Аглая Оболенская - За миг до тебя
В прошлом году она похоронила Катину маму, не сумевшую пережить потерю дочери и третий инфаркт. Встретила и успокаивала Катиного жениха Виталия. В армию ему подробности писать побоялась, не дай бог дезертирует, ещё в тюрьму посадят. Виталий знал о Катиной беременности — результате его второй побывки. Они планировали пожениться, как положено, после демобилизации, и затем оформить малыша — все чин чинарём. Какая мразь этому воспрепятствовала? Про свой астральный контакт с подругой Эрика ему говорить не стала, и так много шума наделала её случайно обронённая мистическая новость. Впоследствии переписка между ними не завязалась, и девушка потеряла Катиного жениха из виду. Да и о чем им писать друг другу?
21.
Теперь Саня твёрдо поклялся себе, что живыми или мёртвыми, он отыщет всех троих… или уже четверых.
— Пятерых, — поправила его Инна. — Два дня назад там бесследно пропал ещё один человек.
Он не спешил верить:
— Это может быть простым совпадением, никак не связанным с исчезновениями семилетней давности, — и задумался. — Хотя… Сейчас, когда здание вновь пытаются вернуть старые хозяева, всё может статься.
— Не сходится. В тот раз они его лишались.
— Ну почему же, я проверил — только оставили на время. Смену власти, многопартийность, демократию решили где-нибудь пересидеть. А тут приватизации всякие, национализации. Права на землю у них не закреплены должным образом, раз уходит из под самого носа государству. Да и ему, государству нашему, не больно-то надо. К Здравотделу присовокупили, и ладно. И будет с него. Детей заселили, а сейчас, как шум улёгся, партии устаканились, можно и назад потребовать.
— Не проще ли купить что-нибудь другое, нанять новых дизайнеров, проектировщиков? Я на карте области столько замечательных мест видела…
— На карте, вы правы, про карту-то я и забыл…
Он снова отпер сейф и с верхней грубо приваренной полки извлек сложенный вчетверо потёртый кусок ватмана.
— Что это, Алекс?
— Карта. Вот, смотрите, — раскинув бумагу на столе, он задумчиво окинул её взглядом, совсем как Чапай перед главным сражением на реке Урал. — Тут квадратики, это объекты. Ну, сам интернат, кочегарка, сараи. Они нам сейчас не важны. Вот тут три линии проходят, я сам рисовал, с точностью до плюс-минус полметра, — признался не без гордости. — Волнистая линия обозначает старый забор, непрерывная — нынешний, почти порушенный, а та, что позади всех, пунктирная — это новый забор, как вы уже догадались…
Инна про себя отметила, что понятней было б, если Саня малевал цветными карандашами.
— Наблюдаете разницу?
— Похоже на съёмку с вертолёта, — на всякий случай польстила ему.
— Да нет, я не о том. Земли с внутренней стороны забора стало больше. Раньше-то вон она, почти вплотную к кочегарке прижималась!
— Насколько мне известно, эти люди планируют там построить целый комплекс, на что потребуется больше территории.
— Это всё понятно! — в волнении Саня остервенело почесал за ухом. — Но где, скажите, логика? По нормальному — это когда сначала строят, а потом огораживаются. А они сразу рыть забор кинулись…
Инну кольнуло нечёткое воспоминание, фраза, которую она пропустила недавно в Светином рассказе. Что-то такое же нелогичное, как этот злосчастный забор.
— Вы о чём-то вспомнили? — догадался Саня. Она с сомнением пожала плечом — привычка, унаследованная сыном.
— Вы правы, о чём-то. К сожалению, пока не могу понять о чём.
22.
Прийдя домой, Инна небрежно скинула сапожки, потёрла друг о дружку затекшие ноги и направила себя в душ. Тёплые струи смыли усталость, пробудили аппетит и сонливость. Чашка ванильного печенья и стакан молока уютно расположились на прикроватном столике рядом с портретом Полины, телефоном и стопкой газет. Стараясь ни о чём не думать, она забралась под покрывало и полностью отдалась релаксации, больше, к сожалению, отдаться было некому. Шёлковая рубашка ласкала тело, мягкий шерстяной плед согревал, запах ванили, смешанный с запахом типографской краски питал воображение… Инна всегда отдыхала именно так, не торопясь есть или читать, ей нравилось, что всё под рукой и она, как хозяйка положения, может в любой момент, не делая лишних движений, исполнить собственный каприз.
Ей снился парк с туманными аллеями, прозрачный пруд и блики фонарей… Идиллию как всегда нарушил телефон. Чуть не пролив молоко, Инна схватила трубку, запуталась в проводах и невольно выругалась: "Чёрт!.."
— Добрый вечер, Инна Евгеньевна! Не отрываю вас от дел?
Кроме сна других дел у неё не было, а заснуть вновь вряд ли получится, так что:
— Нет, не отрываете. Здравствуйте, Марат!
Она ему обрадовалась, как доброму вестнику, захватившему кусочек той, прежней её жизни.
— У меня хорошие новости. Не соблаговолите выслушать?
— С превеликим удовольствием.
— На данный момент меня нет в вашем городе и вам обо всём подробно расскажет мой заместитель — рыцарь в тигровой шкуре — помните такого?
— Как не помнить…
— Тогда до встречи!
Рыцарем в тигровой шкуре прозвали самого красивого топ-мена в Полининой команде. Рождённый русской женщиной от узбека, он получил в наследство яркие черты восточного божества: витиеватый разрез глаз, красиво очерченный сочный рот и тонкий прямой нос с нервно подрагивающими ноздрями. Тело своё он вылепил сам, ежедневно истязая себя трёх-четырёхчасовыми тренировками. Ещё во времена пленительной славы милый рыцарь подумывал о досрочной пенсии, чтобы предаться изучению наук, способных парашютом в любой момент раскрыться над головой и спасти от голода. Звали рыцаря Эмиль Шенгенов.
Георгий Давидович заметил и оценил тягу Эмиля к знаниям, своевременно помог ему пройти стажировку в знаменитом Колумбийском университе Нью-Йорка на Манхеттене. Забота о "рыцаре" тоже являлось по его мнению выгодным вложением капитала, о чем он долго потом спорил с Полиной.
Сумев в нужный момент направить ум Эмиля в правильное русло, Гия Давидович заполучил талантливого специалиста, шагающего ноздря в ноздрю с развитием современных технологий. Природную хитрость "малчика" тушил лестью, а корысть — щедрыми финансовыми вкраплениями.
Три года назад всё так и было. Сейчас же на пороге стоял среднестатистический типаж в замызганной ветровке, мешковатых джинсах "с чужого плеча" и стоптанных серых сандалиях. Он держался за козырёк кепки, опасливо поглядывая на тяжёлую болоньевую сумку, оттягивающую плечо, точно в ней лежала бомба с приведённым в действие часовым механизмом.
