Ника Муратова - Прогулки по радуге
— А если я уже совершила ужасное зло, доктор Чан, — прошептала Эрика, глядя на колышущуюся листву за окном, — такое ужасное, что невозможно ничем его исправить, что мне делать? Зачем продолжать подпитывать сухое дерево, у которого уже практически нет шансов на новое поколение здоровой листвы… Какой в этом смысл?
— Это не тебе решать, Эрика. Для этого есть более высшие силы. Твое дело — проходить уроки, которые тебе даются, и учиться видеть в них смысл. И не тебе решать, насколько ужасно то зло, которое ты совершила. Ты не знаешь, что кому предназначено судьбой, и, возможно, то, что ты видишь как зло, было для кого-то благом. Ты никогда не можешь знать этого. Если ты хочешь, чтобы твоя жизнь не была сухим голым деревом, найди источник энергии. Найди то, что даст тебе эту энергию. Даст тебе дополнительные силы. Силы жить дальше и изменить свою жизнь, если она перестала тебя устраивать в том виде, в каком была раньше. Но никто, слышишь, никто не даст тебе абсолютный рецепт, как надо поступать и что правильно, а что нет. Это сможешь сделать только ты сама. Ты понимаешь, о чем я?
Она кивнула, не совсем понимая, что для нее значат эти слова, но чувствуя, что, пропустив их через себя, она сможет увидеть ту тропинку, по которой ей следует идти.
После этого разговора Эрика спала крепко и спокойно. Ей приснился Макс, он улыбался в лучах света и протягивал к ней свои руки.
— Следуй за мной, любимая, следуй за мной, — говорил он.
— Ты хочешь, чтобы я умерла и пришла к тебе?
— Нет, любимая, я хочу, чтобы ты следовала за мной.
— Но как, я не понимаю? — шептала Эрика. — Как, Макс, объясни мне, направь меня, я задыхаюсь от безысходности и темноты, Макс…
Но лицо Макса растворилось в белом свете, так и не дав ответа на ее вопрос.
Глава 11
Родители остались довольны видом Эрики после ее выписки из больницы и были очень благодарны доктору Чану за такую перемену в их дочери. Но тот не торопился с выводами и порекомендовал им наблюдать за Эрикой, но не сильно навязывать ей свои советы.
— Вам необходимо дать ей побыть одной и самой решить, что делать со своей жизнью, — сказал он им при выписке. — Она сейчас находится на распутье, и от того, куда она решит направиться, зависит очень многое в ее жизни. Если не хотите потерять ее, единственное, что вы можете сейчас сделать, — это не мешать ей. Все образуется само собой, вот увидите.
Луиза Иннокентьевна не стала вникать в странные слова доктора Чана, ей было довольно того, что Эрика возвращалась к жизни. Взгляд ее уже не был таким пустым, и она стала реагировать на внешний мир. Не так, как раньше, но все же… Она снова вышла на работу, но не особо распространялась о своих делах, казалось, она вынашивала в голове какой-то план, но пока не хотела им делиться. Она часто уходила на какие-то встречи, подготавливала различные документы, переводы, выписывала новейшие медицинские книги, было похоже на то, что она устраивается на новую работу или новые курсы. Родители не терзали ее вопросами, радуясь, что она нашла для себя что-то интересное, что кроме горестных мыслей наконец-то занимает ее голову. В конце концов она позвонила им и пригласила зайти к ней вечером на ужин, предупредив, что заодно она хотела бы поделиться с ними своими планами.
К ужину она накрыла стол, как для торжественного события, и родители недоуменно переглядывались, гадая, что же такое она хочет им сообщить.
— У тебя какой-то праздник, Эрика? — спросила мама, помогая ей расставлять бокалы.
— Можно сказать и так, — уклончиво ответила Эрика, — но давайте сначала поужинаем, а потом поговорим об этом, хорошо?
За ужином она много и возбужденно говорила, выпив немало вина, глаза ее блестели, казалось, она вся во власти какой-то идеи, которая захватила ее целиком и держит в состоянии лихорадочного возбуждения. Родители давно не видели ее такой, и к их недоумению присоединился страх. Зная свою дочь, они могли заранее предположить, что эта встреча не совсем обычна, раз Эрика в таком состоянии. Эрику вообще редко что захватывало целиком, до последнего времени она жила, как это называется — «по верхам», не утруждая себя углублением в проблемы, а тем более не отдаваясь во власть зажигающих идей. Нельзя сказать, что Эрика не была страстной или рисковой по натуре, но просто то, что могло потенциально усложнить жизнь, проходило обычно ее стараниями мимо нее. Сейчас же было очевидно, что Эрика не в себе, что ее мысли захвачены чем-то посторонним, необычным, таким, что могло вызвать неодобрение родителей, иначе бы она так не нервничала и не оттягивала сообщение новости.
После ужина они расположились в гостиной, с нетерпением наблюдая за тем, как Эрика раскладывает на журнальном столике какие-то проспекты с видами тропиков.
— Ты собираешься в круиз? Решила попутешествовать и отдохнуть? Какая замечательная идея! — воскликнула мама, взглянув на мужа, как бы ища у него поддержки своим словам. Он, однако, покачал головой, внимательно разглядывая разложенные бумаги. Казалось, до него начинало доходить то, что собиралась сообщить им их дочь, и это отнюдь не радовало его. Разложив бумаги, Эрика уселась в глубоком кресле, скрестив ноги, и глубоко вздохнула, как бы набираясь решительности начать разговор. Осушив свой бокал вина, она наконец решилась.
— Вы знаете, что последние месяцы были не самыми легкими в моей жизни, — начала она, — и вы знаете также, каких трудов мне стоило пробиться через это, чтобы понять, чего я хочу от своей жизни. Я сделала, к сожалению, слишком мало хорошего за свои прожитые годы и умудрилась испортить жизнь самому дорогому для меня человеку. — Эрика прерывисто вздохнула и жестом остановила маму, которая собиралась что-то возразить. — Более того, мой эгоизм стал причиной его смерти.
— Но, Эрика, ты не можешь это утверждать, это лишь твои домыслы, ничем не доказанные, — не выдержала Луиза Иннокентьевна.
— Мне не нужны ничьи доказательства, мама, мне достаточно своей совести, которая наконец заставила меня взглянуть на вещи трезво и объективно. Так вот, — продолжала она глухим голосом, — я долго думала, что ничем и никогда не смогу искупить свою вину и исправить совершенные мною ошибки, но в конце концов я поняла, что это не так. Есть кое-что в этой жизни, что я могу еще сделать, чтобы продолжать жить дальше спокойно. И я собираюсь воспользоваться этим шансом. И самое главное, что это подсказал мне Макс.
Родители смотрели на нее так, как будто боялись, что у нее опять начинается то близкое к безумию состояние, из которого она вроде бы недавно вышла.
— Вы помните, я думаю, что перед… перед тем, как его не стало, он загорелся одной идеей, тогда показавшейся нам всем безумной и безрассудной, — продолжала Эрика. — А ведь просто-напросто узость нашего мышления и черствость сердца не давали нам понять весь смысл того, к чему так стремился Макс. Он просто хотел реально помочь тем людям, которые в этом так остро нуждались.
