Давай придумаем любовь - Вера Александровна Колочкова
– Не расстраивайся, Стас, прошу тебя… Вот получишь наследство, откроешь тогда бизнес! А дом можно и не покупать пока…
– Да как это – не покупать? Так и будем с тобой жить в чужой квартире? Я вообще не понимаю, как твой бывший это все еще терпит… Я бы на его месте давно тебя из своей недвижимости вышвырнул! А он терпит… Еще и сам ушел, из своей же квартиры… Видать, ты крепко его в оборот взяла, да?
– Да почему… Просто он меня очень любил, вот и все. И сейчас любит, я знаю. И еще знаю, что, стоит мне только пальцем поманить…
– Ну так помани, в чем дело-то? – раздраженно проговорил Стас, разрезая мясо ножом. – Зачем ты мне все это говоришь, не понимаю?
– Стас, ну перестать… Ты же знаешь, что я тебя люблю… Очень люблю… Может, я впервые в жизни кого-то полюбила… Так полюбила, что готова на все. Да я бы с удовольствием отдала тебе эту квартиру, если б она моя была! С удовольствием! Ты веришь мне, Стас?
– Да верю, верю… А только что толку? Все равно облом… И еще, Марин… Вот хоть убей, не понимаю я твоего бывшего! Он что, совсем идиот? Ну да, он тебя любит… Но при чем здесь недвижимость? Не, я бы так не смог, хоть убей… Что мое, то мое, а любовь ни при чем, уж извините. Не, я бы не смог…
Марина пожала плечами, ничего не ответила. Почему-то стало очень неприятно, что Стас так говорит… Будто, не стесняясь ее, выставляет на первый план свою меркантильность. Будто она для него важнее любви…
Да, неприятно. Ужасно неприятно. Но ведь от этого не станешь меньше любить… Наоборот, хочется ему доказать свою любовь, хочется, чтобы он изменил свое мнение и не ставил в один ряд любовь и меркантильность!
Но какая же трудная штука – любовь… Когда приходится ломать себя, переиначивать под другого. Подстраиваться под его восприятие мира. И ощущать при этом, что любишь все сильнее, что жить без него не можешь! Да, любовь очень зла… И лучше не думать про то, как продолжается эта пословица. То бишь про козла не думать…
* * *
Маша увидела Женю через стеклянную дверь офиса и отпрянула, удивив идущую за ней сотрудницу. И, не отвечая на ее вопросы, ринулась обратно в свой кабинет, доставая на ходу ключи. Почему так убегала глупо – сама себе не могла объяснить…
Хотя почему не могла? Прекрасно могла. Ей ужасно стыдно было, вот и все.
Ну зачем, зачем Женя сюда пришел? Зачем ему понадобилось встречать ее после работы? Неужели он не понимает, каково ей сейчас? Зачем…
Села за стол, закрыла лицо руками. Сколько так сидела, не понимала. Две минуты? Десять? Полчаса?
Потом встала, подошла к окну, осторожно раздвинула полоски жалюзи…
Стоит. Скукожился на ветру, воротник поднял, руки в карманы засунул и стоит. И смотрит на дверь офиса неотрывно. И что же теперь делать, интересно? Может, позвонить ему и сказать, чтобы не ждал? Что у нее еще работы много?
Нет, как-то совсем уж глупо получается. Сразу поймет, что она его обманывает. Господи, ну зачем, зачем она ему вчера позвонила? Что на нее вдруг нашло? Взяла и огорошила бедного Женю своим предложением… Он теперь наверняка страшной неловкостью мучается. Он же такой – интеллигент совестливый. Потому и пришел сегодня к офису, чтобы встретить ее, объяснить… Объяснить, как ее предложение глупо прозвучало. Нет, нет, конечно же, он так прямо не скажет, что глупо! Он мягко начнет объяснять, чтобы ее не обидеть…
Господи, да не надо ей уже ничего объяснять! Она и сама все поняла, сразу поняла, когда он ничего ей не ответил. Просто молчал…
А она бы сама? Чтобы она ответила на подобное предложение? Тоже бы растерялась, правда? И тоже бы промолчала… А потом так же мучилась бы, что обидела человека молчанием. Выходит, оба они с Женей друг друга стоят.
Но ведь не этого она хотела, не этого… Но тогда чего она хотела, интересно? Ведь образовался же ни с того ни с сего этот порыв – Жене позвонить! Неужели только от досады невыносимой образовался? Или все же подсознательно она думала об этом?
Нет. Не думала. Все получилось стихийно. От обиды на Олега получилось. И тем не менее надо теперь выходить как-то из дурацкого положения. Нечего прятаться, сама виновата. Сама эту кашу заварила… И ничего, не убудет от нее теперь, если послушает Женину мягкую отповедь.
Хм, отповедь… Как у Пушкина в «Евгении Онегине». «Я вас люблю любовью брата, а может быть, еще нежней». Или хуже того может прозвучать… Как там Онегин бедную Татьяну еще отчитывал? «Учитесь властвовать собою; не всякий вас, как я, поймет, к беде неопытность ведет».
Ну что ж, так ей и надо. Наперед надо думать, чем глупые мысли вслух проговаривать.
Все, надо идти…
Женя шагнул к ней так радостно, что ей снова неловко стало. Хотя радость эта вполне себе объяснима – совсем замерз стоять и ждать ее на ветру…
– Привет, Жень…
– Привет, Маша. Решил тебя с работы сегодня встретить… Все вроде вышли, а тебя нет. Работы много, да?
– Да. Много. А для чего ты решил меня встретить? Если из-за моего вчерашнего дурацкого звонка, то не надо было, Жень. Я сама уже все поняла. И забираю свои слова обратно, считай, что не было ничего. Мне так стыдно, Жень, правда… Не знаю, что на меня вдруг нашло… Теперь ты из-за меня стоишь тут, мерзнешь…
– Да, я замерз. Может, мы в кафе зайдем, посидим?
– Ну что ж, пойдем… Но только для того, чтобы ты согрелся, ладно? Иначе простыть можешь. Там и поговорим… Хотя я вроде бы все тебе сказала… И только что обратно свои слова забрала. За углом хорошее кафе есть, идем!
Пока шли, молчали оба. Но Маша чувствовала, что на душе почему-то легче стало. Может, потому, что интонации Жениного голоса, когда он с ней заговорил, были совсем не теми, которые она ожидала. Не назидательными. Наоборот, виноватыми будто. А она на него сразу накинулась – все, мол, считай, не говорила тебе ничего! Может, зря накинулась-то?
В кафе сели за столик у окна. Женя потер замерзшие руки, проговорил тихо:
– Какой нынче март
