Его строптивая малышка (СИ) - Кей Саша
Мое самолюбие корчится словно от сорока ножевых. Я же дала понять, что оборона пала!
– Вика, мне неинтересно, когда ты позволяешь себя поиметь, делая при этом вид, что ты – жертва обстоятельств. Я хочу, чтобы бы ты была такая же живая и естественная, как и два месяца назад. Если мне не изменяет память, тогда именно ты проявила инициативу.
Все так.
Рядом с ним я чувствовала, что мне позволено все, и не хотела терять ни минуты в пустую. Я не только первая попросила его о поцелуе, я откровенно предложила ему себя.
«На старой набережной вдали от кафешек Данил останавливает мотоцикл. Здесь всегда тихо, только по утрам можно встретить молодых мамочек с колясками или матерых пожилых физкультурников, а сейчас вечером пусто, никого нет вокруг. Только слышен шелест деревьев и плеск волн. Облокотившись на перила, Данил закуривает и хмурясь смотрит на горизонт. Садящееся солнце заставляет воду искриться, пахнет мокрым песком, стриженным газоном и сигаретным дымом.
Мне невыносимо от того, что даже секунду этого вечера Данил тратит не на меня. Я подхожу к нему и, тесно прижимаясь, обнимаю его со спины. На каблуках я могу дотянуться губами до его шеи, и я провожу кончиком языка у него за ухом.
Выбросив сигарету, он разворачивается в моих руках, а я, согнув ногу, коленом веду по его бедру вверх. Моя рука наоборот скользит вниз по ребрам, плоскому животу и ложится на ширинку, где под моей ладонью начинает расти впечатляющий бугор.
Большим пальцем он проводит по моей нижней губе, размазывая помаду. Я не удерживаюсь и слегка прихватываю палец зумами. Дразня, щекочу его языком. Видя, как темнеют его глаза, втягиваю палец в рот. Я никогда так не делала, но с Данилом я хочу позволить себе все.
– Ты ведь этого хочешь, да? – он притягивает меня к себе за талию другой рукой, вдавливая в свое тело. – Не такая уж ты и скромница.
Как он вообще может сравнивать те обстоятельства с нынешней ситуацией?
Тогда мы оба знали, что с наступлением утра мы разойдемся в разные стороны, и все, что было, останется только воспоминанием. Как говорится, что происходит в Вегасе, остается в Вегасе.
А сейчас я на него работаю.
– Так вот оно что! Тебе нужно, чтобы я потеряла достоинство и гордость окончательно?
– Вика, гордость женщины, равно как и ее достоинство, не находятся у нее между ног, – откладывая в сторону мой ноут, изрекает прописную истину Староверов. – И ладно бы ты была такая, какой себя показываешь. Но нет. Ты просто так старательно отгораживаешься дурацкими навязанными правилами, что спать с тобой сейчас, все равно что с резиновой куклой. Пока ты – трусишка, которая Маше и в подметки не годится.
Эти слова меня больно уязвляют, мне хочется швырнуть в Данила чем-нибудь тяжелым. Да что он себе позволяет! Психолог хренов! Что он вообще обо мне знает!
А Староверов продолжает растравлять мои раны:
– За последние дни ты несколько раз забывалась, и маска примерной девочки слетала с тебя как ненужная шелуха, и я не только про ледяной душ, который ты мне устроила, и твой демарш с самоудовлетворением. Кстати, я оценил. Серьезно. А вот, когда ты вчера сбежала из моей спальни, – нет. В первом случае ты была строптивой девчонкой, а во втором испуганная собственными желаниями лицемерка.
Вот, значит, как.
– Раз я вся такая разочаровывающая, к чему все эти провокации? – мне кажется, еще немного, и я вцеплюсь ему в лицо.
Пускай удивится.
– Внутри ты такая же как я. Только забилась в свою скорлупу, в которой тебе тесно. Мне не понравилось натягивать Брейгель, потому что она – жалкий суррогат Маши. И ты сейчас – тоже суррогат себя самой.
– И какая же, по-твоему, настоящая я?
– Горячая девчонка с холодной головой, которая точно знает, чего хочет, и не стесняется это брать. Из тебя может получиться идеальная женщина, если ты ее не угробишь.
– Идеальная? Ты называешь расчетливую и похотливую – идеальной?
