Екатерина Вильмонт - Подсолнухи зимой
– Маргарита Александровна, машина пришла!
– Спасибо, Миша.
Лев Александрович забыл дома папку с важными бумагами и послал за ней Федора. Подъезжая к дому, тот не поверил своим глазам. У калитки прощались Римма Павловна и… Верочка. Он в первый момент даже решил, что обознался. Но разве спутаешь с кем-то такую конфетку? Интересно, что она тут делает? Не иначе решила напакостить хозяину. Надо будет предупредить. Он выждал, пока Вера уйдет, и подъехал к воротам.
– Римма Павловна…
– Да-да, Федя, Лев Александрович звонил, сейчас я вам вынесу папку.
Через минуту она вернулась.
– Вот, возьмите. Да, Федя, что интересного можете сообщить?
– Ну даже не знаю… Вот позавчера Лев Александрович обедал с одной дамочкой, но она такая страхолюдина… И лет ей, наверное, под шестьдесят! А больше ничего такого…
– Допустим. А вы вдову его брата знаете?
– Александру Игоревну, кажется?
– Ну да.
– Знаю. А что?
– С ней он обедает?
– При мне ни разу.
– Так откуда ж вы ее знаете?
– Один раз мы ехали по Остоженке, она там голосовала. Была с дочкой. Мы их подсадили, отвезли на Ломоносовский. Но я про это не докладывал, тут все чисто, Римма Павловна.
– Короче, если они еще раз хотя бы случайно пересекутся, сразу сообщите мне.
– Конечно, Римма Павловна, вы же знаете! – честно глядя ей в глаза, сказал Федор, заранее радуясь щедрому вознаграждению, которое получит от хозяина за сообщение о Верочке. Наверняка он все же завел шашни с этой Алей, хотя даже от меня таится. После того вечера, когда хозяин после ресторана отвез эту Алю домой, но не остался у нее, Федор ее больше не видел. Ох, неугомонный мужик Лев Александрович. Молодец.
Вернувшись в офис, Федор отдал бумаги Льву Александровичу, но поговорить не было возможности. Он решил, что и вечером, по дороге домой, не поздно. Завтра у дочки день рождения, будет ей на хороший подарок.
– Верочка? Вот сука! – воскликнул Лев Александрович. – Брат Федор, как думаешь, чего ей понадобилось?
– Отомстить, наверное. Все ж таки променяли ее на другую.
– Но что она может сказать? Что я с ней спал?
– Хотя бы.
– Неинтересно.
– А может, она вас выследила? Что-то Римма Павловна про Александру Игоревну расспрашивала…
– И что ты сказал? – похолодел Лев Александрович.
В воскресенье утром Аля собиралась на свидание. Ей нравилось встречаться с Левочкой не дома, а в снятой квартире, создавалась некая иллюзия экстерриториальности и меньше мучила совесть. Квартирка была хоть и маленькая, но красивая и чистенькая, а Аля умудрилась даже создать там какой-то уют. Купила два махровых халата, тапочки, красивую посуду, чтобы можно было выпить кофе и перекусить в малюсенькой кухне. Они встречались не так часто, как ей хотелось бы, но она понимала – он уже немолод. Вот и сегодня свидание было назначено на одиннадцать утра. У Таськи в это время урок с Пундей. Они вместе позавтракали, и Таська убежала. Квартиру Левочка снял неподалеку, на Мичуринском. Почему-то он никогда за нею не заезжал, и она решила выйти пораньше, купить цветов и фруктов. Цветы он тоже перестал дарить. Когда приходил к ней домой, частенько дарил, а как снял квартиру, перестал. Ну и пусть, он часто дарил безвкусные готовые букеты. Через полчаса она уже была в их любовном гнездышке. И вдруг он позвонил. У Али упало сердце. Она знала, что Римма Павловна уехала к сестре в Рязань.
– Деточка, ты уже не дома?
– Нет, я на Мичуринском, а ты где?
