Даниэла Стил - Пять дней в Париже
– Я тоже тебя люблю. Один Бог знает, что из всего этого получится, может быть, ничего особенного, но никогда в жизни я не была так счастлива. Наверное, нам надо просто сбежать, послав ко всем чертям и «Викотек», и Энди.
Они оба рассмеялись тому куражу, с которым она произнесла эту фразу. Было здорово осознавать, что в этот драгоценный момент ни один человек не знает, где они находятся. Про Оливию думали, что ее похитили или сделали с ней еще что-нибудь похуже, а он просто исчез вместе с арендованной машиной, бутылкой минеральной воды и яблоком. То, что их никто не мог найти, опьяняло обоих.
И вдруг Питер задумался. Может быть, в этот самый момент сюда направляются сотрудники Интерпола?
– А почему ты думаешь, что твой муж не догадается, где ты?
Если он сразу об этом догадался, то почему это не может быть столь же очевидным для Энди?
– Я никогда не говорила ему об этом. Это была моя тайна.
– Тайна? – Питер был потрясен. Оливия раскрыла ему эту тайну во время их первого же разговора. А своему мужу она никогда ничего подобного не говорила. Он был польщен. Впрочем, и он доверял ей не меньше, чем она ему. Не было ничего, о чем Питер не мог бы ей рассказать. – Мне кажется, что здесь нам ничто не угрожает. По крайней мере в ближайшие несколько часов.
Он все еще хотел покинуть это место к вечеру, но после того как они купили ему плавки и вдоволь наплавались в океане, его решимость стала ослабевать. Это было гораздо более приятно, чем перемещаться от стенки к стенке в бассейне «Ритца». Тогда он совсем ее не знал, а она заставила его поломать голову над смыслом своих действий, когда стремительно уплыла от него. Но здесь Оливия была совсем рядом с ним, и Питеру было трудновато.
Она сказала, что ей всегда было страшно купаться в океане, и именно поэтому она никогда не любила плавать на кораблях, боясь приливов, течений и хищных рыб. Но теперь Оливия чувствовала, что Питер защищает ее.
В конце концов они подплыли к небольшой лодке, привязанной к буйку. Забравшись в нее, они немного отдохнули, и Питеру потребовалась вся его сила воли, чтобы не заняться с ней любовью прямо здесь, на дне этого утлого суденышка. Но они уже договорились обо всем. Питер был непоколебим в своем убеждении, что если между ними что-нибудь произойдет, это все испортит. Обоих будет угнетать чувство вины; нетрудно было понять, что у всех тех чувств, которые столь неожиданно вспыхнули между ними в этот день, нет никакого будущего и в лучшем случае они останутся друзьями. Они не могли позволить себе разрушить все это какой-нибудь дурацкой выходкой. И хотя брак Оливии давно расшатался, она согласилась с ним. Если они переступят через эту грань, это только осложнит ее объяснение с Энди по возвращении в Париж. Но тем не менее было очень трудно удерживать их отношения в рамках платонических поцелуев.
Вернувшись на берег, они снова заговорили об этом, пытаясь выбраться из того потока ощущений, который готов был их унести, однако это было нелегко. Их тела были влажными и расслабленными; они лежали рядом и говорили о вещах, важных для них обоих, – о детстве, которое Оливия провела в Вашингтоне, а Питер – в Висконсине, о том, каким ненужным он всегда чувствовал себя в родительском доме, как многого он хотел добиться и как ему повезло, когда он встретил Кэти.
Оливия расспрашивала его о матери, и Питер рассказал ей о родителях и сестре, о том, что мама и Мюриэл умерли от рака и именно поэтому «Викотек» так важен для него.
– Если бы у них было доступное им лекарство, все могло быть иначе, – печально сказал он.
– Может быть, – философски откликнулась Оливия. – Но иногда победить болезнь невозможно, сколько бы чудесных лекарств ни было в твоем распоряжении.
Они в свое время перепробовали все на свете, чтобы спасти Алекса. Отогнав от себя эти воспоминания, Оливия повернулась к нему:
– A y нее были дети?
Питер кивнул, посмотрел в сторону, и глаза его наполнились слезами.
– Они приезжают к тебе?
Питеру вдруг стало стыдно. Глядя на Оливию, он понял, насколько был не прав. Встреча с ней вызвала в нем желание что-то изменить в своей жизни.
– Мой зять переехал в другое место и примерно через год женился во второй раз. Я уже давно не имею от него никаких вестей. Не знаю почему – может быть, он хотел, чтобы все это осталось в прошлом. Он не звонил и не объявлялся, пока ему и его новой жене не понадобились деньги. К тому времени они уже обзавелись двумя общими детьми. И Кэти убедила меня в том, что прошло слишком много времени, что их, возможно, совершенно не интересует моя персона и что дети даже не узнают меня. И я оставил все как есть и в течение долгого времени ничего о них не слышал.
Насколько я знаю, они живут на ранчо в Монтане. Иногда я спрашиваю себя: а вдруг Кэти нравится, что у меня нет никакой семьи, кроме нее, мальчиков и Фрэнка? С сестрой у нее отношения не сложились, и Кэти очень разозлило, что ферму унаследовала Мюриэл, а не я. Но отец был совершенно прав, что оставил ее им. Я не хотел владеть ею и не нуждался в ней, и папа это прекрасно знал. – С этими словами Питер снова взглянул на Оливию, чувствуя, что понимал это всегда, но не решался себе в этом признаться. – Зря я забросил своих племянников! Мне, наверное, нужно поехать в Монтану и увидеться с ними.
Он должен был сделать это еще давно – в память о сестре. Но это причинило бы ему боль, так что он выбрал более удобный вариант – послушаться Кэти.
– Еще можно все поправить, – ласково сказала Оливия.
– Мне хотелось бы это сделать. Если только я их найду.
– Я уверена, что найдешь, – надо только захотеть.
Он кивнул, зная, что теперь ему нужно делать. Но новый вопрос Оливии сразил его наповал.
– А что было бы, если бы ты никогда на ней не женился? – с любопытством спросила она. Ей нравилось играючи задавать ему вопросы, отвечать на которые было трудно.
– Тогда мне никогда бы не удалось сделать такую карьеру, – просто ответил он.
Но Оливия яростно покачала головой, не соглашаясь с ним.
– Ты не прав. И в этом – корень всех твоих проблем, – сказала она, не колеблясь ни минуты. – Ты считаешь, что все, что у тебя есть, приобретено благодаря Кэти. Работа, успех, карьера, даже твой дом в Гринвиче. Это неправильно. Блестящую карьеру ты сделал бы и без нее. Она ведь ничего не добилась в отличие от тебя. Кем бы ты ни был, даже если бы жил в Висконсине, ты все равно бы вышел в люди. Ты просто так устроен, и я подозреваю, что у тебя врожденная способность использовать любую подходящую возможность в своих интересах. Твой «Викотек», например. Ты сам говорил, что это целиком и полностью твое детище.
– Но я его еще не закончил, – скромно вставил Питер.
