Полюби меня (СИ) - Бонд Юлия

Официант приносит горячий шашлык и овощи. Ставит на стол бутылку вина, но Данил говорит, что сам наполнит мой бокал и мы вскоре остаёмся одни в беседке.

Зажав бокал с красным вином между двух ладоней, смотрю на Потоцкого. Спокойный как удав, Данил достаёт из кармана брюк связку ключей и передаёт мне.

– Переезжай ко мне.

Хлопая ресницами, смотрю на ключи. Не могу поверить в то, что только что услышала.

– Насть, я тут подумал, что чаще видеться у нас не получается и как вариант мы можем жить вместе, если ты не против, конечно.

– Ты сейчас серьёзно, Дань?

– Очень серьёзно. С ответом я тебя не тороплю. Ключи от моей квартиры у тебя есть. Приходи, когда поймёшь, что тебе это нужно.

19.1

Телефонные звонки посреди ночи всегда тревожные. Я не люблю, когда меня будят какой-то ерундой – типа оповещения в "Фейсбуке" или что кто-то из контактов теперь в "Телеграмме", поэтому на смартфоне установлен режим "не беспокоить", который включается каждый день в полночь.

Но сегодня ночью спокойно спать не суждено – настойчивый стук в дверь, будто её кто-то намеревается выбить, вырывает из царства Морфея. Я не сразу понимаю: наяву этот стук или всё же часть моего сна.

Сонная бреду по тёмной квартире. Замерев напротив двери, не спешу открывать – ну мало что могло случиться, вдруг какой-то сосед на пьяную голову перепутал квартиру (были уже прецеденты).

– Кто? – охрипшим ото сна голосом.

– Насть, это Лида.

Лида? Что за нафиг?

Открыв дверь, впускаю Лиду в квартиру. Щёлкаю выключателем в коридоре и щурюсь, ослепнув на какой-то миг от яркого света лампы.

Лида выглядит взволнованно, дышит часто и тяжело, словно бежала по ступенькам не один этаж.

– Лид, случилось что?

– У тебя почему телефон отключён? Мне на телефон пришла пожарная тревога – сработала сигнализация.

Я туго соображаю. Тревога. На телефон. Пожарная сигнализация.

Что-о-о?

– Студия… – губы немеют, крупная дрожь по телу.

Лида встряхивает меня, схватив за плечи:

– Насть, собирайся! Ну скорей же! Я с папой приехала на машине, он ждёт под подъездом.

– Да. Да… Собираюсь.

Ещё до конца не осознавая, что это впервые за весь год, когда сработала пожарная сигнализация, я бреду в комнату. Включаю свет, открываю шкаф: джинсы, майка. Одеваюсь на автомате. Это потом я пойму, что это была защитная реакция психики – отрицание.

Через пять минут мы с Лидой уже сидим в авто её отца. Я сумбурно соображаю, что буду делать, когда машина приедет на Химиков. Отрешённо смотрю в окно на ночной город, а перед глазами всё мелькает кружочками, как эффект боке на фотографии.

Машина тормозит в десятке метров от фотостудии, а я уже готова выпрыгнуть на ходу – огромную пожарную машину я увидела издалека, как и столб дыма.

Господи…

Открыв в машине заднюю дверцу, я сразу срываюсь на бег. А там всё огнём полыхает, глаза щиплет от едкого дыма. Но я не хочу верить, что моё детище… моё самое дорогое, нет.

– Девушка, вы куда? Туда нельзя, – кто-то хватает за руку, но я умудряюсь вырваться и снова бегу, перепрыгиваю через пожарный шланг.

Уже у самого входа в студию я понимаю, что языки пламени слишком большие – не пройти, да и не дают мне этого сделать. Один из пожарников блокирует вход. Кричит на меня, рьяно размахивая руками. Но разве я сейчас в состоянии его слышать?

***

За окном ещё темно, а я уже в кизяках. Сижу на чужом диване в чужой кухне и убиваюсь в хлам. Лида привезла меня к себе домой, а я и не сопротивлялась, пребывая в таком состоянии “вот-вот на грани”.

– Пап, иди спать. Я с Настей посижу, – говорит Лида, а я отрываю взгляд от пустой рюмки и смотрю на отца Лиды, натянуто ему улыбаюсь.

– У вас хорошая дочь, Владимир. Гордитесь.

Мужчина кивает и молча покидает кухню. И я вдруг понимаю, что создаю проблемы чужим людям: нажралась тут как свинья, сижу и наматываю сопли на кулак.

