрос о нашем браке. Возможно, это показалось ему забавным и он таким образом решил занять те полчаса, пока мы отдыхали. Такое объяснение я готова была принять, но его поцелуй не показался мне ни братским, ни легкомысленным… Само воспоминание о нем вызывало у меня дискомфорт, и именно из-за этого я пребывала в таком замешательстве. Вероятно, Синклер сделал это намеренно, чтобы вывести меня из равновесия. Он всегда был любителем пошалить. Вероятно, он просто хотел проверить мою реакцию…
