Смотри, но не трогай - Татьяна Никандрова
Неужто опять Алаев?
Расправив плечи, оборачиваюсь и тут же напарываюсь на острый, как лезвие, взгляд. Сердце, ухнув вниз, отпружинивает и подскакивает к горлу. Присутствие Тимура дурно на меня действует.
– Чего тебе? – бросаю как можно холоднее. – Проводить пришел?
Игнорирует мой вопрос. Просовывает ноги в стоящие на коврике Найки и выходит из дома. Обувшись, направляюсь следом. Меня ведь Никита ждет.
Толкаю дверь и шагаю на улицу. Вечерний воздух ласково остужает горящие щеки. Алаев стоит на крыльце и, глубоко затягиваясь, выпускает изо рта молочные клубы дыма.
А я и не знала, что он курит.
Тимур слегка поворачивает голову и сканирует меня глазами сквозь прищуренные веки, обрамленные густыми ресницами. Дьявол! Была бы я похрабрее, спустила бы его с лестницы. Чтоб не смел так вызывающе пялиться! После неловкого инцидента в душе в любом его взгляде, даже самом мимолетном, мне чудится постыдный подтекст.
Медленно, стараясь не оступиться, спускаюсь по ступенькам. Взор Алаева паяльной лампой жжет спину, но я изо всех сил пытаюсь не обращать на это внимания. Фокусируюсь на мыслях о предстоящей встрече с Никитой. Еще пара шагов – и мы с ним увидимся. Чудно проведем время, поболтаем…
А самое главное – рядом не будет засранца Тимура, который раз за разом крушит на ошметки мое хрупкое душевное равновесие.
Глава 24
Тимур
– А потом Лилька Орефьева сама пригласила Артура на танец. Вот дура, скажи? Он, конечно, согласился, но, блин, кто так делает? Она должна была дождаться, пока он сам ее позовет…
Беззаботный треп Вероники, вопреки обыкновению, не отвлекает, а, наоборот, действует на нервы. Уж слишком она любит совать нос в чужие дела. Вот какая ей разница, кто кого пригласил на танец? Лиля с Артуром не маленькие. Сами разберутся.
Нет, я, разумеется, рад, что Ланская наконец справилась со своими обидками и теперь общается нормально. После того инцидента, когда Грановская ляпнула про мои засосы на шее, Веро мне весь мозг выжрала. По чайной ложке. Плакала, страдала, среди ночи смс строчила…
Короче, хорошо, что она угомонилась и не сыплет обвинениями. Но лучше бы мы сменили тему. Копаться в грязном белье Лили и Артура порядком надоело.
– Еще коктейль будешь? – спрашиваю, заметив, что ее бокал пуст.
– Да, давай.
Жестом руки подзываю официанта, а Веро хватается за телефон.
– Тим, а ты знаешь, что Матвеев с твоей сводной сестрой мутит? – говорит, жадно взирая на экран.
Где-то меж ребер неприятно простреливает. Опять Грановская. Почему везде она?
– Откуда такая инфа? – осведомляюсь мрачно.
– Да он тут сторис с ней выставил, – поворачивает мобильник ко мне. – Милота, правда?
На немного смазанной фотке Лера хохочет, прикрывая руками рот. Вся такая беззаботная, воздушная, невинная… И подпись: «Смех продлевает жизнь».
Че за ванильная хрень? Некит в сахарном сиропе свои мозги простирнул? Не замечал за ним раньше такого. Или он прям капитально от Грановской поплыл? Башка всмятку, сердце на разрыв?
Смотрю на этот идиотский кадр, и со дна души поднимается тошнотворная черная муть. Это происходит каждый раз, когда я вспоминаю Леру. Нервы подрагивают. Сознание алой пеленой затягивается. Меня корежит от ярости, ненависти и еще чего-то такого, чему я предпочитаю не давать определение.
На днях Ник позвонил мне и сказал, что позвал Грановскую на свидание. Дескать, без обид, брат, но она мне правда нравится. А эта мелкая сучка взяла и согласилась.
По сути меня это вообще задевать не должно, но какого-то хрена задевает. То ли потому, что Матвеев – какой-никакой друг, то ли потому, что Лера – уже давно мой триггер. Колбасит меня при мысли о ней. На куски рвет. Ничего не могу с собой поделать.
Наверное, я и в душевую к ней по этой причине завалился. Ибо не в силах мимо пройти. Не дышится мне рядом с ней ровно.
Помню, после разговора с Ником был не в себе. Крыша от злости ехала. Поначалу даже думал подорваться к нему и набить морду. А потом стопанул себя – зачем? Зачем мне к нему ехать? Хочет трахать Грановскую? Да пожалуйста. Мне-то какое дело? Она мне никто. Так, заноза в заднице. Временное помутнение.
Кое-как совладал со злостью и вернулся домой. А эта пигалица там в душе намывается. К свиданию с Никитосом готовится. Перышки чистит. Подумал об этом – и опять накрыло. Подошел к двери и в два счета вскрыл вертушок. Чисто так, по приколу. Она же ко мне в ванную как-то завалилась, так почему мне нельзя?
Хотя сейчас понимаю, что лучше бы не делал этого. Потому что в итоге стало только хуже. Закрываю глаза – и опять ее вижу. Красивая, зараза. Обнаженная. С огромными на пол-лица глазами и дрожащими губами. И запах этот… Что в ноздри против воли забивается. Аромат распаренной кожи, смешанный с парфюмом…
Вроде бы ничего сверхъестественного. Но я какого-то черта акцентирую на этом внимание.
Что-то неумолимо дерет внутри. Раздражает.
– Тим, ты чего какой кислый? – насмешливо щебечет Веро. – Порадуйся за друга.
– Да мне плевать, – залпом усушаю стакан. – Где он там и с кем.
– Чего так? – удивляется. – Поссорились, что ли?
– Че мне с ним ссориться, – пожимаю плечами. – Просто пофиг.
Ника подозрительно сужает глаза, но от комментария воздерживается. На то, что она там себе надумала, мне тоже плевать. Посвящать ее в подробности наших с Матвеевым траблов точно не планирую.
– Все, поехали, – бросаю на стол две пятитысячные купюры и поднимаюсь на ноги.
– Почему так быстро? – Ланская недовольно хмурит брови. – Я же еще не допила.
И правда. Официант только-только принес ей новый коктейль. Однако после фотки Грановской в профиле Никитоса желание беззаботно чилить в рестике напрочь отпало.
– С собой возьми, – достаю из бумажника еще одну пятитысячную купюру и опускаю ее поверх первых двух.
До тачки как раз пилить минут десять. За это время и допьет.
Хихикнув, Вероника в одну руку берет сумочку, в другую – бокал и с деловым видом идет следом за мной. Охранник, стоящий у входа, замечает нашу вольность, но качать права не пытается. Открывает дверь и желает приятного вечера. Молодец.
