Татьяна Герцик - Банальная жизнь
Не в силах поверить, что это конец, я долго смотрела на дверь. Но, стиснув зубы, пообещала себе, что больше никогда не буду связываться с такими, как Влад. С такими, как Михаил, — тоже. Кисло усмехнувшись, признала, что, скорее всего, мой удел — одиночество.
Выписали меня через неделю. За это время кто только у меня не перебывал, но Влада среди них не было. Сердце ныло всё сильнее, но я, корчась от изматывающей душевной боли, упорно делала вид, что всё нормально, благополучно обманывая всех, кроме себя.
Дома мне делать было совершенно нечего — мама забрала парней к себе, чтобы дать мне нормально поправиться, и я две недели больничного с утра до вечера читала любовные романы, лила слезы рекой и мало-помалу начала чувствовать себя лучше если не морально, то физически.
Сходила к врачу, убеждая его закрыть мне больничный, но добилась лишь обещания сделать это на следующей неделе. Вечером после посещения поликлиники долго нежилась в ванной, напустив в нее розовой пены и под впечатлением очередного любовного романа воображала себя одалиской, ожидающей визита султана. Повертевшись перед запотевшим зеркалом, невесело засмеялась, потешаясь над собственными нелепыми фантазиями. Да уж, никакой султан ко мне не придет, ну и ладно. Мне и так хорошо. Бормоча это жалкое утешение старых дев, выпила на ночь стакан теплого молока, чтобы крепче спать. Уснула с тоскливой мыслью о том, что впереди еще несколько пустых дней.
В полночь мне приснился потрясающий эротический сон. Я и вправду наложница в каком-то пышном гареме, и в моей постели сам султан. Или это я в его покоях? Я чувствовала жаркие объятья, поцелуи и нескромные ласки. Голова кружилась от упоения и страсти. Я с нетерпением ждала самого главного, как вдруг сквозь сон пробились странные слова:
— Яна, очнись! Не хочу, чтобы ты потом меня ненавидела.
Я в изумлении открыла глаза. Кто не хочет, чтобы я его ненавидела? Султан?
Голос удрученно прошептал:
— Не султан я, а Влад. Хотя от роли султана бы не отказался. Для одной тебя, если тебе это так нравится.
Какой дикий сон! Я повернулась лицом к стене и попыталась заснуть, но тут горячие руки развернули меня обратно, и тихий голос настойчиво проговорил:
— Яна! Проснись! Посмотри на меня!
Повиновавшись, я открыла глаза. Наложницы должны слушаться, не так ли? Какая — то есть извращенная прелесть в безоговорочном послушании. Ни за что отвечать не надо.
С трудом сфокусировав взгляд, увидела на подушке рядом с собой крупную мужскую голову. Сон мгновенно улетучился. У меня даже зуб на зуб от волнения попадать перестал. Влад!
— Как ты здесь оказался?!
Он довольно вздохнул и с силой прижал меня к себе. Я поняла, что мы оба обнажены. Когда он успел? Я ведь всегда сплю в ночнушке, без нее мерзну.
Он укоризненно пожаловался:
— Ну и крепко же ты спишь! Я уж думал, что разбудить тебя не смогу, спящая красавица! — и приложился к моим губам. Не встречая сопротивления, удовлетворенно хмыкнул и скороговоркой выпалил: — Разговаривать будем потом. Теперь не до разговоров.
Может, из-за болезненной слабости, а может из-за долгого воздержания кровь у меня буквально вскипела. Его руки и губы были так желанны, что я задыхалась от нетерпения. Отбросив страх и доводы рассудка, обхватила его за плечи и приникла к нему всем телом, с удовольствием ощущая его напрягшиеся мускулы. Почувствовав мой отклик, он задышал тяжело и неровно и, хрипловато прошептав:
— Как я люблю тебя, моя радость! — оказался сверху.
Обострившимися нервами я чувствовала его упорные толчки, стремительно возносившие меня к вершине. Признавшись себе, что такого наслаждения я никогда не испытывала, провела рукой по его влажноватому от пота телу и прижалась грудью к его обнаженной груди, сознавая, что это именно то место, где я хочу быть.
Влад, почти не владея собой, пробормотал:
— Боже! Это гораздо лучше, чем в мечтах! Теперь я понимаю, почему говорят: созданы друг для друга!
Я с трудом подняла ставшие почему — то невозможно тяжелыми веки. Его лицо просто светилось от радости. Быстро поцеловав мои ресницы, он ласково прошептал:
— Как же я люблю твои озорные глаза, милая моя! Ну, скажи мне, скажи, что ты тоже рада, что мы наконец-то вместе!.. — Я растерянно молчала, и он проговорил уже жестче: — И запомни, я не уйду, какие бы глупости ты мне не говорила. Хватит! И тебе, и мне в одиночестве плохо. Признайся лучше, что тоже меня любишь и прекратим мучить друг друга!
Ни в чем признаваться я не собиралась, но и спорить не хотелось. Более того, в груди снова разгорелась болезненная жажда его тела. Видимо, желание отразилось в моих глазах, потому что Влад прижал меня к себе и снова принялся целовать, без конца уверяя в любви.
В этот раз я просто расплавилась от наслаждения. Оно было таким острым, что тело само выгнулось дугой, я вцепилась ему в плечи и застонала, не в состоянии сдержаться и тут же почувствовала на своих губах его трепещущие губы. Подняла дрожащую руку и провела по его щеке. Она стала влажной. Что это? Слезы? Но почему? Он сказал в ответ на мой невысказанный вопрос:
— Я так счастлив, родная…
Поколебавшись, я не стала отвечать ему тем же, просто нежно провела рукой по его сильным плечам и, не справившись с постбольничной слабостью, провалилась в глубокий сон.
Утром проснулась от громогласного вопля папашки в коридоре:
— Это что такое?
Спокойного ответа Влада я не расслышала, но по тому, как умиротворенно зажурчал голос родителя, поняла, что тот услышал нечто фундаментальное.
Звонкие голоса моих мальчишек были слышны лучше:
— Вот здорово! А правда, что зеленая машина у входа — ваша?
Видимо, ответ был настолько обнадеживающим, что после громового ура! воцарилась полнейшая тишина и я, радуясь, что родичи не застукали нас с Владом в постели, оделась и боязливо выползла из комнаты. На кухне мама ошеломленно изучала пустые внутренности холодильника. Повернувшись ко мне, недоуменно спросила:
— Чем ты такого здоровенного парня кормишь?
Поскольку мне его кормить еще ничем не доводилось, я промямлила:
— Да он ничего не ест.
Мама нахмурилась. Для нее мужчина ассоциировался с автоматом для поглощения пищи. Чтобы не дать разыграться ее бурной фантазии, я быстренько призналась:
— Он пришел ночью. Я его не звала.
Она вопросительно на меня посмотрела:
— Он что, тебе не нравится?
Почувствовав легкое головокружение, я села на диванчик.
— Не в этом дело. Ему верить нельзя. Столько баб перебрал, сегодня одна, завтра другая.
Присев рядышком, она положила руку мне на ладонь.
