Excommunicado (СИ) - Темида Ди

Разве что губительного…

Румяна касаются скул, делая их точёными. Запорхавшая в воздухе пудра, ложась на нос, завершает приготовления — и пусть я не вижу всё лицо в отражении целиком, догадываюсь, что выгляжу как раньше. Как годы назад, когда макияж был неотъемлемой частью утренней рутины. Только теперь я наношу его по другой причине, переступив собственное обещание не делать этого, работая на Рамиреса, — за слоем тонального крема и остальной косметики планирую скрыть набирающий внутри обороты хаос. Должно помочь…

Перекинув на предплечье бежевый пиджак и поправив аккуратный бант шёлковой блузки, я берусь за ручку двери и неохотно следую из своей захолустной обители навстречу слишком яркому миру, в котором через час-два вновь предстоит увидеть Альваро. В другой ладони держу ключи от машины и конверт с документами, которые пока так и не изучила, позволив воскресенью и переживаниям о произошедшем оставить меня в постели под одеялом.

И хоть внешне сегодня кажусь неприступной стервой с надменным взглядом, подчёркнутым подводкой, внутри я донельзя рассеяна, неостанавливаемой мясорубкой прокручивая мысли. Я не должна была подпускать его так близко…

Так, какую стратегию поведения теперь избрать?..

Игнорировать? Дёшево и глупо. Поговорить? «Знаешь, я согласна с тобой, ты перешёл все границы и не должен был целовать меня», — ага, конечно, и получить в ответ саркастичное: «Можно подумать, кто-то яро сопротивлялся…»

Сделать вид, что ничего не произошло? Тут моя адвокатская суть противится наличию фактов — произошло же. И теперь с этим нужно что-то сделать, только вот пока ни один из вариантов действий мне не нравится.

Продолжая методично поедать себя уже в машине, я выруливаю по направлению к Манхэттену, собирая друг за другом все возможные пробки. На одном из светофоров тяну пальцы к губам, ощущая раздражающее покалывание, стоит лишь вспомнить о том, как Альваро целовал меня, но после резко бью ладонью по рулю, задев клаксон.

«Как можно было? Как, Джейн? Тебе мало всего остального, хочешь теперь ещё и разгребать усложнившиеся отношения с Рамиресом?» — корю себя с рвением, достойным взмахов плети погонщика рабов, и не нахожу никаких внятных ответов.

Так, всё. Стоп. В конце концов, почему об этом беспокоюсь лишь я одна? Почему это вообще должно настолько волновать только меня? Может быть, для Рамиреса ничего и не усложнилось. Не изменилось. Не вызывает желания обсудить. Так какого чёрта сейчас себя мучить?

Пусть это останется на его стороне — я принимаю решение трусливо бросить «бразды правления» над этой ситуацией ему, а самой наблюдать и подстраиваться, если это будет и в мою пользу.

Между нами не может быть никаких отношений или хотя бы отблеска чувств. Это невозможно. Неправильно. Противоестественно. И я не должна поступаться со своими принципами и принятыми давно решениями после гибели Роджера, чего бы мне это ни стоило. Не должна…

Зайдя в офис, сразу же поднимаюсь к себе, с горем пополам настроившись на работу с документами. Надо, в конце концов, заглянуть в конверт и понять, для чего его содержимое, поэтому, включив ноутбук и сделав кофе, я сажусь за стол и стараюсь сосредоточиться. Удивительно, но получается почти сразу — мысли о выходных и наглом поцелуе отступают, и на их место стремительной конницей несётся анализ прочитанного, стоит мне распечатать конверт и вникнуть в бумаги.

Допсоглашение с «Эксоном»? Странно. Почему я не видела его раньше? Ни юридический, ни финансовый отдел о нём не заикались. Как и Рамирес. А теперь он вон так привозит мне документ, который наполовину облегчает защиту от претензий его исполнителя?

Отлично. Просто класс. Несомненно, дополнительное соглашение поможет выстроить тот аргумент, который разнесёт желание «Эксона» получить именно репутационный ущерб — над моральным ещё нужно думать, — только вот обидно то, что оно не попало ко мне раньше потому, что я не была достойна полного доверия. Судя по всему, Рамирес хотел проверить меня и посмотреть, смогу ли я справиться с тем, что есть. Но это так глупо, чёрт возьми, ведь на кону такие суммы, а он играет в «спрячь нужный документ от своего адвоката».