– Ты понимаешь, какая идиотская история… Я уже сел в машину, хотел выехать, а у меня заклинило дверь.
– Какую дверь?
– Дверцу машины.
– И что?
– Сижу, как идиот, запертый в машине. И вот звоню тебе.
– А вторая дверца?
– Так все заблокированы.
– Разблокируй!
– В том-то и штука, что не получается, черт знает что!
– А ты один в доме?
– То-то и оно.
– Позвони кому-нибудь, вызови спасателей наконец!
– Я уже позвонил Федору, но пока он доберется…
– Скажи ему, чтобы взял такси.
– Ох, я идиот, не сообразил. Сейчас я ему позвоню и перезвоню тебе.
Але показалось, что он врет. Просто не придумал приличной отговорки, наверное. Жаловаться любовнице на дурное самочувствие как-то негоже, особенно когда она его ждет, можно сказать, в постели. Но как глупо придумано… А может, это правда? В жизни иной раз случаются самые причудливые истории.
Лев Александрович перезвонил.
– Ты слышишь, Аленька, теперь еще и сигнализация врубилась, – почти плачущим голосом проговорил горе-любовник сквозь вой сирены. – Ты только представь себе, каково мне тут сидеть, взаперти, под этот вой, и рваться к тебе, моя радость.
– Ничего, на вой сирены могут прибежать соседи.
– Но они же не войдут в гараж… Ворота закрыты.
– Что-то я не пойму, зачем же ты сел в машину, если ворота закрыты.
– Так они пультом открываются, а пульт в машине… Ты что, мне не веришь?
– Верю, – вздохнула Аля, а про себя проговорила: «Верю, верю всякому зверю, а тебе, ежу, погожу». Но тут же подумала: Левочка ловелас с таким стажем и опытом, что вряд ли придумал бы такую чушь, скорее всего, это правда. Но жалости к нему почему-то не было.
В этот день он звонил раз десять, но в результате так и не приехал, сославшись на то, что машина вышла из строя.
– Так возьми такси! – в крайнем раздражении от бездарно проведенного воскресенья сказала Аля.
– Девочка моя, у меня уже нет сил, я так переволновался…
– Герой-любовник! – в сердцах бросила Аля.
Лев Александрович почему-то обиделся.
Всю эту историю с машиной он в общем-то не выдумал, он лишь несколько подкорректировал ее. Он и в самом деле собрался ехать к Але и в самом деле у него заклинило одну дверцу, но он быстро с этим справился, однако подумал, что это знак – не стоит им сегодня встречаться. Римма слова не сказала о Верочке, и ее внезапный отъезд к сестре выглядел подозрительно. Уж не выследила ли Верочка его с Алей? И не ждет ли его Римма у подъезда на Мичуринском? Нет, такого счастья мне не надо, к тому же был знак, что ехать не стоит. Вот он и наворотил черт знает чего. И, похоже, не зря. Римма вернулась под вечер, значит, и впрямь не поехала в Рязань. Черт побери, плохо, когда бабы сплетаются в такой змеиный клубок, совсем скверно. Придется снять другую квартиру или вовсе отказаться от встреч с Алей, очень уж неохота ее подставлять. А как же любовь? Нет, Алю я не брошу. Что-нибудь придумается, надо просто не появляться какое-то время на той квартире, Римма еще последит и успокоится. А что это Верочка так взъярилась? Неужто из любви ко мне? Слабо верится, а впрочем… Эта мысль польстила его самолюбию, по крайней мере Верочка никогда не позволяла себе таких фраз. Герой-любовник! Иронизирует, паршивка. Надо было придумать что-то более героическое, например, что на дороге лежал сбитый человек, я его подобрал, отвез в больницу, милиция, то, се. Она бы меня жалела и уважала, а так… Ладно, надо ее хорошенько трахнуть, и ей будет не до иронии. Он не любил мудрствовать с женщинами.
