Муж напрокат (СИ) - Орлова Екатерина Марковна

― Скажите, миссис Мастерс, вы знакомы с Карен Митчелл?

Я растерялась, поэтому выпалила первое, что пришло на ум:

― Не понимаю, о ком вы говорите.

Румер довольно ухмыльнулась и посмотрела на судью. Я перевела взгляд на слегка испуганного Малигана.

― Тогда, вероятно, вы не в курсе, что она до сих пор носит помолвочное кольцо, подаренное ей вашим мужем?

Я чувствовала, как капли холодного пота стекали по спине. Мы не были к такому готовы. Насколько же глубоко эта Румер копнула, чтобы похоронить меня прямо в зале суда. Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что если моя ложь всплывет, то я не только лишусь детей, но и понесу уголовное наказание за нарушение присяги. Меня, скорее всего, депортируют, и я больше никогда не увижу племянников. И Колина.

Отчаяние ― это одна из самых сильных эмоций. Она мощная настолько, что порой толкает человека на необдуманные поступки, заставляет нарушать принципы и лгать в первую очередь самому себе.

― Я знаю, кто такая Карен, ― выпалила я, когда Румер уже открыла рот, чтобы задать следующий каверзный вопрос.

― Правда? Тогда почему сразу сказали обратное?

― Потому что я не знала ее фамилии и не люблю обсуждать данную тему. Я только сейчас поняла, о ком вы говорите.

― Ну, миссис Мастерс, вы можете с подругами в баре обсуждать, что любите, а что нет. А здесь вы в здании суда и обязаны отвечать на вопросы, ― язвительно заметила судья.

― Простите, ваша честь. Я правда не знала фамилии Карен.

― Так кто она такая, миссис Мастерс? ― спросила Румер.

― Бывшая невеста моего мужа, ― дрожащим голосом ответила я.

― Тогда почему же она по сей день носит его кольцо, если она бывшая?

― Протестую, ваша честь! ― снова отозвался Малиган. ― Моя доверительница не может отвечать за поступки посторонних людей.

― Принимается, ― нехотя отозвалась судья. Видимо, ей очень хотелось покопаться в нашем с Колином грязном белье, но чересчур прыткий адвокат не давал этого сделать.

Оставшиеся вопросы Румер в целом были стандартными: в какую школу ходят дети, чем занимаются, что любят. Потом она перешла на факты, касающиеся наших с Колином отношений, выясняла, насколько хорошо мы знаем друг друга. Я немного расслабилась, потому что к таким вопросам Малиган готовил нас последние две недели.

― И последний вопрос, миссис Мастерс. Почему бывшая невеста мистера Мастерса живет в его доме?

Мне хотелось спрятаться под трибуну и не вылезать оттуда до самого того момента, пока эта пытка не закончится. Я была настолько вымотана как морально, так и физически, что у меня просто не хватило сил придумать ответ, поэтому я сказала правду:

― В ее доме прорвало трубы.

― Но почему именно у него? Ее родители ведь живут в этом городе.

― Ваша честь, и снова мисс Румер требует обоснования поступков посторонних людей, ― выкрикнул Малиган. ― И заставляет мою доверительницу строить предположения.

― Мисс Румер, ― обратилась к ней судья, ― возможно, вы вызовете мисс Митчелл в качестве свидетеля, и она сама нам расскажет, почему живет в доме своего бывшего жениха?

― Ваша честь, я хотела ее вызвать, но сегодня утром она позвонила и отказалась от дачи показаний.

― Вот так резко?

― Да, ваша честь. Дело не уголовное, так что заставить ее мы не имеем права.

Судья кивнула, а я кинула быстрый взгляд на Колина. Что-то в его спокойствии и непробиваемости подсказало мне, что это дело его рук. Из-за него она отказалась и сегодня не появилась в суде. Я не знала, что именно он ей сказал или сделал, но была бесконечно благодарна ему за этот поступок.

Еще час пыток, и судья объявила, что направляется в совещательную комнату для принятия решения. Мы вышли из здания на морозный воздух. Я уже едва стояла на ногах, не говоря уже о том, чтобы трезво рассуждать.

― Принятие решения займет примерно час времени, ― сказал Малиган. ― У меня короткая встреча, и вернусь в суд минут через сорок. Если будут вопросы, позвони мне.

