Телохранители тройного назначения - Лили Голд
Когда клип подходит к концу, я нажимаю на следующее рекомендуемое видео. На нем Брайар где-то лет четырнадцать-пятнадцать, она принимает участие в вечернем ток-шоу. Мои брови приподнимаются, когда она выходит на съемочную площадку, нервно улыбаясь в камеру.
Я совсем не узнаю эту девушку. В ней нет огня Брайар. Ни капли её резкости. Она выглядит застенчивой, испуганной и милой, а это совсем не те слова, которыми я когда-либо мог описать Брайар. Я смотрю, как она машет зрителям, затем осторожно садится в кресло для интервью. Ведущая, блондинка с яркой улыбкой, пожимает ей руку.
— Ну, здравствуй, мисс Брайар Сэйнт, — говорит женщина, сияя. — Так мило, что ты сегодня присутствуешь на нашем шоу. Скажи мне, что ты думаешь о номинации на премию TV Excellence Awards[30]? Как думаешь, ты выиграешь?
Брайар дергает за подол своего платья.
— О, я не знаю, — говорит она, ее голос выше, чем я привык слышать. — Я рада уже тому, что меня номинировали. Все остальные номинанты тоже проделали хорошую работу.
— Какой милый ответ, — восхищается ведущая. — Разве она не милашка? — Она заговорщически наклоняется ко ней. — Однако позволь мне сказать тебе, Брайар, независимо от того, выиграешь ли ты официальную награду или нет, ты определенно выиграешь награду за лучшее тело вечера. Я имею в виду, ну на самом деле. Посмотрите на этот плоский живот. Как ты тренируешься, дорогуша?
Мой рот приоткрывается. Щеки маленькой Брайар становятся ярко-красными. Она ерзает, вероятно, чувствуя себя неловко из-за того, что вся аудитория смотрит на её тело, а не лицо.
— Ох, эм, я не очень-то много тренируюсь. Мне нравится плавать, и я просто стараюсь питаться здоровой едой.
— Ох, каково же быть молоденькой. И это платье действительно подчеркивает твою миниатюрную фигуру. Отличный выбор, — ведущая посмеивается. — Ладно, давай же, встань и покрутись перед нами.
На лице Брайар появляется тревога.
— Ох, эм… я не знаю. Оно короче, чем я обычно ношу…
— Давай же, просто покрутись перед нами. Вы же, ребята, хотите увидеть наряд полностью, да? — ведущая смотрит на аудиторию. Все начинают кричать и хлопать. Лицо Брайар становится еще краснее. Она качает головой, пытаясь улыбнуться и отшутиться, но ведущая начинает скандировать. Вскоре вся студия кричит: «Покажи нам платье! Покажи нам платье!».
Брайар выглядит испуганной. Когда она не двигается, ведущая хватает её за руку и тянет, и она послушно крутится, кружась на месте под одобрительные возгласы зрителей.
Я нажимаю пробел, ставя видео на паузу, и откидываюсь на спинку сидения, пытаясь переварить то, что я только что посмотрел.
Она была ребенком. Подростком. И люди уже обращались с ней как с куском мяса. Неудивительно, что сейчас она такая отчужденная и отстраненная; она выросла в мире, где взрослые открыто манипулировали ею. От одной мысли об этом меня тошнит.
Я собираюсь нажать на следующее видео, когда Мэтт дергается рядом со мной. Я смотрю на него сверху вниз. На его лбу выступил пот, а лицо исказилось. Он снова вздрагивает, на этот раз сильнее.
— Мэтт. — Я легонько кладу руку ему на плечо. — Эй. — Обычно я бы не стал будить его от кошмара, но если он начнет метаться, то, скорее всего, врежется ногой в стол. — Мэтт.
Внезапно он резко выпрямляется, хватая ртом воздух, как утопающий. Я жду, пока он широко раскрытыми глазами осматривает самолет, отмечая мягкие кожаные сиденья и тусклое освещение. Когда его взгляд останавливается на мне, он бросается на меня, хватая за лицо.
— Кен…
— Я в порядке, — говорю я ему, не двигаясь. — Посмотри на меня. Я в полном порядке, чувак. Я в безопасности. — Я киваю на Глена, который счастливо похрапывает в своем кресле. — Мы оба в безопасности.
Глаза Мэтта, наконец фокусируются на нас. Его лицо снова становится закрытым. Он опускает руки и откидывается на спинку стула.
— Тебе становится хуже, — говорю я ему, пока он тяжело дышит. Прошли годы с тех пор, как он вот так хватал меня.
— Да ни хрена, — рычит он, хлопая ладонью по кнопке «вызов персонала», встроенной в подлокотник его кресла. К нему подбегает стюардесса, и он заставляет себя улыбнуться ей. — Виски со льдом, пожалуйста.
Она кивает и исчезает, а он выпрямляет свое сидение, чтобы оно снова стояло вертикально, и проводит рукой по волосам.
— Это происходит каждую ночь? — спрашиваю я, выключая свой ноутбук.
— И еще на протяжении половины дня, черт возьми, — бормочет он.
Я киваю. Это объясняет, почему он такой вспыльчивый.
— Ты знаешь почему?
Он резко качает головой, потирая затылок.
— Когда это началось?
— Неделю назад.
— Дай угадаю, после благотворительного гала-ужина?
Он пожимает плечами.
— Полагаю, что так. — Он звучит измученно.
— Я знаю психотерапевта в ЛА. Если ты хочешь, я мог бы…
Он зажмуривает глаза.
— Не надо, — выдавливает он. Вероятно, это должно звучать как предупреждение, но звучит так, будто у него пусто внутри. Стюардесса появляется с его напитком, и он натянуто улыбается ей, берет стакан и делает большой глоток.
— Какой превосходный способ решения проблем, — сухо говорю я. — Уверен, он никогда не подведет.
Он отмахивается от меня, и я встаю, потягиваясь. Ему, вероятно, не помешало бы немного личного пространства, и прошло несколько часов с тех пор, как кто-то проверял Брайар.
Я ожидаю, что она будет спать, но когда отодвигаю занавеску, вижу, что она все ещё сидит, свернувшись калачиком, в своем сидении. На коленях у нее коробка с греческим салатом, и она уныло ковыряется в нем, вытаскивая оливки и игнорируя все остальное.
Она выглядит очень красивой и очень, очень усталой.
— Брайар? — Она поднимает взгляд, и я жестом указываю на место напротив нее. — Могу я сесть? — Она кивает, и я сажусь. — Просто хотел проверить тебя. Посмотреть, как у тебя дела.
Ее губы кривятся.
— Я не собираюсь срываться и кричать на пилота. Обещаю.
— Вау. Терапия, должно быть, работает.
Она слегка улыбается, но улыбка не касается её глаз.
— Ты в порядке? — спрашиваю я её. — Ты выглядишь… подавленной.
— Ты когда-нибудь ел веганскую фету?
— Нет.
— Она довольно подавляющая.
Я наклоняюсь вперед.
— Тогда самое время. — Я открываю рот. Ее улыбка становится немного шире, когда она протыкает бежевый кубик и кладет его мне между губ. Я морщусь, проглатывая комок сырого тофу. — Господи.
— Как тебе?
— Предельно депрессивно.
Она откатывает в сторону кусочек огурца и достает
