Анна Литвиновы - Одноклассники smerti
Лишать отгула за всего-то час вынужденного опоздания — разве виновата она, что метро встало?! – явный сволочизм. Но если зал, как ему и положено, в девять не откроется, будет еще хуже: выговор влепят. Премии лишат. И отпуск могут перенести на февраль.
Поэтому Надя только вздохнула. Пролепетала слова благодарности. Нажала на «отбой» и уставилась в окно. Ох, что ж с проспектом Мира-то делается! Стоит вообще недвижим! Ведь в пробке наверняка и врачи застряли. И студенты, у которых как раз сессия. А если у кого-нибудь самолет? Или, несмотря на ранний час, жизненно важное свидание?!
«А Полуянов, негодяй, дрыхнет, — снова мелькнуло у нее. — Живут же люди!»
Гражданский муж у нее, конечно, классный, все девчонки завидуют. Но Надя никогда им не рассказывает, что частенько Димка ее настолько раздражает! Вот убила бы его — и все!
Впрочем, невыспавшаяся Надя была готова сейчас убить кого угодно. Скорее даже не Полуянова, а, скажем, водителя их маршрутки. Кто таким только руль дает?! Как давно уже повелось в Москве — кавказец. В нечистой рубашке, говорит с сильнейшим акцентом. Курит, судя по запаху, нечто еще даже похуже, чем «Прима». И к тому же в полную громкость включил радиостанцию с блатняком. А все пассажиры молчат: привыкли.
«Надо его заставить хотя бы курить перестать, когда полный салон пассажиров, — кипятилась про себя Надя. — И музыку пусть убавит. Почему все терпят? Самой, что ли, сказать?!»
Но предъявлять претензию ей было страшно — черт бы взял ее дурацкий тихий характер. Тому же Полуянову она бы что угодно выдала, но делать замечание водителю, да еще и при чужих людях, просто язык не поворачивается. Спасибо, что после очередной «Воровской судьбы» по радио начались новости. Правда, тоже не «человеческие», а вполне в духе блатной волны — криминальные.
Надя с раздражением выслушала про некоего господина Сидорчука, который отнимал у девушек мобильные телефоны, немедленно их продавал и покупал на вырученные средства выпивку. И к пятому аппарату накачался до такой степени, что уснул на лавочке, в двух шагах от последнего места преступления. Далее последовала сага о хищении очередного дорогущего джипа… У какого-то деятеля конфисковали двести граммов героина… А на закуску диктор сообщил:
— Вчера, в двадцать два тридцать, совершено покушение на самую молодую в России владелицу фирмы недвижимости. Госпожа Ишутина, хозяйка и директор корпорации «Дорогой дом», возвращалась вечером на личном автомобиле в свой загородный особняк. Подъехав к дому, женщина вышла из «БМВ». В этот момент ее и настигли четыре выстрела. Убийца с места происшествия скрылся, госпожа Ишутина находится в реанимации, ведется следствие.
…Радио переключилось на «Пройдут года, и я вернусь».
А Надя минуты две сидела молча. И лишь потом дрожащими руками набрала номер Иришкиного мобильника.
Далеко от Москвы. Михаил
С утра пораньше он поехал в областной центр.
Степану сказал, будто нужно сходить в Энергосбыт за новой книжкой. Тут ведь не столица, чтоб на дом заполненные жировки присылали. А сам не возьмешь, вовремя не заплатишь, еще и пени начислят. Ну, и заодно, конечно, по магазинам надо пройтись, а то сыру хочется смертельно, и печеньица «Юбилейного», в Калинки-то такие деликатесы не завозят.
Михаил разработал целую легенду — только чтобы Степан не увязался за ним. Что, мол, Вадька, сосед, с утра поедет в Калинки сдавать свой трактор в ремонт. И что место в кабине строго одно.
Шито, конечно, белыми нитками, потому что даже городскому человеку ясно: в кабину трактора может набиться хоть пятеро, гаишников тут нет. Да и пешком дотопать до Калинок всего-то час — тоже не проблема. А там уж грузись на автобус до областного центра.
Однако ему повезло — Степа никакого желания отправиться вместе с ним не проявил.
— Езжай, конечно. Я на хозяйстве побуду. А к вечеру, как ты явишься, картошки сварю. Купи, кстати, пару банок какой-никакой сайры, я и денег дам, если у тебя нет.
Вот-вот. И из своей Москвы сбежал, и ехать в область не хочет, и денег — без счета.
…Так что, едва оказавшись в городе, Мишка без всякого, конечно, Энергосбыта отправился к участковому.
Тот с год назад объезжал свои владения, в число которых входили и Калинки, и Михаилов хутор. Тогда почаевничали, побазарили. Мужиком участковый оказался дельным — по крайней мере, по поводу тунеядства не наезжал, «потому как насрать, статью все равно отменили». И даже изъявил желание поглядеть на новые экземпляры Мишкиного гербария. А на прощание оставил визитку и велел, если какие проблемы, всегда захаживать.
Вот Михаил и заглянул, и на душе у него потеплело, когда участковый мигом его узнал. Радушно смахнул с драного стула какой-то мусор, цыкнул на курсантика-практиканта, чтоб тот обеспечил их чаем, и ласково спросил:
— Ну, Мишаня, с чем пожаловал?
Михаил осторожно примостился на хрупком стуле и небрежно произнес:
— Да вот… Хочу посоветоваться. Тут сослуживец бывший ко мне в гости приехал. Из самой Москвы. Неожиданно. Три дня уж живет. И уезжать не собирается.
— Ну и хрен бы с ним, пусть живет. Или он, что ли, буянит? — поднял брови мент.
— Да нет. Не буянит. Не по этой части. Но вот задумался я: у него в Москве, он всегда говорил, работа. И девка вроде была. И квартира. А тут вдруг все оборвал и на мой хутор. Спрашиваю: надолго? Говорит: пока не погонишь. Не странно?
— Ну, мало ли, — пожал плечами участковый. — Может, устал человек. Может, по тебе соскучился. А ты на него — в ментовку! Нехорошо…
И посмотрел на Михаила укоризненно.
— Может, и нехорошо, — не смутился тот. И добавил: — Только давеча дрыхнул он — а ты ж понимаешь, отдельных будуаров у меня нету, — и вдруг во сне как заорет! Что-то вроде: «Не умирай! Пожалуйста, только не умирай!»
— А вы где с ним служили? — между делом поинтересовался милиционер. — Не в Чечне ли?
— Нет. Не в Чечне, — пожал плечами Михаил. — На Дальнем Востоке. Без всяких боевых действий. — И гнул свое: — И решил я на всякий случай его одежду проверить… Мало ли, думаю, с чем ты ко мне пожаловал. Оружия не нашел, но денег у него в куртке тыщ сорок, не меньше. Крупными купюрами. А зачем в мои Калинки-то такую деньгу с собой брать?.. И откуда они ваще у него?..
— Крупными, значит, купюрами… — явно думая о своем, вздохнул участковый.
Распахнулась дверь, курсантик внес в кабинет два граненых стакана с чаем.
— Поставь сюда, — велел мент, указывая на стол.
Из своего стакана отхлебнул, Михаилу не предложил. И с видимой неохотой поинтересовался:
— А как твоего гостя хоть зовут? Давай уж. Проверю.