Колин кивнул, и адвокат стремительно сбежал по ступенькам вниз, а потом сел в машину и отъехал.

― Идем, нужно поесть что-нибудь, ― Колин взял меня под руку и повел вниз.

― В меня сейчас ничего не влезет. Тошнит целое утро.

― Давай, Милана. Тебе еще нужно пережить вынесение решения.

Как только мы спустились, Колин повел меня по тротуару вдоль улицы, поддерживая за талию.

― Колин, они же не заберут у меня детей?

― Лана, я бы хотел тебе пообещать, что все будет хорошо, но пока не могу. Не в моих силах что-то изменить уже в данный момент. Но все, что мог, я уже сделал.

Я кивнула, не в силах говорить. Просто шла туда, куда он вел меня, и наслаждалась маленькой передышкой. Когда мы устроились за столиком в небольшом кафе и сделали заказ, я снова посмотрела на Колина.

― Это Карен дала те фотографии Румер? И про кольцо и про то, что живет у тебя, рассказала тоже она?

Колин смотрел на меня с нечитаемым выражением лица несколько мгновений, а потом медленно кивнул.

― Да. Не осуждай. Она борется за свое счастье, как умеет.

― Я не осуждаю, ― солгала я. ― Но я ведь не пыталась украсть ее счастье. С самого начала я вела себя…

― Мы переспали, Лана, ― констатировал он таким тоном, как будто я забрала у него нечто важное.

― Да, но это было позже, много позже. Колин…

― Я хотел тебя с первого дня. Только для тебя это оставалось тайной. Все окружающие, судя по всему, видели, только не ты.

Я замерла и уставилась в его холодные глаза, взгляд которых сейчас не имел ничего общего с тем, которым он смотрел на меня в Сан-Франциско. Я действительно была слепа и ничего не видела. Для меня было важно оформить опеку и дать детям хотя бы подобие нормального будущего. Я практически не смотрела по сторонам и не могла заметить желания Колина, пока оно не стало очевидным. Хотя сама хотела его не меньше. Но он всегда такой отчужденный, холодный. Я даже не могла представить, что он что-то испытывает ко мне.

― Что будет дальше, Колин? ― спросила я, вырвавшись из оцепенения, когда официант поставил передо мной заказанные блюда.

― Ничего. Все будет как прежде, ― ответил он сухо.

― Да, я помню, ты говорил, что мы совершили ошибку, ― сказала севшим голосом, опустив взгляд в тарелку и следя за тем, как я гоняю салат по тарелке.

― Я ни о чем не жалею, ― сказал Колин, и я резко подняла голову, встретив его прямой взгляд.

― Я тоже, ― сказала тихо. В душе снова расцвела наивная надежда, но тут же погасла после следующих слов Колина.

― Но это не должно повториться.

Я разозлилась. Он словно постоянно играл со мной, будто проверял, сколько я выдержу. Приближал к себе, отталкивал, а потом повторял это по кругу. Я не могла выразить свою злость, закатить истерику, вылить горячий кофе на его безупречно белую рубашку. Не могла, потому что слишком многое зависело от нашего брака. Я подожду времени, когда все закончится, и тогда с легкостью пошлю его. Подумала и тут же осадила себя. Колин мог бы вообще не жениться на мне, не помогать с опекунством, просто пройти мимо моей проблемы, потому что не обязан. Мне стоило расценивать нашу совместную ночь как оплату за его услуги. Глупо, стыдно и неловко, но по-другому никак.

Оставшуюся часть обеда мы обсуждали предстоящие перспективы работы с российскими партнерами, упорно делая вид, что до этого у нас не было душераздирающего разговора. Колин сказал, что в Краснодаре есть какое-то предприятие, в которое он был бы не против вложиться, но владельцы пока не хотят сотрудничества. Он расспрашивал меня о менталитете и том, как можно было бы склонить этих людей на свою сторону, уговорить их заключить контракт. Продолжая обсуждать это, мы вернулись в здание суда. Уже на подходе к ступенькам у меня снова начали трястись руки и ноги. А я ведь только успокоилась. Видя, как я потирала ладони, Колин взял меня за руку и сжал ее, взглядом даря мне молчаливую поддержку.

― Ты не одна, я буду рядом.