Драма по классике - Рина Райт
Принимаю помощь. Поднимаюсь пошатываясь. Голова кружится.
Я не планировал быть в контрах с Рыжим долго. Повздорили, можно и мириться.
– В следующий раз почки отобью.
– Следующего раза не будет, – отсекаю сразу.
Я правда благодарен другу, что он решился вправить мне мозги. Давно уже пора было. Все старшие классы вел себя как циничный придурок. Море по колено. Отцовские деньги, просторная квартира, личный водитель, симпатичная подружка.
Почти взрослая жизнь.
Почему почти? Да потому, что восемнадцать мне стукнуло ещё в конце октября, а я все ещё торчу в школе. Сигареты купить могу, а вот выкурить на территории школы уже не могу. Смешно. Так и живем.
С появлением Дины моя привязанность к Катюхе стала таять. Чем больше я смотрел на Ибрагимову, тем больше убеждался, что меня тянет к ней. Я хотел больше времени проводить в её компании. А с Волковой все было кардинально наоборот. И каждый раз, когда я планировал разорвать нашу тонкую нить окончательно, в жизни девушки что-нибудь да происходило. И я, как рыцарь в сияющих доспехах, спешил решать её проблемы. После чего Катька умело меня благодарила.
За три года, что мы были вместе, я так и не сумел дать определения нашим отношениям. Дружба с привилегиями? Возможно. Но точно не любовь. А еще привязанность, которую порой сложнее разорвать. Привычка и удобство глубоко разместились во мне. Вырывать, так с корнем.
Сегодня я это сделаю. Спасибо другу – ускорил процесс.
Я был таким дураком предполагая, что Дина может нравиться только мне. Когда Данька разглагольствовал о том, что негоже такой красотке быть одной, и что он готов стать ее парнем, я лишь скептически усмехнулся. Думал, что все это лишь слова. Почему-то ещё рассчитывал, что Дина его просто отошьет. Но девушка принимала его знаки внимания, а когда он поцеловал её, до меня окончательно и бесповоротно дошло.
Мое. Трогать нельзя.
Дина моя девочка.
И точка.
– Полегчало? – спрашиваю с ухмылкой.
– Нет, – сплевывает на снег, и смотрит на меня как никогда серьезно. – Ты определился?
– Давно уже.
– Что-то не заметно, – усмехается друг, рассматривая свои сбитые красные костяшки.
– Я тебе в пятницу еще сказал. Дина моя.
– А Катька? Тоже твоя? Вы мило сегодня ворковали.
Провожу ладонью по лицу и от боли морщусь. Кожа саднит. Чувствую, что уже начинают проступать отеки. Наклоняюсь, зачерпываю ладонью снег и прикладываю к левой скуле.
– Между нами все кончено.
– А она знает?
– Узнает сегодня. Дань, мне нужна твоя помощь. Вернее, твоей тетки Валентины.
Рыжий прищуривается и подбирается.
– Значит забрали? – догадывается сразу.
Это и не удивительно. Все к этому шло.
– Забрали, – киваю и выкидываю остатки подтаявшего снега.
Холод немного снял ноющую боль, но синяки точно проступят. Буду встречать Новый год как разукрашенная ёлка.
– Черт! – Психует друг, вынимая из кармана свой мобильник и уже набирая номер своей родственницы.
Смотрю на друга и понимаю – мне повезло, что Данька несмотря ни что всегда остается моим другом. Какая бы кошка между нами не пробегала, мы всегда находим путь к друг другу. Десять лет дружбы выкидывать глупо.
Помимо дружбы у меня есть отцовские деньги и связи друзей. Сейчас мне нужно, чтобы все это в совокупности сработало.
Это последний раз, когда я впрягаюсь за Волкову. Дальше каждый сам по себе.
Глава 28
– Дин, горох в оливье кладем? – кричит мама с кухни, пока я выбираю какое все-таки платье надеть.
– Как хочешь, – кричу ей и смотрю на два варианта, что лежат на моей кровати.
Голубое, с юбкой солнцем и рукавом в три четверти, или черное, сидящее на фигуре как перчатка, с открытыми плечами.
– Черное, – заглядывает мама в мою комнату, сама же в сером трикотажном платье, поверх которого сейчас кухонный фартук. – Может яблоко вместо горошка?
Пожимаю плечами. Мне вот честно без разницы, что будет на праздничном столе. Аппетита нет совсем. Как и настроения.
– Как хочешь, мам, – отвечаю и беру в руки черное платье.
Мама возвращается на кухню, а я снимаю домашние шорты, майку, и натягиваю темное платье. Распечатываю новую упаковку с черными колготками. В этом момент телефон вновь оживает. На экране снова высвечивается его имя. Ярослав.
Второй день он закидывает меня сообщениями и звонками. Я игнорю. Не готова с ним разговаривать. Слишком глубоко сидит во мне обида.
Он не окликнул меня, не догнал, не объяснился. Только вчера обо мне вспомнил. А мне уже не нужны его оправдания. Не хочу ничего слышать. Вчера даже в школу не пошла, мама разрешила. Мы с ней ездили по магазинам, накупили продуктов, потом устроили приборку, а вечером под “Иронию судьбы” лепили пельмени.
Когда вчера вечером Королёв начал меня закидывать сообщениями, что нам нужно поговорить, я просто их все проигнорировала, и продолжаю делать это до сих пор. Зачем он мне душу теребит? Хочет быть со своей Катькой так и пускай. Зачем мне голову морочить? Не хочу я быть на вторых ролях.
Сбрасываю вызов и откидываю телефон на кровать.
Одевшись, подкрашиваю ресницы и прохожусь расческой по волосам. Ну, все. Вроде, готова.
Празднично накрытый стол на кухне совсем небольшой, но нам двоим с мамой вполне хватит.
Парочка салатов, бутерброды, несколько нарезок, самоослеплённые пельмени и бутылка шампанского. Вот и весь стол.
Время одиннадцать вечера, и мы решаем с мамой садится за стол. На кухне включен небольшой телевизор, по которому идет ежегодный “Голубой огонек”. Я накладываю маме и себе на тарелку по ложке салата, пока мама открывает шампанское.
– По бокалу сегодня можно.
– Я не хочу, мам. Я морс себе намешаю.
– В холодильнике есть смородиновое.
Пока мама наполняет свой бокал, а я достаю литровую банку с вареньем, раздается звонок в домофон.
– Кого это принесло? Соседи что ль? Или Дедушка Мороз квартирой ошибся? – рассуждает вслух мама, пока идет в коридор.
– Я еще ребенок, между прочим, – отвечаю маме, замешивая варенье в графине с водой.
– Ага, детина, ты, а не ребенок, – смеется мама, – Кто там? – слышу, как мама спрашивает у незваного гостя. – Курьер? К кому? Да, это мы. Ну, поднимайтесь.
– Что за курьер? – выглядываю в коридор.
– Сама не поняла, – пожимает плечами.
Я возвращаюсь на кухню и переливаю через ситечко морс себе в стакан.
– С Новым годом, Ляйсан Ренатовна!
Я замираю, и не замечаю, как морс уже выбегает за края стакана. Зачем он пришел? Мое сердце стучит как бешеное. К глазам подступают слезы, я не готова его видеть.
Мама с Ярославом что-то обсуждают,
