В объятиях шторма - Aidan Show

Пальцы на кожаном руле слегка подрагивали. Мотор в груди стучал так быстро и громко, что заглушал монотонные вечерние новости по радио.

Добравшись до художественной школы без происшествий и пробок, Андрей уверенно выдохнул и толкнул входную дверь.

Шумов стряхнул с себя мокрый снег, аккуратно оббил обувь, чтобы как можно меньше оставлять грязных следов после себя. Провел широкой ладонью по отросшим волосам, стряхивая оставшиеся снежинки.

Колокольчик на двери радостно звякнул, сообщая о новом посетителе, в то время как чашка в руках его Тучки при виде Андрея опасно качнулась, угрожая выплеснуть содержимое на хозяйку.

— Привет. — немного виновато начал Андрей, перехватывая бокал с горячим чаем из её рук. Но пара проворных капель все же успели обжечь его пальцы.

Кажется, извинения перед ней стали входить в привычку.

— Привет. — бесшумно ответила Лера, удивлённо хлопая глазами.

Растерянный взгляд синих глаз мгновенно сменился на уничтожающе ледяной, стоило их пальцам соприкоснуться.

— Что ты здесь делаешь?

— Хотел поговорить с тобой.

— Шумов, меня абсолютно не интересует, что ты хочешь сказать. Давай просто закончим этот разговор. Скоро ко мне подойдут на занятие. — холодно отчеканила Лера, прожигая его недобрым взглядом.

— Спешу тебя обрадовать. — развёл руками в стороны. — сегодня вечером ты в полном моём распоряжении.

— Чего? Случайно головой не ударился, когда сюда ехал? Или может тебя в детстве головой вниз уронили?

— А вот это уже обидно, Тучка. — буркнул кисло.

Она с недоверием взяла в руки планшет со стойки у входа, быстро ввела пароль и победно оскалилась.

— Ложь. Ко мне записан…

— …Невский Лев Ильич.

— Но как…?

— Ты бы не согласилась, запишись я под своим именем. Пришлось ненадолго одолжить имя начальника дорожного комитета. — теперь пришла очередь Шумова довольно скалиться.

— Ты-ы-ы! — угрожающе протянула Богатырева, ткнув его пальцем в грудь.

— Лер… — мягко перехватил её руку, оставляя на тыльной стороне ласковый поцелуй.

— Это ничего не меняет. — шикнула Лера, вырывая руку. — Я откажусь и верну тебе деньги. — темно-синие глаза опасно сверкнули.

— Как хочешь, но от моего общества тебя это не избавит. Я никуда не уйду. — заявил твердо.

— Ах так?

— Нам надо поговорить. — настаивал на своём.

— Нам не очем говорить, Шумов. Я видела все своими глазами.

— А что, если твои глаза соврали? — несмотря на то, что Лера пыталась держать лицо, на секунду он заметил, как в её взгляде промелькнуло понимание, но тут же потухло стоило ей моргнуть.

— Дорогая, это не то, чем кажется. — передразнила его.

— Я серьёзно.

— А я ещё серьёзней, Андрей.

Ты же не думал, что будет легко, правда?

Ничего-ничего, Тучка. Даже если ты меня ненавидишь, я все исправлю.

Как говорится, от ненависти до любви один шаг.

Или там по другому говорится…

Ай, да не важно!

Богатырева ещё пару секунд напряжённо разглядывала Андрея, словно мысленно пыталась свернуть ему шею, а затем резко выдохнула и ответила:

— Ладно… пошли, — но в последний момент обернулась к нему лицом, выставив угрожающе указательный палец в его сторону. — но предупреждаю, разговоры только по делу, никаких таких порывов, переходящих на личные темы. Если замечу хоть одно поползновение твоего языка или рук в мою сторону, утоплю тебя в краске, и суд меня оправдает! Скажу, что находилась в состоянии аффекта.

Андрей по-доброму рассмеялся, поднимая руки вверх, капитулируя.

— Я попробую.

— Никаких «попробую», Шумов! Надеюсь, ты меня понял.

* * *

Конечно же он выбрал одну из самых сложных и долгих работ — “ В объятиях шторма”.

Сделал это намеренно?

Что он хотел доказать?

Что не отстанет, пока она его не выслушает?

Удивительно, но он действительно молчал, сосредоточенно выполняя задание. Его густые брови выразительно хмурились, когда Лера вносила правки. А когда у него удачно получалось наложить друг на друга слои, он забавно наклонял голову набок и прикусывал нижнюю губу. Черные волосы тут же рассыпались и падали на его широкий лоб. Каждый раз, когда ей хотелось поправить их, она одергивала себя, ругая за необъяснимое желание прикоснуться к нему.

Работа над этой картиной была настоящим испытанием, но, несмотря на трудности, техника нанесения краски на полотно позволяла Андрею почувствовать себя уверенно. Отказавшись от строгих контуров, они смогли сосредоточиться на передаче эмоций и атмосферы.

Смешивание цветов, по мнению Леры, было настоящим отдельным искусством: насыщенный синий, черный и пыльно-голубой создавали глубокие и многослойные оттенки, которые оживляли картину. Каждый мазок, каждый переход цвета добавлял динамику и движение, позволяя погрузиться в мир, который они создавали на полотне.

Кроме того, работа с такими цветами отлично давала понять, как важен баланс в композиции.

Она учила его, как один цвет может подчеркивать другой, создавая гармонию и контраст, что в итоге делало произведение более выразительным и запоминающимся.

А он так внимательно слушал…

Было видно, что он, как и Лера, тоже получает удовольствие от процесса. Она заметила это по его сосредоточенному взгляду.

Охватившее ее напряжение понемногу спадало, позволяя почувствовать себя немного спокойнее в обществе Шумова.

Однако она все еще слабо представляла, какие слова Андрею необходимо подобрать, чтобы растопить в ней ту обиду, что скопилась в ней подобно снежному кому.

Да и надо оно ей?

Зачем она согласилась?

Проще было выставить его и со спокойной душой поехать домой.

Разум пытался твёрдо стоять на ногах, но упрямое сердце ныло и тянулось к Андрею, будто знало то, чего не знала сама Лера.

Ну давай ещё простим его!

Нет!

Сердце в который раз проиграло в неравной борьбе хладнокровному разуму.

Один раз уже простили…

“Зачем ты пришёл? Что пытаешься доказать и кому?” — думала она, рассматривая его мужественный профиль.

Красивый…Андрей, безусловно, был красивым мужчиной. Притягательным в своей привлекательности.

А впереди целый вечер в компании с ним, который обещает быть довольно насыщенным.

Лера потянула затекшую шею, разгоняя накатывающую волнами усталость.

Нет, она не готова к разговору, не сейчас, ни через день, ни через неделю. А может и вообще никогда.

Затаённая обида душила, будто Лере на грудь положили тяжеленный булыжник.

Глаза запекло от невыплаканных и обжигающих слёз, а настроение ухнуло на уровень плинтуса, отдавая пульсирующей болью в висках.

Как ему удалось за какой-то короткий срок глубоко забраться под кожу и перевернуть все вверх дном?

Лера ещё раз с грустью вздохнула и отошла к окну.

Вся вчерашняя терапия чизкейком насмарку!

А он, между прочим, оказался невероятно вкусным. Воздушным, нежнейшим, свежайшим. Прослойка с малиной показалась Лере по-летнему вкусной, будто ягоду только собрали с куста, обработали и тут же добавили в десерт. От такой вкуснятины