Дамиано Де Лука - Паркер С. Хантингтон
— Почему ты плачешь? — спросил он. Я показала ему свой тест, и он все равно спросил: — Ну и что? Многие люди постоянно проваливаются.
Я уставилась на него и с видом восьмилетнего ребенка сказала:
— Только не я! Я — Витали. Я сильная!
Я тихонько рассмеялась.
— Очевидно, ничего не изменилось.
Когда смех в комнате утих, я продолжила:
— Винс смеялся. Это не было издевательством. Это было терпение. А потом он спросил: — Сильная? — Когда я кивнула, он взял в руки книгу Гэтсби и сказал: — Ты знаешь, что это такое?
Я пожала плечами, моя рука все еще сжимала этот проклятый тест.
— Книга?
Я подавила внезапный прилив грусти, охвативший мое горло.
Винс покачал головой.
— Не просто книга. Лучшая книга. Ты знаешь, кто ее написал? Когда я ответила "нет", он улыбнулся и сказал:
— Ф. Скотт Фицджеральд. Один из величайших писателей всех времен. Хочешь знать, кто он еще?
Я снова покачала головой. Винс протянул руку, коснулся огромной красной буквы "F" (прим. Провал) на моем тесте и сказал:
— Ужасный орфограф. Один из величайших писателей мира, а писал ужасно. — Люди не рождаются идеальными, маленькая мисс Рената. И живут они тоже не идеально. Но идеально счастливы те, кто не гонится за совершенством, особенно за властью. Вместо того чтобы учиться покорять других, они учатся быть довольными собой.
— Будучи тем сорванцом, которым я была, я спросила его, зачем кому-то пытаться стать лучше, если он и так доволен собой. И он сказал мне, и я никогда этого не забуду: "Если ты хочешь стать лучше, делай это, потому что это делает тебя счастливой. А не потому, что ты думаешь, что это сделает счастливым кого-то другого, или потому, что ты чувствуешь, что должна это делать.
Мои глаза встретились с глазами Дамиана, и мои слова ранили меня еще сильнее. Я думала, что переезд в Коннектикут и спокойная жизнь — это то, что делает меня счастливой. Но если бы я действительно была счастлива, разве стала бы я сомневаться в своем решении оставить Дамиана? Стала бы я так упорно пытаться восстановить стены между нами, потому что боялась бы снова пострадать?
Я притворно улыбнулась толпе.
— «Великий Гэтсби» по-прежнему остается одной из моих любимых книг. Как и Винсент Романо всегда будет одним из моих любимых людей.
Фальшивые улыбки и пустые приветствия заполнили мой путь к столу. Эмоции так плотно зажались в моем горле, что дышать было трудно. Когда я села на свое место, зажужжал телефон. Несмотря на то, что это было невежливо, я убавила яркость и прочитала сообщение, нуждаясь в том, чтобы отвлечься.
Дамиан: Мне больше нравится, когда ты улыбаешься по-настоящему.
Должно быть, он получил мой номер, когда у него был мой телефон. И свой он тоже запрограммировал. Я подняла голову и уставилась на него. Он снова разговаривал с той девушкой, но я знала, что какая-то часть его тела замечает мое внимание. Как такое могло случиться? Он должен был ненавидеть меня. Я должна была бороться с желанием поддержать его в переулке и на встрече за круглым столом.
Рената: Ты меня не обманешь.
Отвлекаешь меня. И, надо признать, неплохо с этим справляешься. Когда через десять минут мой телефон снова не завибрировал, я отправила повторное сообщение.
Рената: Я знаю, что ты делаешь.
На сцену поднялся солдат Романо и рассказал о том, как он был бездомным, и Винсент помог ему встать на ноги. Винс дал ему работу, устроил на ночлег и позаботился о том, чтобы он был сыт.
Мне посчастливилось знать одного из лучших людей, когда-либо живших на этой земле, а я отталкивала его, думая, что меня оправдывает тот серый мир, в котором он жил. Но если бы я действительно была так оправдана, угрызения совести не сжимали бы мое горло так сильно.
Как раз в тот момент, когда мне показалось, что вот-вот упадет слеза, зажужжал телефон, и я крепче вцепилась в него, словно это был мой спасательный круг.
Дамиан: Отправлять неуместные сообщения в разгар поминального банкета?
Рената: Не останавливайся.
Это был момент слабости, но мне нужно было отвлечься. И да, я знала, что именно поэтому он так поступает. Он всегда был в курсе моих эмоций, и это была наша фишка — всегда быть рядом друг с другом, даже когда этого не следовало делать.
Дамиан: Ты не сказала мне этого в прошлый раз, когда я скользил в тебе. Мы должны это исправить.
Рената: Тогда ты не был таким грязным.
Дамиан: Я также был восемнадцатилетним и пытался быть джентльменом.
Рената: А сейчас?
Дамиан: Мне уже не восемнадцать, и я больше не джентльмен.
Рената: Лжец.
Дамиан: Никто еще не обвинял меня в том, что я джентльмен.
Рената: Это потому, что они не знают тебя так, как я…
Я заколебалась и удалила последнее сообщение, прежде чем нелогичная часть меня решила отправить его. Это было слишком интимно, и хотя я была рада отвлечься, это не могло быть глубже, чем глупые сообщения.
Рената: Расскажи мне какую-нибудь глупость.
Он не отвечал какое-то время, и каждая секунда без ответа заставляла меня все глубже и глубже погружаться в печаль по Винсенту. Мне нужно было, чтобы Дамиан ответил. Черт возьми, Дамиан, помоги девушке. Я уступила и стала изучать его.
Его телефон лежал на столе перед ним, и когда он заметил мой пристальный взгляд, он нажал на что-то на своем телефоне. Не прошло и секунды, как зажужжал мой телефон. Должно быть, он уже набрал свое сообщение. Его глаза не отрывались от меня, пока я читала его сообщение.
Дамиан: У тебя кольцо на пальце. Это чертовски глупо.
Моя челюсть немного отвисла, прежде чем я пришла в себя. Я что-то набрала, удалила, набрала снова, потом удалила.
