Данеэла Стил - По велению сердца
– Бог ты мой! — воскликнула Хоуп и повернулась к нему. Он продолжал улыбаться. — Ты шутил, наверное? Какой же это дом?! Это дворец! — Дом и в самом деле был необыкновенный. Он был похож на ту фотографию, что он показывал ей в Лондоне, но она даже не предполагала его истинных размеров и сейчас была поражена.
– Хорош, правда? — с гордостью проговорил Финн и заглушил мотор.
Хоуп вышла из машины. Особняк являл собой величественное зрелище, широкая лестница была обрамлена изящными колоннами.
— Добро пожаловать в Блэкстон-хаус, любовь моя! — Финн уже рассказывал, что особняк носит родовое имя его матери, так было с давних пор. Он обнял Хоуп за плечи и повел вверх по каменным ступеням. Навстречу им вышел пожилой мужчина в черном переднике, а следом появилась горничная почтенного возраста в форменном платье. Они казались старше самого дома, но улыбались приветливо, когда Финн их представлял. Их звали Уинфрид и Кэтрин, позже Финн рассказал Хоуп, что слуги достались ему вместе с домом.
В доме была длинная галерея, увешанная внушительными фамильными портретами, и мрачный холл с гобеленами и старинной мебелью. Света было мало, и Хоуп с трудом могла разглядеть картины. Уинфрид пошел за ее багажом, а Кэтрин удалилась готовить чай. По обе стороны галереи располагались комнаты, обставленные солидной старой мебелью. Хоуп приметила несколько прекрасных обюссонских ковров в приглушенных тонах, давно ждущих реставрации. Сквозь высокие и широкие окна лился свет. Старинные портьеры потускнели и были заметно потерты.
Столовая была огромной, по словам Финна, за стол можно было усадить человек сорок, а тяжелые серебряные канделябры невероятных размеров были начищены до зеркального блеска. За столовой следовала библиотека с несметным множеством книг. Финн повел Хоуп по внушительной лестнице на второй этаж, где располагались шесть спален, небольшие гардеробные и гостиные. Во всех комнатах мебель была зачехлена, занавески на окнах плотно зашторены. И наконец они поднялись на третий этаж, где, собственно, и обитал Финн. Здесь было очень уютно. Комнаты были небольшие и светлые, света больше, а мебель и ковры — в лучшем состоянии. Штор на окнах не было, и в комнатах было светло, несмотря на пасмурный день. Финн заблаговременно разжег камин и поставил в каждой комнате вазы с полевыми цветами. Уютная спальня с широкой кроватью под балдахином, несомненно, принадлежала хозяину. И, как и в его лондонском доме, повсюду были книги, книги, книги, и больше всего — в комнате, служившей Финну кабинетом.
Через несколько минут в гостиной появилась Кэтрин с серебряным подносом в руках. На подносе стоял серебряный чайник, блюдо с традиционными британскими бисквитами и молочник с густыми сливками. Она с улыбкой поставила поднос на стол и бесшумно вышла.
– Что скажешь? — поинтересовался Финн. Все эти дни его тревожил вопрос: понравится ли здесь Хоуп и не сбежит ли она через несколько дней. Сам он свой дом обожал, Финн уже привык к запустению и не торопился приводить его в идеальный порядок. Финн боялся, что Хоуп особняк покажется чересчур мрачным и она не захочет остаться. Но вопреки его ожиданиям Хоуп улыбалась и протягивала ему руки.
– Никогда не видела дома красивее этого, — искренне призналась она. — А тебя я люблю больше жизни! — От этих слов Финна захлестнула волна любви и на глаза навернулись слезы.
– Я знаю, над ним еще надо поработать, — сказал серьезно Финн. Хоуп рассмеялась.
– Поработать, конечно, придется, но спешить, по моему, некуда. У тебя наверху очень уютно. Потом устроишь мне обстоятельную экскурсию? Слишком много впечатлений сразу. — Хоуп хотелось осмотреть особняк без спешки и, чем возможно, помочь Финну в устройстве дома.
– Надеюсь, ты быстро освоишься. — Финн налил чай себе и ей, Хоуп взяла бисквит. — Ты еще ванных комнат не видела, здесь ванны такие, что можно вдвоем поместиться. А вечером отправимся на прогулку. За домом у меня конюшни, они тоже очень старые, правда, я пока не решил, что с ними делать. Здесь вообще дел невпроворот. Вбухиваю сюда все гонорары, а результата не видно — это какая то прорва! На днях хочу заняться мебелью. Тут же нет ни одного целого дивана или кресла! Вся мебель досталась мне вместе с домом.
Хоуп хорошо представляла себе, во что может обойтись реставрация такого особняка. И времени потребуется немало. Она почувствовала своего рода азарт — так ей захотелось помочь Финну в этом. Это будет захватывающее дело для обоих!
Но едва Хоуп допила свой чай, как Финн увлек ее в спальню и с жадностью на нее набросился. Хоуп и глазом не успела моргнуть, как он запер дверь и стянул с нее одежду, после чего занимался с ней любовью до тех пор, пока не насытился сам и не оставил ее бездыханной. Такой сексуальной активности позавидовали бы и юноши. Потрясенная Хоуп была наверху блаженства.
– Вот это да! — выдохнула она и подумала удивленно, как это она смогла целую неделю прожить без него. Она явно все больше привыкала к нему, а их страсть уже начинала походить на наваждение. Финн доставлял ей такое удовольствие, какого она никогда не испытывала, о каком и не мечтала.
– Больше никуда тебя не отпущу! — с улыбкой сказал Финн, любуясь ее обнаженным телом, распростертым теперь уже на их постели. — Вот возьму и прикую тебя к кровати! Уверен, кто нибудь из моих предков уже прибегал к чему то подобному. Или просто прикую тебя к себе. — Хоуп рассмеялась.
Потом он показал ей необъятных размеров ванную комнату и гигантскую ванну и наполнил ее водой. Хоуп порадовалась, что сумела выспаться в самолете, здесь ей, похоже, выспаться не удастся. Она погрузилась в теплую воду, а Финн принес ей чай в изящной золоченой чашке лиможского фарфора. Хоуп сидела в ванне, пила чай и чувствовала себя изнеженной капризной женщиной, которую ублажает любовник. Сколь разительно это отличалось от простых радостей Кейп-Кода и от ее спартанской нью-йоркской квартиры! Блэкстон-хаус очаровал ее, а про Финна и говорить нечего.
Финн не стал спрашивать у Хоуп разрешения и, быстро раздевшись, тоже забрался в ванну. В следующее мгновение они уже занимались любовью в воде. Финн не уставал твердить, что никогда в жизни его еще никто так не заводил. Верилось в это с трудом, но слышать это Хоуп было приятно, особенно после нескольких лет ее монашеской жизни. Финн стал для нее источником радости и возбуждения.
Наконец они вылезли из уже остывшей воды, оделись и спустились вниз. Теперь они не спеша обошли все комнаты. Хоуп поднимала жалюзи (при этом многие рассыпались прямо в руках), раздвигала шторы, чтобы хорошенько осмотреть комнату. Ей нравилась деревянная обшивка стен с красивой отделкой. Но мебель выглядела жалко, старинные ковры нуждались в реставрации, а шторы уже ничто не могло спасти.
