Елена Квашнина - Там за облаками (СИ)
- А чего она сама к нам через губу? - попыталась отбрехаться Татьяна.
- Да она стесняется, неужели не понятно?
Девушки, выслушав трёхминутную гневную отповедь, оставшись одни, выкурили не по одной, а по две сигаретки. Обсудили ситуацию, и пришли к выводу: Борька прав; они натуральные стервы; Ира ничего плохого им не сделала; Ире действительно тяжело, учитывая поганое отношение к ней Славки; надо срочно исправлять положение.
Исправлять положение начали сразу, усевшись за стол. Ира немного расслабилась, начала посматривать с благодарностью. Но дело испортил Славка. Мало того, что сел не рядом с невестой, он к тому же подряд произнёс два взаимоисключающих тоста. Поднялся.
- Выпьем за мою будущую жену! - опрокинул в себя содержимое рюмки, осмотрел присутствующих, сразу же сам наполнил все рюмки подряд и...
- А сейчас, ребята, выпейте за мою большую любовь! - смотрел при этом не на Иру, на Машу. Особо смотрел, намекающее.
Ребята, поставленные в неловкое положение, помрачнев, выпили неохотно. Татьяна с Машей, незадолго до гадкого эпизода капитально пристыженные Болеком, пить не стали, скрытно отставили свои рюмки. Дзынь-нь-нь! Громко звякнуло стекло. Ира пальцами случайно раздавила тонкие стенки бокала с минеральной водой, слишком крепко стиснула. Осколки посыпались на тарелки, на скатерть, на пол. С ладони бедняжки текли вода и кровь. Все засуетились, повскакали с мест. Быстро отодвинули стол. Пока парни собирали осколки, замывали кровь, девушки увели Иру на кухню и там оказывали ей необходимую помощь, успокаивали, разом подобрев, испытывая настоящее сочувствие к ней и негодование в адрес Славки. Бинтуя Ире руку, Маша слышала, как выскочившая в прихожую Татьяна шипела Славке:
- Длинный, ты гад! Чем девчонка провинилась? Тем, что залетела? От тебя, между прочим, не от чужого дяди. Дождался бы, пока родит.
- Не могу я, Танька. Тошно мне.
- Тошно? А невесте твоей не тошно? Ещё и токсикоз по утрам, наверное. Беременных вообще на руках носить надо. А ты гладиаторские бои ей устроил. Гад ты и сволочь.
- Она сама...
Татьяна перебила:
- Ой, только не говори мне, дескать, сучка не захочет, кобель не вскочит. Тебя к ней в постель насильно никто не укладывал. Изволь платить по счетам!
- Не лезла бы ты не в своё дело.
- А это моё дело. Это наше дело. Мы тебе друзья, не кто-нибудь с бока припёка. Имеем право своё мнение высказать.
- Задолбали вы со своим мнением. Лёлек, Болек, Шурик, теперь ты. Серёги и Машки для полного комплекта не хватало.
- На счёт Казимирыча не в курсе, а Машка тебе тоже самое скажет.
- Ты уверена?
- Абсолютно. Я её спрашивала.
Дальше Маша отвлеклась. Испугалась, вдруг Ира тоже к их диалогу прислушивается? Заговорила сама, громко рассказывая покалеченной невесте разные анекдоты про Закревского, чаем её поила. И оставила-то девочку всего на пять минут - возникла необходимость сбегать в большую комнату, соорудить пострадавшей бутерброд. На столе ещё много всего оставалось.
В большой комнате порядок уже восстановили. Готовились продолжить застолье. Как вдруг в прихожей послышались возбуждённые голоса, нечто вроде выяснения отношений, слов разобрать невозможно, зато интонации красноречивые.
- Серёга, - Болек не то попросил, не то скомандовал, - сходи, погаси скандал. Боюсь, Стас дел наворотит.
Тут сам Славка вошёл в комнату, а из прихожей донеслись громкие рыдания. И понеслось... Иру в маленькой комнате успокаивали девушки, впаривая, какой Закревский непростой тип, терпеть надо, приспосабливаться, и мало ли, что он спьяну наговорил, человек настроения, ничего не поделаешь, мужики все такие, - пока уламывают - города обещают, а уломают - им и деревеньки жалко, - Ире себя беречь надо, нервничать нельзя, всё наладится, всё обойдётся. Мололи без остановки. В большой комнате парни воспитывали Славку.
Закончился скандал неожиданно просто. Славка, взяв Иру подмышку, отчалил с посиделок. Все облегчённо вздохнули. Помариновались за столом с часик, обсудили ситуацию, обругали Славку за скотское поведение, выпили для расслабухи раз, другой, третий. Затеяли танцы, в перерывах снова расслабляясь. Что выпили много, Маша поняла не сразу. Через некоторое время заметила - развезло всех. Её и саму пошатывало. Надо бы полежать, отдохнуть. Ребятам до дома три минуты по-пластунски ползти, а ей пилить и пилить. Недолго думая, она выговорила у друзей право покемарить в маленькой комнате без помех. Выключила там свет, легла на диван и закрыла глаза. Подрёмывала, вяло обдумывая нынешний вечер. Могла и уснуть, дело к тому шло. Её встряхнул чей-то визит. Она сквозь дрёму услышала звонок в дверь, звук отпираемого замка, тихие голоса в прихожей. Лениво было открывать глаза, вставать, высовывать нос в прихожую. Вслушиваться в негромкий разговор и то было лениво. Сон вовсю подбирался на мягких лапах. Шаги и голоса удалились влево, к столу с закусками и напитками. Маша приготовилась окончательно провалиться в тёмную, желанную глубину ночного забытья. Болек растолкает при необходимости. О, вот опять шаги. Не дадут покемарить, поросята.
Дверь в маленькую комнату, скрипнув, приотворилась. Маша вздохнула и открыла глаза, щурясь на яркий свет, бивший из прихожей. В дверном проёме стоял Славка.
- Я вернулся, - известил он, прошёл, захлопнув дверь поплотней, и, не спрашивая разрешения, сел на краешек дивана. Маша занервничала. Двусмысленное положение возникло. Вдвоём, в тёмной комнате, оба не совсем трезвые, она, ко всему, и лежит. Сердце быстро и гулко застучало. Она подтянулась на руках, села. На случай, если кто из друзей заглянет.
- Как Ира? С ней всё в порядке?
- Всё путём, не волнуйся. А ты чего здесь кантуешься?
- Перебрала слегка, решила немного отдохнуть перед возвращением домой. Вечер не самый томный, согласись. Не знаю, как другие, лично я зверски устала.
- Тогда чего села? Ложись. Я посижу рядом. Ты не против?
- Сиди, если ребята не возражают.
- Не, я им сказал, что поговорить с тобой хочу.
- Поговорить? О чём?
С каждой фразой их голоса звучали всё тише, интимней. Темнота в комнате создавала определённую атмосферу. Сердце у Маши уже не стучало быстрее, оно прямо-таки колотилось о грудную клетку, заглушая тиканье часов, стоявших на подоконнике.
- Да ни о чём особом. Ты на меня сердишься?
- Да. Хотя... Ты, друг мой, совершенно невыносим, но на тебя трудно сердиться долго.
