Доктор-хулиган (ЛП) - Халле Сади

Это предвосхищающий вид рабства. Когда он приступает к тому, что бы он там ни задумал делать с этими маркерами, я ерзаю. Они могут оказаться холодными, или влажными, или, не дай бог, станут щекотать, и я буду извиваться и вертеться, но не смогу их избежать.

Я могу двигаться.

У меня есть кажущаяся видимость свободы.

Но я, как птица в клетке, не смогу выбраться за ее пределы.

И потом, я в ловушке. В его. В ловушке его пыток и желания раскрасить меня. Буквально заклеймить как свою собственность.

В ожидании по коже пробегает дрожь, вызывая мурашки.

И когда первое холодное нажатие пластикового колпачка заставляет меня подпрыгнуть, у меня перехватывает дыхание, потому что, вдобавок ко всему, это меня заводит.

Он ведет все еще закрытым маркером вдоль моей ключицы и вниз по ложбинке между грудями. Склонившись надо мной, он стоит на коленях между моих широко раздвинутых ног. Когда я промокну еще больше, он сможет увидеть, как сильно он на меня влияет.

Следующий звук, который я слышу, — хлопок открывающегося колпачка, а затем я чувствую давление на кожу. Влажное и твердое. Я напрягаю пресс, когда он несколькими быстрыми движениями выводит что-то чуть ниже пупка. «Макс», — представляю я. Нет. «Макса».

— Как красиво, — стонет он, затем маркер перемещается к моему боку. На этот раз, более усердствуя на бедре. Я извиваюсь, подаваясь навстречу соприкосновению, а не от него, чем удивляю нас обоих.

— Тебе нравится, котенок? Быть помеченной как моя?

Я киваю, прикусывая губу, погружаясь в ощущение того, как он вдавливает краску в кожу. Тревожный жар пробегает по всему телу, ревнуя к влажному скольжению, которым занято его внимание.

Он кружит вокруг меня, меняя маркеры. Щелк. Хлоп. Он перекатывает меня на бок и выводит что-то на ребрах, захватывая спину. Затем шлепает меня по заднице.

— Оставайся в таком положении.

Еще одна смена маркеров, но он возвращается не сразу. Слышу какой-то шорох, и мои веки трепещут. «Не открывай», — говорю я себе. Будь терпеливой, но это трудно.

Глава 22

МАКС

Трудно описать, что я чувствую, глядя на покрытое яркими рисунками тело Вайолет. Летящая птица вдоль ее грудной клетки, рыскающий по животу волк. Глаз дракона на бедре и цветущий георгин на груди.

И она так спокойно держалась для меня, доверяя нарисовать на ней все, что я захочу.

Сняв рубашку, тянусь за черным маркером. У него более стойкие чернила, которые будут оставаться на ее коже несколько дней. Цветные маркеры — смывающиеся, и они исчезнуть под струями душа. Я хмурюсь, хотя это всегда было моим планом. Рисунки по всему ее телу, мое имя в укромных местечках.

Я провожу колпачком черного маркера по крыльям птицы.

— Можно я сфотографирую?

Она издает задумчивый звук, мягкое «хм», которое устремляется прямо к члену.

Я наклоняюсь над ней и прикусываю зубами мочку ее уха.

— Как насчет того, чтобы я сделал фото на твой телефон, и ты сможешь решить, отправлять их мне или нет?

Она кивает.

— Да, пожалуйста.

— Где ты оставила свой телефон?

Она смеется.

— Полагаю, на комоде?

И все равно она не открывает глаза. Я обхватываю ее грудь, сжимая сосок в качестве награды. Она резко охает, затем улыбается, когда я слегка шлепаю по плоти.

— Не двигайся.

Я нахожу ее телефон там, где она его оставила, затем провожу пальцем вверх и с заблокированного экрана захожу в съемку. Технология иногда может пригодиться.

Аккуратно навожу фокус на то, что должно попасть в кадр, убеждаясь, чтобы не было ничего разоблачающего или указывающего на то, кто на фото. Только наброски и великолепная кожа. Я их еще не подписал, очень жаль, но я не буду просить ее об этом. Эти образы просто останутся жить в моей памяти.

С каждым кадром во мне растет голодная потребность обладать ею. Положив телефон на прикроватный столик, хватаю презерватив. Затем снимаю джинсы. Остальные мои планы на эту сцену не имеют значения. Я хочу, чтобы мое имя было на ее коже, а затем хочу услышать, как она произносит его снова и снова, когда я буду брать ее в последний раз.

