Светлана Демидова - Отдай мне мужа!

Она поднялась, накинула шелковый халатик.

– Мне завтра, точнее, уже сегодня, рано вставать, и я должна выглядеть свежей, – сказала она, уже не глядя на меня.

Я понял, что мне пора уходить, и спросил:

– Когда снова буду в Москве, позвонить тебе в твой еженедельник?

– Если у тебя не будет ничего лучшего.

– А ты захочешь увидеться со мной?

– Если у меня не будет ничего лучшего.

– Неужели ты такая жесткая, какой хочешь казаться?

– Жестче, мой милый, много жестче.

Она зашла в ванную, и я услышал шум льющейся воды.

Я оделся и вышел, не попрощавшись, унося в душе занозу уязвленного самолюбия и вины, которая с тех пор довольно часто напоминала о себе в супружеской спальне. И утешением не становилось оправдание моего приключения тем, что я был пьян и так надолго уехал от Лизы.

Три длинных автомобильных гудка прервали мои тягостные воспоминания. Но я и так узнал старый черный джип Степы Караяна, потому что уже минут десять глядел в окно. Не закрывая двери, я бросился к лифту.

В этот момент в глубине квартиры раздался телефонный звонок. Сломя голову я понесся обратно и с разбега выдернул вилку из розетки. Звонок, всхлипнув, оборвался. Несколько секунд я прислушивался, не разбудил ли звонок Еву. Мертвая тишина.

Я спустился вниз. Степан вышел из машины и прокричал мне сквозь шум дождя:

– Странные забавы ты придумал себе под Новый год! А заодно и нам всем!

Я изо всех сил сдерживался, понимая, что не имел никакого права злиться на друга, однако раздражение скрыть не удалось:

– Сожалею, что пришлось побеспокоить тебя, но именно сейчас один человек встречает Новый год в морге – по моей вине.

Он передернул плечами и пробасил:

– Несчастный случай – это несчастный случай!

Тем временем Лиза, обогнув машину, подошла ко мне и взяла под руку.

– Дорогой, это действительно ужасно. Но кто заставляет тебя оставаться здесь?

Моя жена надела для праздничной ночи костюм, недавно купленный в дорогом магазине: широкие темно-синие шелковые брюки и серо-голубую шелковую блузу, которая начинала поблескивать, как только на нее падал свет. На плечи была наброшена старенькая дубленка, но на Лизе даже она выглядела элегантно. Свои упругие волосы она уложила аккуратным пучком низко на затылке, а подводка и тени на веках зрительно увеличивали глаза и придавали им загадочность и глубину. Я знал, что мужчины оборачиваются ей вслед; в то же время ее нельзя было назвать красивой, блистательной или даже особенно хорошо одетой. Она выглядела… (внутренне я удивился, когда нашел подходящее слово) интеллигентной. И еще больше удивился тому, что не утратил способность давать оценку окружающему.

– Что у тебя с лицом? – спросила Лиза, внимательно в меня вглядываясь.

Я очень хотел успокоить ее, поэтому глупо пошутил, слегка перефразировав слова героя известного кинофильма:

– Поскользнулся, упал, очнулся… нос разбит.

Степа подошел к нам ближе, стараясь тоже рассмотреть меня. Его яркие веснушки, заметные даже в неверном свете ночных фонарей, забавно подпрыгнули на скулах от ехидной ухмылки.

– И где же это ты поскользнулся? – спросил он.

У меня не было желания реагировать на дурацкие шуточки.

Ветер яростно швырял потоки дождя на трепещущие деревья и обезлюдевшую мостовую. Я отослал Лизу укрыться в подъезде дома, а сам направился к своей машине.

– Чем трепаться, Степик, давай-ка лучше перегрузим подарки, – начал я. – Дома вы без труда с ними разберетесь. Лиза написала имена на пакетах. А тебе лучше поторопиться, если не хочешь вернуться к своим в следующем году.

– Он еще командует! – пробурчал Караян-младший, залезая в джип.

Когда я поставил ивовую корзинку рядом с ним на сиденье, он ухватил меня за воротник куртки и спросил:

– Ну, скажи правду – зачем ты тут торчишь?

Сейчас совсем не время было объяснять причины.

– Дамочка сильно пьяна, ей никак не втолковать, что муж погиб, – все же буркнул я. – Обратиться не к кому, а одну ее оставить я не могу.

– А почему ты в это влез? Полицейские могли бы сами с ней объясниться.

– Не дави на мозоль: сам себе задаю этот вопрос весь вечер. Но вышло, как вышло. Ладно, с Новым годом!

Мой приятель, явно раздосадованный, наконец тронулся в путь.

Лиза ждала меня в подъезде. Ее знобило, хотя было совсем не холодно. От дождя завитки волос прилипли к вискам, а косметика потекла. Но несмотря на это – какой красавицей она казалась мне! Она не была прекрасна, как статуя или картина; она была прекрасна, как луг, овеваемый ветром. В ней билась жизнь, которая чувствовалась в каждом ее взгляде, в каждом устремлении. Моя мужественная, преданная женушка! Сейчас Лиза с тревогой глядела на меня.

– Игорь, а теперь расскажи мне всю правду! – потребовала она.

И я поведал ей в мельчайших деталях обо всех перипетиях сегодняшнего вечера, включая поездку в морг. Выложив то, что камнем лежало у меня на сердце, я почувствовал облегчение. Свой рассказ я заканчивал на лестничной площадке, перед дверью Панкиных. Их квартира казалась мне мрачным капищем, где поклоняются жестоким богам.

– Но почему ты не позвонил в полицию? – спросила Лиза.

– Да пойми же, пока не произошло ничего незаконного!

– А сообщение? Ведь его отправил кто-то другой, уже после смерти Панкина. И у этого неизвестного могут быть преступные цели.

– Но в самом сообщении нет ни угроз, ни намека на шантаж. Дорогая, пока мы не имеем доказательств обратного, его можно рассматривать всего лишь как дурацкую шутку.

– Ты что, хочешь сам получить доказательства? Ты уверен, что твоя затея безопасна?

– У меня нет никаких затей. Ты тоже считаешь, что у кого-то, возможно… нечистые планы?

– Пожалуй…

– Вот поэтому я и хочу, чтобы рядом с этой женщиной кто-нибудь находился, но… В общем, я никого не нашел…

Дальнейшие попытки Лизы возразить я оборвал поцелуем. Она крепко прижалась ко мне. На несколько секунд время, казалось, остановилось, мы растворились в поцелуе, слившись в единое целое, полные нежности и благодарности друг другу. Потом Лиза подняла глаза и лукаво улыбнулась:

– Твой нос похож на вульгарную открытку с моря.

– Зато он будет отлично смотреться, когда завтра утром я зайду в костюме Деда Мороза в комнату к детям!

Лиза рассмеялась, и мы вошли в квартиру. Из чисто мальчишеского бахвальства мне захотелось провести экскурсию. Словно заправский агент по продаже недвижимости, я показывал жене квартиру, как если бы она являлась потенциальным покупателем. Мы даже заглянули в тот уголок, о котором я не подозревал, находясь весь вечер в жилище Панкиных. Узкий коридор прямиком из центрального холла привел нас в комнату, убранную в деревенском стиле: выбеленные стены, маленькое окошко, обрамленное деревянными наличниками; пестрые, вручную тканные половички на полу, массивные, сработанные явно в давно минувшие времена, кровать, комод и шкаф.