Увести за 60 дней - Дарья Волкова
Но я продолжала мониторить.
Я звонко хлопнула по икре. Выругалась - мне показалось, что негромко, но голова в соседней беседке дёрнулась. А я принялась чесать вчерашний укус. Комары в Карелии, доложу я вам, злющие!
Телефон, положенный на стол, вдруг продемонстрировал мне на экране совершенно изумительную и невозможную с точки зрения здравого смысла картину. Там отобразилось: «Данил Доценко пишет…».
Я протянула руку и быстро погасила экран.
Да быть этого не может.
Этого не может быть!
Еще быстрее я снова включила экран.
Данил Доценко действительно пишет мне сообщение.
Пишет… пишет… пишет…
Телефон пиликнул, я едва его не обронила.
Данил: Как твои дела?
Как.
Твои
Дела.
Представьте себе – если, конечно, вам это под силу – что вы сломали человеку жизнь. Так, что потребность убить вас самым жестоким и изощренным способом – будет для него вполне естественным желанием. Но он этого не делает. Скорее всего, в силу корней Рюриков и ихнего, Рюриковского, воспитания. Вместо этого – молчание. Надменное, ледяное, истинно княжеское молчание длиной примерно в месяц. Ладно, кого я обманываю. Ровно двадцать семь дней. И потом вдруг вам пишут.
Как.
Твои
Дела.
Что на это можно ответить?!
Вот и я – ХЗ.
Пока я пребывала в ступоре, пальцы мои бодро и вполне уверенно натыкали на экране:
Лиля: Херово.
Данил: Чего так?
Вот как, скажите мне, как и, главное, чем отвечать на этот вопрос?! Чего так?! А ничего, что я тебе минет делала, когда у тебя невеста была, например?! Хотя стыдно мне, конечно, в первую очередь, не за это.
Лиля: Совесть сожрала.
Данил: Это бывает. Гони ее.
Я смотрела на экран телефона так, как будто мне... ну, я не знаю… Джонни Депп написал. С предложением написать сценарий к очередной серии «Пиратов Карибского моря». Или сняться там с ним в главной женской роли. Ну, то есть, по степени достоверности – примерно одинаково. Даня, ты что, мать твою Ольгу Аркадьевну, творишь?!
Лиля: Не могу. Я сломала одному хорошему человеку жизнь.
Я замерла, отправив это сообщение. Я написала самую главную, голую и неприкрытую правду. Судя по тому, как в соседней беседке пиликнул телефон, там тоже вели активную электронную беседу. Но, я готова поклясться, далеко не на такие суровые жизненные темы.
Данил: Это тебе так этот самый хороший человек сказал?
В этих словах, которые я перечитала раз на десять в рекордно короткое время, мне почудился некий намек… на надежду. На прощение?! На что-то… К чему я была совершенно не готова.
Лиля: Я сама это знаю. Каждое существо во вселенной способно отличить добро от зла.
Данил: «Планета Ка-пекс», помню. А ты где сейчас, на Ка-пекс? Твой брат сказал, что ты уехала из города.
Если бы у меня был хоть малейший шанс – я бы упала. Но подо мной была широкая лавка, с широкой спинкой, передо мной - добротный стол беседки. И даже телефону далеко некуда падать было.
Твой брат сказал, что ты уехала из города…
Ты спрашивал обо мне у Лёньки?! Вряд ли Леонид сам, по собственной инициативе, сообщил Дане эту информацию – с учётом всего… сопутствующего.
Я смотрела на экран телефона и снова банально не знала, что написать. Зато мои пальцы опять что-то бодро тыкали.
Лиля: Я попросила политического убежища в Буркина-Фасо.
В соседней беседке звонко шлёпнули ладонью – наверное, по щеке - и следом что-то недовольно пробормотали. Похоже, ни у кого здесь нет иммунитета к комарам.
Данил: А что, в Буркина-Фасо комары есть?
Лиля: А должны быть?
Данил: Я думал, что в Буркина-Фасо, как в Греции - все есть.
Я смотрела на последние его сообщения – и что-то, похожее на смутное подозрение, стало ворочаться у меня в голове. А следующее сообщение его окончательно оформило.
Данил: Я думаю, у меня тут в Карелии примерно такие же комары, как и в Буркина-Фасо. Перебирайся в соседнюю беседку, Лиля.
Если тот факт, что Данил написал мне, вогнал меня практически в ступор, то сейчас – когда оказалось, что он на расстоянии нескольких метров от меня – я, что называется, превратилась в соляной столп. Я о нем думала в любое, не занятое активной деятельностью время – обычно вечерами, перед сном. Я прокручивала все, что произошло с момента нашей встречи, причем, не пропускала ничего – теперь я не позволяла себе малодушия. Я мечтала, что он мне напишет или позвонит. Я до одури боялась, что он мне напишет или позвонит. Я… да много чего я.
А Даня – вот он. В соседней беседке кормит комаров. Как такое могло вообще случиться?!
- Лиля! – раздалось громкое слева. – Ты придешь? Или мне самому к тебе прийти?
Я медленно поднялась на ноги. Мне нужно еще немного времени… хотя бы чуть-чуть… сколько есть… чтобы попытаться прийти в себя.
Я шла медленно. И все еще не верила, что это правда. Что там – на самом деле Даня. Может, это чей-то розыгрыш? Или у меня уже крыша поехала, и я что-то не так понимаю? У самой беседки я споткнулась о торчащий из земли корень. На лавку я шлепнулась, нецензурно шипя.
- Ну, здравствуй, Лиля.
Это правда. Это он. Данил Доценко здесь, сидит рядом со мной – руку протяни. Разумеется, я не стала протягивать рук. А вот посмотреть - посмотрела. Да что там – взглядом впилась.
Он изменился. Какой-то месяц прошел – точнее, двадцать семь дней. А он изменился. Хотя бывает, что для того, чтобы сильно измениться, достаточно секунды. Мгновения. Мига. Исчезла какая-то безмятежность из взгляда. Благодушная снисходительность исчезла – снисходительность человека,
