Морально безнравственные - Вероника Ланцет
Голос Энцо до сих пор не выдавал никаких эмоций. Он использует логику, чтобы заставить отца образумиться, но, хотя я восхищена его методами, я не могла не чувствовать себя ослепленной.
Он никогда не говорил мне ничего подобного.
— И единственный способ для тебя выйти из этого соглашения — это чтобы я уже был в браке. Ты легко можешь сказать, что не знал. Что я сделал это за твоей спиной. Я не знаю, придумай что-нибудь. Но в нынешнем положении я решил две проблемы. Я избавился от цели ДеВилля за нашими спинами, и я женился. Неужели так важно, что это не Джианна?
— Сынок, я понимаю, почему ты сделал то, что сделал, — говорит Рокко, — но неужели ты не мог выбрать кого-то менее... омерзительного?
Я задыхаюсь, но прежде чем успеваю услышать ответ Энцо, рука вцепляется в мои волосы и тащит назад. Я спотыкаюсь, падаю на землю и вижу, что мать Энцо смотрит на меня с убийственным выражением в глазах. Я вскрикиваю от боли, но она не останавливается, продолжая тащить меня за волосы.
— Хватит, больно! — буркнула я, пытаясь вытащить ее руку из моих волос.
— Так вот зачем ты сюда пришла? Чтобы шпионить за нами? Чертова корова!
Я чувствую ослепляющую боль в коже головы, когда она продолжает тянуть меня за волосы, и слезы грозят хлынуть из моих глаз.
— Нет, я просто…
— Чертова шлюха! Я не знаю, как тебе удалось зацепиться за моего сына, но я этого не потерплю. Как он мог променять такую ангельскую девушку, как Джианна, на такую, как ты?
Она бросает меня вперед, блестящий пол заставляет меня скользить вниз, пока я не оказываюсь на животе. Я стону от боли, но она не останавливается.
Она встает передо мной на колени и, взяв меня за загривок, заставляет посмотреть на нее.
— Мой безупречный сын никогда бы не опустился так низко, чтобы быть с кем-то вроде тебя. — Она выплевывает слово «кем-то», как будто я — ничтожество.
— Отпустите меня, пожалуйста, — я пытаюсь ее образумить, но в ее глазах есть что-то такое, что заставляет меня сомневаться, что она меня отпустит.
— Скажи мне, ты скакала на его члене только для того, чтобы забеременеть? И все?
Она даже не дает мне ответить, когда встает, подходит ко мне и сильно пинает меня в живот. Я задыхаюсь, и в какой-то момент мне кажется, что я больше не могу дышать, сила удара ее ноги о мой живот заставляет меня прикусить язык от боли.
— Я не позволю тебе забеременеть, гребаная шлюха, — кончик ее обуви задевает меня прямо между ребрами, и боль почти невыносима.
— Я. Не. Беременна, — я едва успеваю произнести эти слова, зашипев от того, что из меня неоднократно выбивали воздух.
Это, кажется, заставляет ее остановиться, и ни с того ни с сего она опускается передо мной на колени, гладит мои волосы и бормочет нежные слова.
— Что случилось? — раздается сзади голос Энцо.
— Бедняжка, она споткнулась и упала. Давай я помогу тебе.
Она хватает меня за руки, удерживая на ногах. Все это время я могу только смотреть в шоке на то, как она играет.
— Нет, позволь мне, — говорит Энцо, отталкивая мать в сторону и беря меня на руки.
— Позаботься о ней, ладно, Энцо? Я попрошу Ану принести ей чай, — его мать продолжает говорить, и пока Энцо несет меня вверх по лестнице, я вижу, как она ухмыляется, глядя на меня.
Боже, во что я ввязалась?
Энцо пинком открывает дверь в комнату и опускает меня на кровать.
— Ты в порядке? Где ты ушиблась? — спрашивает он, и, возможно, если бы я не услышала, что я сделала, или если бы его мать не стала на меня психовать, я бы нашла это милым.
— Мне не нужна твоя жалость! Можем мы просто вернуться к ненависти друг к другу? — говорю я, негодование когтями впивается в мои внутренности. Он играл со мной. Все ради того, чтобы спасти свою шкуру.
И что я получаю? Ничего. Нет семьи, к которой можно было бы обратиться — а у меня ее никогда не было — и нет никого, на кого можно опереться.
Внезапная ярость взрывается в моей груди, и, глядя ему в лицо, я только больше расстраиваюсь.
— Это все твоя вина! — вырывается у меня. Я бью его кулаками в грудь.
Слезы наконец-то потекли. Как я ни старалась сохранить браваду, когда его мать пыталась вызвать у меня выкидыш несуществующего ребенка, все вылилось наружу.
— Почему я? Зачем тебе понадобилось впутывать меня в свои чертовы проблемы? Почему? Что я тебе сделала? — причитаю я, продолжая бить его.
Мои крики вскоре переходят в икоту, но я не сбавляю темпа, и он не останавливает меня.
Нет, он просто лежит, принимая все это, но его бездействие только подстегивает меня.
— Почему? — кричу я на него, держась за отвороты его рубашки и тряся его. — Почему ты должен был меня погубить? — измотанная, я наконец останавливаюсь, мои ладони раскинулись на его груди, икота отдается неумолимым эхом.
— Тише, маленькая тигрица, тише, — его рука обхватывает мою талию, и он прижимает меня к своей груди. — Я понимаю, что все это очень чуждо. Но дай время. Ты привыкнешь ко всему. — Его пальцы нежно гладят мои волосы, и я вспоминаю, что пыталась сделать его мать.
— Почему я? — спрашиваю я снова, мой голос охрип от крика. Зачем ему понадобилось вмешиваться в мою жизнь?
— Я не знаю, что ты слышала, маленькая тигрица, но позволь мне прояснить одну вещь, — он схватил меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. — Ты моя. Ты будешь носить мою фамилию, жить в моем доме и рожать моих детей. Выхода нет. У тебя больше не оказалось выбора в тот момент, когда ты подставила себя под пулю ради меня, — говорит он серьезным тоном.
— Я не понимаю… — шепчу я, поднимая на него глаза, залитые слезами. — Должна ли я