Я начинаю с птицы, выводя свое имя вдоль нижней части одного крыла. Затем пишу его над глазом дракона, оно изгибается по линии бедра. Я раздвигаю ей ноги и, нависнув над ней, награждаю поцелуем в киску. Волк — это я, и я выписываю свое имя по его шерсти большими жирными буквами прямо у нее на животе. «Макс».

Член пульсирует, поднимаясь между нашими телами в жестком одобрении. Когда я наклоняюсь над ней, чтобы дотянуться до георгина, она понимает, что я голый, и издает отчаянный стон. Она приподнимает бедра, и подается ими ко мне. Первое влажное скольжение ее киски по нижней части члена подобно удару молнии. Я отбрасываю маркер, не заботясь о том, куда он приземлится, и разрываю обертку презерватива.

Я был слишком молчалив. Потерялся в том, что делал на ее коже, и она позволила мне это, но мне также нужно заботиться и о ней.

Раскатывая презерватив по члену, поглаживаю ее между складок.

— Ты уже так промокла для меня, да, котенок? — Я широко раздвигаю коленями ее ноги, прижимаясь к ней твердой, широкой головкой эрекции.

Она хнычет и кивает.

— Хорошо, — говорю я, сгибая бедра ровно настолько, чтобы прижаться к ней на полдюйма. — Потому что все будет быстро и жестко. Ты хочешь, чтобы было так?

— Да, Макс, — она откидывает голову назад и широко разводит руки. Мой падший, покрытый чернилами ангел. Вся моя.

— А если бы это было не так? — Я погружаюсь глубже, прижимая ее к себе, прежде чем отстраниться. Черт, мне нравится смотреть, как она берет мой член.

— Я хочу того же, что и ты.

Мне все равно, грязные ли это разговоры для ответа мне или правда, я, черт возьми, приму это. Я хватаю ее сзади за бедро и стискиваю, заводя ее ногу вверх и в сторону, падаю на нее, опираясь на другую руку рядом с ее головой.

Она кричит, когда я вбиваюсь в нее до самого упора.

Музыка для моих ушей.

Мой котенок. Моя Вайолет. Моя, чтобы трахать, жестко и быстро, или медленно, или так, как я хочу. Заполнить до предела, а затем еще глубже.

Она такая мокрая, и хотя она чертовски тугая, но не может удержать меня внутри себя. Я больше, сильнее, и я связал ее. Она моя, и я могу делать с ней все, что захочу.

— Можешь потрогать себя? — Черт, я хочу смотреть, как она это сделает. Поднявшись на колени, тяну ее за собой. Придерживаю ее за бедра, пока она широко раскинутыми руками на секунду опирается на кровать, затем тянется к клитору, по пути ее пальцы пересекаются с волком. Она понятия не имеет, как выглядит.

Пришло время это исправить.

Я снова вонзаюсь в нее, зарываясь по самую рукоять.

— Открой глаза.

Она моргает, смотрит на меня, затем туда, где наши тела крепко прижаты друг к другу.

Громко ахает, и ее руки взлетают к рисункам. Сначала к волку, потом к глазу дракона, затем она поворачивается вправо и влево, разглядывая остальное.

— Я думала, ты пишешь свое имя, — выдохнула она, широко раскрыв глаза. — Что это?

— Просто кое-что, что мне хотелось увидеть на твоей коже. — Я шевелюсь внутри нее. Взгляд широко раскрытых глаз питает нечто в глубинах души, — того маленького ребенка, который прятал альбом для рисования, потому что ему нужно было учить реплики.

— Они невероятны. — Она обращает на меня взгляд блестящих и повлажневших глаз. — Макс…

Чертова хрень. Никаких эмоциональных слез. Шлепаю ее по задней поверхности бедра, жалящая боль превращает слезы в стон. Ударяю снова, прямо по том же месту, и она корчится на мне, влагалище крепко сжимает меня.

Поднимаюсь ладонью выше, хватая ее за задницу.

— Потрогай себя, Вайолет.

У нее перехватывает дыхание, и она скользит пальцами по киске. Я трахаю ее, мой непристойно большой член раздвигает нежные складки ее лона, прижимаясь к ее пальцам и темным завиткам на вершине холмика. Она — красавица, а я — чудовище. Даже с моими отметинами, она все равно ангел.