– Идеальная для меня, – поправляется Данил. – Ты правильно тогда заметила, не всем нужны ручные персидские кошки, есть любители сиамских. Не все любят хороших девочек, некоторые любят таких как ты. Так что завязывай носить шкуру овечки.
– То есть все? Как ты чудесно меня препарировал! И теперь, когда ты выяснил, что я – трусиха и лицемерка, я могу рассчитывать, что ты больше не будешь меня провоцировать?
– Почему это? – удивляется Данил. – Ты забыла: я всегда получаю то, что хочу. А я хочу настоящую тебя. И мне насрать, кто это будет: Вика или Маша. Хочешь, можем паспорт тебе поменять? Я, девочка моя, терпеливый. Я уже говорил. Я подожду, и получу все. Ты трусиха, а не дура. Побесишься, попсихуешь, а потом подумаешь своей хорошенькой головкой и сделаешь правильный выбор.
– Правильный с твоей точки зрения. Нет уж!
– Да, Вика, да. Но я не люблю, когда в моих словах сомневаются, поэтому я сейчас преподам тебе урок.
Глава 39. Умозаключения
– Нет! Теперь даже не вздумай прикасаться ко мне! – я пячусь, расширившимися глазами следя за тем, как Данил поднимается и идет ко мне.
Под его полотенцем видна эрекция, и мой взгляд против воли возвращается туда.
А Староверов приближается не торопясь, как хищник, загоняющий свою добычу. Только почему-то я испытываю не страх и возмущение, а сладкий трепет.
Непонятное ожидание.
Данил не стал пользоваться предоставленной возможностью со мной переспать, так о каком уроке идет речь? Почему мне кажется, что это будет развратно, и мне понравится?
– Вздумаю, – коварно улыбается Данил, который находится уже вплотную ко мне, а путей для отступления у меня нет. – Именно это я и планирую. Прикасаться. Будем считать, это анонсом того, от чего ты так непредусмотрительно отказываешься. Боюсь, Вика, ты просто забыла, как тебе со мной хорошо.
– Ты свой шанс упустил!
Я разворачиваюсь, с намереньем проигнорировать этот ходячий секс, он Данил обхватывает меня и притягивает к себе. Спиной я ощущаю его твердую грудь, а попкой – не менее твердый член.
Попытки вырваться ни к чему не приводят. Более того, слабеют, когда Данил жарко шепчет мне на ухо.
– Вика, мы с тобой оба прекрасно знаем, что тебя возбуждает. Тебя не заводят ванильные ласки. В глубине души ты знаешь, что ты – дрянная девчонка, которая хочет совсем другого. Не робких поглаживаний коленок ты ждешь, а толчков поглубже. Ты течешь от грязных словечек, тебе нравится ублажать себя у меня на глазах, и ты хочешь, чтобы я тебя снова покатал.
Староверов еще ничего не делает, только говорит мне все эти непристойности, а я чувствую, как румянец возбуждения заливает щеки, как дыхание становится неровным, а в трусиках повышается влажность.
Черт, этот мерзавец, знает, как пробудить во мне животные инстинкты.
Сейчас я физически ощущаю, что одежда лишняя, она раздражает кожу. Температура тела растет, а внизу живота что-то томительно сжимается.
– Ты не веришь моим словам? Думаешь, все не так? Я тебе докажу, – его смешок щекочет мне ухо.
Продолжая прижимать меня к себе одной рукой, второй Данил задирает подол юбки и поглаживает ягодицу. Как назло я сегодня в стрингах, и просторы ему открываются очень широкие.
– Спорим, ты уже мокрая?
– Перестань, – но даже я понимаю, как вяло и неубедительно звучит мой протест. Он больше похож на голодное мяуканье. Да, я испытываю голод по этим прикосновениям.
Данил же не церемонясь отодвигает тоненькую полосочку трусиков и проводит подушечками пальцев по расщелинке. У меня вырывается вздох.
– Ну вот, – он целует меня за ухом. – Я же говорил.
И целуя мою чувствительную шею, Данил не медля, без всяких реверансов, погружает в меня палец. Да реверансы и не нужны, я так возбудилась от его слов, которые вызывали в моей голове воспоминания о нашей ночи, что моя дырочка увлажнилась в самый раз.
