Без имён - Аля Кьют
- Блин. Я не по-русски говорил, да? – легко и весело рассмеялся он. – Прости. Иногда бывает. Это значит…
- Ничего страшного, - выдохнула я, падая на спину. – Я знаю оригинал. Немного.
И потянула его на себя. Он, как всегда не отказался. Я была как никогда счастлива, что он ненасытный и неугомонный. Кажется, после Шекспира меня можно было бы легко уговорить даже на анал. Но сначала, конечно, нуждалась в ласках. Уверена, с этим у него не будет проблем.
Запрокинул голову, я ждала, когда он коснется губами или языком, а может и зубами, моей шеи. Но вместо этого услышала:
- Что это, на хрен, за дерьмо?
*Стилус — ручка (небольшая металлическая или пластиковая палочка) со специальным силиконовым наконечником, которым нужно касаться сенсорной поверхности монитора для управления компьютером (смартфоном, планшетом, навигатором и так далее)
** That which we call a rose by any other name would smell as sweet (англ) – Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет.
Уильям Шекспир. «Ромео и Джульетта». Знаменитая любовная сцена на балконе, где влюбленные признаются друг другу в любви.
Глава 10. Ссора
Саша
Увидев на её шее кровоподтеки, я не сдержался и заорал:
- Что это, на хрен, за дерьмо?
Незнакомка замерла, словно я не кричал, а ударил её.
Она быстро села, моргая часто-часто, точно не понимая, отчего я взбесился.
- Что? - спросила она, отодвинувшись от меня, видимо, на всякий случай. Я схватил её за запястье, притащил к шкафу с зеркалом и указал на шею.
- Это синяки! - выпалил я, не спрашивая, а утверждая. - Тебя душили. Кто?
Она подняла голову, сразу увидела отметины и охнула.
- Боже.
Ее голос сорвался, а на глазах снова выступили слезы. Она закрыла шею руками, словно могла спрятать то, что мои глаза до сих пор видели. Кажется, я не смогу развидеть это никогда.
- Кто это сделал? - повторил я, разворачивая её к себе лицом.
Она опустила голову, чтобы не смотреть на меня и зашептала еле слышно:
- Нет... Это ничего... Пожалуйста…
- Скажи мне, - не отступал я.
Сам не заметил, как сжал её плечи сильнее, чем стоило.
- Мне больно. Отпусти, прошу.
Я тут же убрал руки и отошел от нее, понимая, что сейчас поступал не лучше того гада.
Кто мог так с ней поступить?
Самый вероятный ответ я гнал от себя, но он все равно маячил и отравлял наш вечер.
Моя незнакомка ушла из спальни, и я поспешил следом, не желая отпускать её сейчас. Она стояла у окна, смотрела в чернильную ночь, продолжая обнимать пальцами свою шею.
Я подошел, встал сзади. Она тут же прильнула спиной к моей груди. Мы идеально подходили друг другу. Наши тела соединялись столькими волшебными способами и так удачно. Но сейчас я впервые осознал, что она не моя.
Я знал с самого начала, что нам вообще нельзя видеться. И уж точно я не планировал превращать эти встречи в отношения или даже привязанность. Но почему же, черт подери, меня самого словно придушили. Почему так больно, вашу мать? Почему хочется приковать её к кровати и не отпускать в настоящую жизнь, где есть мужчина, который смеет делать ей больно.
- Пожалуйста, не спрашивай меня, - взмолилась она, почти плача. - Мы ведь договаривались...
- Знаю, - выдохнул я. – Но…
Эта договоренность связывала мне руки и запрещала спрашивать.
- Пожалуйста, - повторила. - Ты мне так нужен, но я не могу сказать. Я не хочу говорить об этом. Тебе не нужно знать.
- Знаю, - повторил я.
- Если ты узнаешь хоть что-то, я больше не приду. - Она развернулась в моих объятиях и добавила: - А мне так хочется приходить к тебе.
В глазах стояли слезы. Она улыбалась, но на лице не было радости. Разве что где-то в глубине прекрасных глаз я видел каплю надежды. Не на будущее, а что я не буду её спрашивать. Что она сможет возвращаться ко мне.
Разве мог я убить эту надежду?
- Ты останешься со мной? - спросил я, отказываясь от других вопросов. - На ночь. Сегодня.
- Если ты не против, - ответила она. - Я очень бы хотела.
Я выдохнул:
- Оставайся.
Ее улыбка стала шире и теплее. Кажется, ей необходимо было провести со мной сегодня как можно больше времени. Я притянул её к себе, крепко обнял. Заставил себя тоже порадоваться, что она будет спать в моей кровати, что я буду чувствовать её тепло, а утром на подушке останется легкий запах цветочного парфюма.
Трус.
Я должен был вытрясти из нее признания. Я обязан был избавить её от мучений. Я мог ей помочь.
Но сейчас не имел права вмешиваться. Секс без имен – единственное, что она позволяла, чего я сам изначально хотел. Поэтому обнимать её всю ночь – это максимум того, что я мог себе позволить.
Кажется, мы оба не имели права даже надеяться. Но нам точно следовало наслаждаться встречами на двести процентов.
- Пойдем в постель, - позвала она, аккуратно выбираясь из моих объятий. - Кажется, я устала.
Я не стал спорить. Мы вернулись в кровать, но секса больше не хотелось. Она уютно устроилась у меня подмышкой, почти сразу её дыхание стало спокойнее, ровнее. Я не сдержался и проговорил:
- Никто не имеет права делать тебе больно, детка.
- Знаю, - ответила она обреченно, словно подражая мне.
- Ты не должна позволять ему.
- Знаю.
- Пожалуйста, приходи ко мне,