– Лид, я поеду.

– Да куда ты поедешь, Настя? Оставайся.

– Нет, поеду, – увидев нахмуренный лоб Лиды, добавляю: – Да не волнуйся ты так. Что со мной станется? Вешаться я точно не собираюсь. Подумаешь… Всего лишь сгорела моя мечта, моя фотостудия.

Поток слёз брызжет из глаз. Кажется, так много как последние два часа, я никогда не плакала. Да что там плакала? Сука! Мне никогда так не было больно. Даже на свадьбе Потоцких я не ощущала себя таким ничтожеством.

– Я боюсь тебя отпускать одну.

– Ща…

Схватив мобильный, звоню Данилу. Интересно: приедет за мной или нет? Хотя он ведь тоже может, как и я, ставить телефон на режим “не беспокоить”. Тогда динамо.

Потоцкий отвечает после пятого гудка, когда я уже собиралась положить трубку.

– Алло, – сонным голосом.

– Дань, забери меня.

– Ты где? – спрашиваю адрес у Лиды, диктую его Данилу: – Буду через полчаса.

Он кладёт трубку, а я тянусь за уже почти пустой бутылкой вискаря или бренди, да пофиг мне вообще на эту хрень, главное – она реально успокаивает.

Только-только начинает светать. Данил звонит на мобильный, говорит, что уже приехал.

Сунув айкос с мобильником в рюкзак, прощаюсь с Лидой. Через пару минут тяну ручку на калитке вниз, выхожу за двор. Белый “Ровер” с включёнными фарами вблизи меня, значит, всё в порядке. Он здесь, приехал по моему первому зову.

На шатающихся ногах иду к машине, с трудом забираюсь в салон и, не говоря ни слова, падаю Данилу на грудь.

Снова слёзы и сопли. В грудной клетке адская боль, будто под рёбра загнали острый клинок.

Он обнимает меня молча, позволяет плакать. Я утыкаюсь носом куда-то в область его шеи и дрожащими губами издаю какие-то нечеловеческие звуки.

______

Друзья, расписывать подробно эту сцену не хочу. Очень больно то, что переживает Настя.

Глава 20

Дав показания следователю, я выхожу из полицейского участка. Данил ждёт меня на улице: стоит возле своего “Ровера” облокотившись бёдрами на капот.

Солнце слепит. Надев очки с тёмными стёклами, я иду к нему навстречу. На душе гадко и это мягко сказано. Я впервые за свою жизнь не знаю, что делать дальше. Не то, чтобы раньше я строила планы или хотя бы планировала ближайшее будущее, но всё-таки. Ощущение, что моя жизнь лишена главного смысла, как горький осадок, засело в груди.

– Всё нормально? – спрашивает Данил и я просто киваю, говорить вообще не хочется.

Открыв передо мной дверцу с пассажирской стороны, Данил подаёт руку. Его пальцы такие горячие в сравнении с моими. Я же на льдинку стала похожей, как мне кажется. Вот даже сердце отказывается качать по венам кровь в штатном режиме.

Данил запускает мотор, везёт нас куда-то. Куда – не спрашиваю, мне реально всё равно. Мне теперь всё видится серым и скучным.

– Насть, а студия была застрахована? – он прерывает тишину, но я не хочу говорить, просто качаю головой.

Нет никакой страховки. Всё сгорело до пепла. Техника. Мебель. Заказы клиентов, которые были на выдаче. Да что там заказы? Там все мои фотоаппараты классные сгорели, можно сказать, моя душа покоится теперь вместе с теми зеркалками.

А ещё я деньги должна банкам. Просто немерено бабла, теперь хоть почку продавай, чтоб погасить кредиты.

– Всё хорошо будет, малыш, – пытается успокоить, а у меня улыбка кривая ползёт по губам. – Я знаю: кто это сделал. И накажу. Тебе всё вернут до копеечки. Откроешь новую фотостудию, даже лучше прежней.

Не сдержавшись, смеюсь. Потоцкий косится на меня удивлённо.

Он знает. И я знаю. Это припедорашенная Людка сделала свой последний ход.

Шах и мат.

Я у неё мужа забрала, а она у меня – моё сердце, если не всю душу. Обезоружила полностью. Сука крашенная.

– Какой ты смешной, Потоцкий. Палач из тебя – так себе, – хмыкаю. – Думаешь, Людка тебя боится? Дядя кем у неё работает, забыл? Или ты оброс такими связями, что легко можешь запихнуть за пазуху прокурора?