Татьяна Туринская - Побочный эффект
Однажды ночью, в очередной раз набрав знакомый номер и намереваясь вдоволь позабавиться гневом Сергея, Ларочка услышала женский голос:
– Алло?
Ларочка опешила. Она хорошо знала голос Маришки, узнала бы и голос Сережиной матери. Но нет, это определенно была совершенно посторонняя женщина!
– Алло, – повторила трубка. – Вас зовут Ирина и вы хотите поговорить с Сергеем? Должна вас разочаровать: отныне вам придется говорить только со мной. Меня зовут Евгения. Если хотите, можете называть меня Женей. Так меня зовут только друзья, но вам я могу позволить некоторую фамильярность. Что ни говори, а мы теперь вроде как не совсем чужие люди. Ну что, будем говорить или дышать?
Впервые за два месяца еженощных звонков Ларочка первой положила трубку.
* * *Неожиданный визит Черкасова ничего не изменил. Они по-прежнему оставались начальницей и подчиненным со всеми вытекающими последствиями. Постороннему человеку могло показаться, что не происходит ничего особенного – все, как всегда, без каких-либо существенных отклонений.
А отклонения несущественные мог обнаружить лишь очень внимательный созерцатель. Впрочем, такого рядом не обнаружилось, а потому коллектив треста жил своею обыденной жизнью, оставив, наконец, в покое личные неудачи Русаковой.
Жалюзи в кабинете Ирины Станиславовны по-прежнему были закрыты весь день. Но теперь Ирина Станиславовна стала иногда забывать открыть их на время визита Черкасова. И происходило это все чаще. Однако любопытная секретарша после неоднократного изучения обстановки через дырочку вынуждена была констатировать: за стеной не происходит ровным счетом ничего интересного. Да и после визитов Черкасова Русакова уже не выглядит выбитой из седла, как раньше. И Ларочка разочаровано выворачивала губки: фии, так неинтересно…
При довольно регулярных встречах с Черкасовым действительно не происходило ничего особенного. Но с некоторых пор Ирина Станиславовна перестала так нервно реагировать на его визиты в свой кабинет. Руки ее перестали дрожать в его присутствии, уже не прятались в дальних уголках памяти необходимые слова, да и цвет ее лица при этих встречах теперь оставался вполне ровным. Любопытный наблюдатель смог бы констатировать: Русакова снова замечательно выглядит. Нет больше темных кругов под глазами и изможденного взгляда, неизменно придающего женскому обличью лишний десяток лет.
За закрытыми жалюзи не происходило ровным счетом ничего особенного, тем более крамольного. После его знаменательного визита прошло уже почти два месяца, а они до сих пор словом не обмолвились насчет произошедшего. Говорили они только о работе. И вовсе не из боязни быть услышанными посторонними ушами. Просто они до сих пор были всего лишь коллегами. Да, несколько недель назад один из них фактически спас жизнь другому, но кто станет обращать внимание на житейские мелочи.
Они по-прежнему обсуждали лишь рабочие вопросы: как повысить эффективность рекламы, какой процент от прибыли целесообразно в нее вложить, дабы реклама или PR-акции принесли ожидаемый результат, но не съели лишних денег. Какой процент из рекламных денег отпустить на телевизионную рекламу, сколько потратить на печать проспектов, а сколько на биг-борды, и какой из этих способов рекламы, в конце концов, наиболее эффективен.
С языков слетали производственные фразы, а глаза жили своею жизнью. Диалог шел постоянно, но сугубо на визуальном уровне: многозначительные взгляды, мимика, жесты:
– Вы сегодня великолепно выглядите, Ирина Станиславовна!
– Знаю, Вадим Николаевич. Все равно спасибо.
– Как провели вчерашний вечер, Ирина Станиславовна?
– Замечательно, Вадим Николаевич! Лучше всех!
– А не было ли вам скушно, Ирина Станиславовна? Или, быть может, одиноко?
– Ну что вы, Вадим Николаевич! В одиночестве есть свои прелести – никто не мешает смотреть любимый фильм, например, или предаваться фантазиям…
– А не обо мне ли были те фантазии, Ирина Станиславовна?
– Ах, Вадим Николаевич, Вадим Николаевич, как вы самоуверенны! Нет, уважаемый, не о вас…
– Сдается мне, Ирина Станиславовна, что вы не вполне искренне отвечаете на мои вопросы. И что-то подсказывает, что в ваших фантазиях мне было уделено немало времени и места.
– А вот об этом, дорогой Вадим Николаевич, вы можете только догадываться. А ответа от меня не получите: ни да, ни нет. Так и будете всю жизнь сомневаться: думаю ли я о вас. Скорее нет, чем да!
– Не верю, Ирина Станиславовна, ох, не верю я вам! А не поужинать ли нам с вами сегодня, Ирина Станиславовна, а? Как вы на это смотрите?