Хорошо, что злосчастный поцелуй был после, иначе пришлось бы думать, что соглашение я заслужила именно из-за него.

Выпустив воздух сквозь зубы с долгим свистом, откладываю сшитые листы в папку к остальным бумагам и гневным взглядом уставляюсь в стену. С которой на меня молчаливо и осуждающе взирают багряные короли.

Обед, вместо сытных блюд и десерта, на которые я настраиваюсь после полного погружения в свод законов, оборачивается неожиданным звонком секретаря милостивого хозяина.

— Миссис Ричардс, вы не могли бы подняться? Сеньор Рамирес хочет вас видеть.

По шее проносятся странные мурашки, которые, правда, сразу исчезают, стоит мне подтвердить явку и встать с места. Извилины словно по-настоящему болят под черепной коробкой, и я даже не хочу угадывать, какие реакция и поведение меня ждут. Всё-таки мы в офисе, и навряд ли Рамирес сотворит нечто неэтичное.

«Боже, Джейн, о какой этичности может идти речь после того, что ты видела на складе? После всех угроз и унижений? Ты просто идиотка, у которой вытек остаток адекватности после какого-то там поцелуя!»

Последнее голос в голове кричит уже в тот момент, когда я стучусь в дверь кабинета Альваро и, не дожидаясь ответа, вхожу.

— Нужна твоя помощь, — моментально прибивает он меня к полу вместо приветствия, но при этом даже не смотрит, внимательно читая некую папку.

Я застываю на пороге, поёжившись от столь сухого тона, и вдруг замечаю ещё одного человека в кресле через стол от Рамиреса — начальника юротдела.

Едва слышно откашлявшись, я затворяю за собой дверь и прохожу вглубь кабинета, решив не испытывать чьё-либо терпение.

Что ж. Даже хорошо, что мы не одни.

— В чём? — нарочито ровным тоном спрашиваю я, коротко кивнув мистеру Нельсону в знак приветствия и получив ответное, но нервное движение головой. Как только сажусь во второе кресло, сразу же чувствую сгустившуюся атмосферу, начиненную порохом напряжения между ним и Рамиресом. И понимаю, что, похоже, попала на какой-то разнос.

Мой взор цепляется за сложенный вдвое свежий выпуск «Нью-Йорк Таймс», придавленный пресс-папье: на главной странице я различаю искажённый из-за слегка помятой бумаги образ сенатора Райли и заголовок, в котором виднеется часть слова: «Победа». Хм… Не это ли причина явно отвратительного настроения милостивого хозяина? Только вот всё же — почему его так волнуют эти выборы?

— Посмотри этот договор, — совершенно безразличный тон Альваро выдёргивает из мыслей, и, всё так же не взглянув на меня, он небрежно бросает передо мной ту папку, что изучал минутами ранее.

Я сглатываю зарождающийся яд от такого обращения и, приподняв подбородок, с молчаливым достоинством вчитываюсь в суть.

— И?

— Тебя всё в нём устраивает? — хладнокровно спрашивает Рамирес, рассматривая уже другие бумаги.

Начальник юротдела не говорит ни слова, наблюдая за нами, и взволнованно дёргает за манжеты рубашки, вот-вот грозящейся лопнуть в пуговицах на брюшке.

— Не совсем, но ведь… — я вскидываю брови, придав себе уверенности и лёгкого оттенка высокомерия: — Мистер Нельсон отвечает за содержание подобных договоров, разве нет?

— Именно. И Джеффри считает, что этот вариант оффшорных услуг с новым для нас банком интересен. А я — нет, — Рамирес чеканит каждое слово и захлопывает ту другую папку, что в руках. Швырнув её на свою часть стола, он отворачивается к простирающемуся городу и башням за окном. — Каков же твой вердикт, Джейн?

Что происходит? Я украдкой смотрю на Нельсона, силясь понять ответ на этот вопрос, но он не намекает даже взглядом, потупив его в пол.

— Но я в первую очередь адвокат, а это решает юридический отдел… — предпринимаю я попытку разобраться и напомнить, однако…