– Смотрю положительно, Вадим Николаевич, но издалека.
– А это как, Ирина Станиславовна?
– А вот подрастете, Вадим Николаевич – тогда и поймете…
– Тогда, быть может, мне неожиданно нагрянуть к вам в гости, Ирина Станиславовна? Как в прошлый раз?
– Нет, Вадим Николаевич, как в прошлый раз не надо.
– Ну тогда, может, немножко иначе, а, Ирина Станиславовна?
– Насчет «иначе» – интересная идейка, Вадим Николаевич. Только давайте не будем спешить…
И они не спешили.
* * *Сергей едва ли переживал развод легче Ирины. Как показали многочисленные исследования, при разводе мужчины испытывают гораздо больший шок и стресс, нежели женщины. Хотя всю жизнь принято было считать иначе. Теперь от Сергей на собственной шкуре смог прочувствовать, что это такое – развод.
Разводы бывают разные. Иногда их причиной становится материальный недостаток, тот самый случай, когда мужик элементарно не в состоянии прокормить семью. Оно то, конечно, грош цена такому мужику, хотя Сергею всегда было интересно: и что, без такого вот горе-супруга женщине будет легче в материальном плане? Раньше муж приносил в дом всю зарплату, которой и так не хватало. Теперь же, после развода, она будет получать лишь четверть от его крошечной зарплаты, а траты ведь останутся прежними. Да еще придется покупать телевизоры-холодильники взамен отошедших по суду горе-мужику. В чем выгода? Тащить ребенка на себе одной в еще более тяжелом материальном состоянии?
Бывает, жена подает на развод из-за неверности мужа. Это уже более серьезная, на взгляд Сергея, причина для развода. И тут он был вполне солидарен с инициаторшей такого развода: все правильно, не умеешь удовлетворяться одной женщиной – не женись. А уж коль женился, но без приключений жить не умеешь – будь добр, «приключайся» так, чтобы жена ни о чем не догадалась.
Бывает, и мужья подают на развод по причине неверности жены. Как раз в этой категории оказался сам Сергей. Теперь он познал на своей шкуре – каково узнать, что самый родной человек предал так подло, так низко. Ничего положительного Сергей из этого опыта не вынес, одну только сплошную боль…
Предательство – это всегда больно. Сергея же Ира предала дважды: изменив с малолеткой и обманывая его в течение трех лет. Кто знает, может, этот малолетка и не был первым. Ведь зачем-то ей понадобилось быть на предыдущих вечерах без мужа. Значит, предательство началось еще тогда, и он все это время, как последний идиот, носил на себе ветвистые рога. О, Боже!
Предала… Все ложь и обман. Вот для чего ей понадобилась пластическая операции, вот для кого она омолаживалась. Молодежный период… А еще про мужиков говорят: седина в бороду, бес в ребро. А как это же самое сказать про женщин, если бороды у них нет, а седину успешно закрашивают, чтобы вешать лапшу на уши зеленым пацанам. Ну а им-то, пацанам этим, что, ровесниц не хватает? Им-то зачем нужны бабы в два раза старше их самих? Неужели они, старые, слаще молоденьких. Тогда почему пятидесятилетние мужики на молодых девок кидаются, как с голодухи. Как же все это сложно. И больно…
На работе у Сергея знали, что их благополучный, казалось бы, брак распался в одночасье. О причинах не спрашивали – какая, в принципе, разница, из-за чего люди расстались. Мужики деликатно обходили этот вопрос стороной, за что Сергей был им благодарен.
Иногда он стал позволять себе после работы посидеть с приятелями в пивнушке. Но, натыкаясь наутро на укоряющий Маришкин взгляд, не позволял себе такие походы слишком часто. Оно-то конечно, шары заливши, на какое-то время перестаешь чувствовать боль. Но утром она возвращалась обратно, прихватив за компанию похмельные муки. Да и не выход это – горе в водке топить. Что ж тогда Маришке делать, тоже к бутылке присосаться? Нет, нельзя рассупониваться. Пора брать себя в руки и терпеть. Больно, но надо терпеть. Говорят, время лечит. Интересно, сколько времени должно пройти, прежде чем он хотя бы научится нормально дышать?…
Недели летели перелетными птицами, а легче не становилось. Вроде и выгнал из дому Лариску, вечно своей противной физиономией напоминавшую о существовании Ирины. Поражался, как же Ирина такую змеюку на груди пригрела. Она же, змея эта, все годы только об одном и мечтала – как Сергея в свою постель затащить, как семью их разбить. Вот и разбила… Не без Ириной помощи. Наверняка ведь все знала с самого начала, с самой первой измены. Наверняка все Ирины художества на ее глазах развивались. Но нет, она терпела, выжидала, когда подруга завязнет во лжи по самый хвостик, тогда и нанесла смертельный удар. Удар по их семье.
